Призрак с хорошей родословной - Дарья Калинина

— Только у твоего Прапора уже нет денег, чтобы себе другой дом сторговать, — хмыкнула Мариша. — Если, конечно, правда то, что он говорит, будто бы отдал все деньги Любке.

— Он весь бледный и трясется, — заметила я. — Думаю, что не врет.

— Тогда плохо дело, — вздохнула Мариша.

— Пока он свои деньги не вернет, отсюда мы никуда не уедем, — подтвердила Катька. — Да нас и не отпустят.

— Кто нас не отпустит? — возмутилась я.

— Милиция, — пожав плечами, ответила Катька. — Мы же были тут, когда убили Любку. Они наверняка захотят поговорить с каждым из нас, и не один раз.

И словно в воду глядела. Про милицию я как-то и забыла. Но тем не менее через несколько минут, когда свара в доме как раз достигла критической точки и ее участники готовились от слов перейти к боевым действиям, ступеньки крыльца скрипнули под чьими-то шагами. И в дом вошел наш знакомый капитан, красный от жары и выпивки, в сопровождении стажера Коли. В тот момент, когда капитан перешагнул через порог, в гостиной что-то ухнуло как бы с размаху об пол. Капитан нервно вздрогнул, а Коля так и замер с занесенной над порогом ногой.

— Что это? — недоуменно посмотрев на нас, спросил капитан.

Мы не знали. Но судя по тому, как содрогнулся дом, упало что-то очень и очень тяжелое. И тут же из гостиной раздался душераздирающий женский вопль. Мы все одновременно ринулись на выручку и, разумеется, застряли в проеме двери.

— Да пустите же меня! — рвался вперед капитан, который никак не мог отпихнуть оказавшуюся более шустрой Маришу.

— Не могу! — пыхтела она, в свою очередь, так как на нее напирали с одной стороны Коля, с другой Катька, а сзади штурмовала дверь еще и я.

Наконец капитан прорвался вперед, потеряв при штурме двери сущую безделицу — одну пуговицу и кусочек своей рубашки. И совершенно непонятно, чего он из-за таких пустяков окрысился на всех нас. Можно подумать, это мы у него эту пуговицу всем составом откручивали. Да и пуговица-то была не бог весть какая ценная. По правде сказать, таким пуговицам рубль цена за десяток.

— Свое добро пришивать к себе крепче нужно! — посоветовала ему вслед Мариша.

Но капитан даже не оглянулся, потому что вопли в гостиной перешли уже в разряд ультразвука, то есть стали почти не слышны. Вбежав в комнату следом за капитаном, мы узрели жуткую картину. На полу лежал огромный старинный дубовый шкаф, доставшийся Виктору от его дедов. Шкаф был сработан на славу, потому что, упав на пол, он не развалился и даже ни одна дверца у него не отвалилась. Из-под шкафа торчали женские ноги в темных колготках. Прапор и Митька тянули каждый за свою ногу, а Женька тщетно пытался поднять тяжеленный шкаф. Время от времени ему это ненадолго удавалось, и тогда Прапор с Митькой делали рывок, а из-под шкафа раздавались приглушенные вопли. Любима забилась в угол и оттуда, с безопасного расстояния, взирала на происходящее, так что мы сразу поняли, что ноги под шкафом принадлежат не ей.

— Что тут происходит? — грозно осведомился капитан.

— Раису Захарьевну шкафом придавило, — отдуваясь, ответил Прапор. — Чего встали как неродные? Помогите. Видите, кончается там человек.

— Шкаф-то тяжеленный, — согласился с ним капитан. — Она, поди, и дышать не может.

Тем не менее спешить на подмогу он что-то не торопился.

— Может быть, она уже умерла? — спросил он, задумчиво глядя на замершие ноги.

Но те в ответ энергично задергались, опровергая это предположение.

— Что же, — тяжело вздохнул капитан. — Колька, берись справа! А я слева ухвачусь.

Втроем они с трудом, но все же подняли огромный шкаф. А Прапор с Митькой наконец выдернули из-под него Раису Захарьевну. Шкаф водрузили на прежнее место, недосчитавшись одной ножки.

— Это вы меня погубить хотели! — заявила всем Раиса Захарьевна, как только немного пришла в себя и смогла говорить.

А говорить она смогла, едва сделав первый вдох полной грудью.

— Ироды! — завопила она. — Смерти моей хотели. Доченьку мою сгубили, а теперь за меня взялись. Шкаф на меня свалили. Думали, пришибет! Так не дождетесь! Я вас всех переживу! А тебе, Васька, стыдно должно быть! Участвуешь в убийстве несчастных женщин, а еще при погонах! Оборотень ты! Вот ты кто после этого!

Услышав вместо благодарности за проявленную заботу отборную ругань и незаслуженные оскорбления, капитан даже посинел от злости.

— Гражданка Клюкова! — воскликнул он. — Я вас сейчас за клевету привлеку.

— Во-во! — неожиданно обрадовалась Раиса Захарьевна. — Привлекай. Глумись над бедной вдовой! Каждый в меня плюнуть норовит!

— Ну что ты, мама! — кинулся утешать ее Митя. — Я не позволю тебя обижать.

— И мы не убивали вашу дочь, — сказал Прапор. — Сами бы хотели знать, кто это сделал.

Он ляпнул и тут же прикусил язык. Но было уже поздно. Раиса Захарьевна подняла заплаканное лицо и уставилась на Прапора своими маленькими глазками.

— Что вы хотите сказать? — спросила она. — Что Любка не сама на себя руки наложила? Ее что, убили, что ли?

Она перевела взгляд на капитана, который смущенно кивнул.

— Ах ты, гадюка какая! — внезапно налилась гневом Раиса Захарьевна. — Подлая тварь! Мало тебе, что ты мужа у моей девочки отбила, так теперь тебе еще и жизнь ее понадобилась.

И с этими словами она сделала попытку придушить сидящую в углу Любиму. На выручку жене кинулся Виктор, а на помощь матери Митька. В конце концов продолжавшую сыпать страшными проклятиями Раису Захарьевну все же оттащили от дрожащей Любимы.

— Гражданка Клюкова, вы не должны никого обвинять, тем более безосновательно, — попенял ей Коля.

— Помолчи ты, щенок! — закричала женщина. — Много ты знаешь. Безосновательно! Скажешь тоже! Есть у меня основания. И еще какие! Эта стерва боялась, что Виктор кое-что про ее художества узнает и бросит ее. Вот так-то! Мне Любка сама сказала!

— Раиса Захарьевна, замолчите! — внезапно побледнел Виктор. — Любима была моей женой до вашей Любки. И если бы она не исчезла, то я на вашу Любку никогда бы и не посмотрел. Вам лучше знать, как получилось, что я женился на вашей дочери. Никакой любовью там и не пахло.

— Вот ты и спроси у своей драгоценной и любимой нынешней женушки, чем она все эти годы занималась и где и с кем она их провела! — закричала Раиса Захарьевна. — Любка-то моя про нее много чего узнала! Все эти месяцы только и думала, как бы эту паскуду на чистую воду вывести да тебе, дураку, глаза раскрыть.

— И что же она узнала? — спросила Мариша.

— Много чего, — кивнула в ее сторону Раиса Захарьевна. — Да только не вашего это, голубушка, ума дело. Сейчас говорить не стану. Только знаю, что моя дочь много чего об этой подлюке сказать могла. И ты, Витя, ее бы точно бросил. Мне Любка так и сказала. Радостная такая домой прибежала. Мама, говорит, я такое про эту стерву узнала, закачаешься. И теперь Виктор ее точно выгонит.

И, закончив свою речь, Раиса Захарьевна откинулась на спинку дивана, куда ее усадили. Видя это, капитан негромко кашлянул, призывая всех к вниманию.

— Отношения между собой будете выяснять позже, — сказал он. — А пока… Пока мне поручено вести дело об убийстве гражданки Плаховой.

— Она Клюкова! — хмуро поправил его Виктор. — Любка фамилию после нашего развода девичью взяла.

— Вот в связи с этим порученным мне расследованием обстоятельств смерти гражданки Клюковой, — послушно поправился капитан, — и в связи с тем, что эксперты примерно установили временной промежуток, когда она рассталась с жизнью, у меня есть к собравшимся несколько вопросов.

Первый вопрос капитана оригинальностью не блистал. Он желал знать, кто последним видел убитую живой.

— Разумеется, это был убийца! — проворчал Женька. — Что за дурацкие вопросы?

— Придумайте получше! — неожиданно разобиделся капитан. — Тоже мне, умники. Сами дел наворотили, а меня критикуют. Вот вы, вы лично, когда видели погибшую живой в последний раз? Когда это было?

— Около половины первого, — пожал плечами Женька. — Мы разошлись около полуночи. Потом я не мог заснуть, поворочался и вышел покурить. Тогда я ее и видел.

— И когда вы вернулись в дом?

— Почти сразу же, — ответил Женька. — Минут пятнадцать посидел на улице, потом меня комары закусали, и я вернулся. И лег спать в гостиной. Все это могут подтвердить.

— Подтверждаем, — кивнули мы с подругами. — Он здорово храпел, мы слышали.

— Хорошо, — кивнул капитан. — В таком случае, вы можете быть свободны.

— Почему это он может быть свободен? — насупился Виктор. — За пятнадцать минут многое можно успеть. А этот тип весь вечер возле Любки крутился, только не на ту напал. Нужен ты ей!

— Он может быть свободен, потому что смерть наступила примерно в промежутке от двух до половины четвертого утра, — пояснил всем капитан. — И сразу хочу спросить, у кого из присутствующих есть на это время алиби? Лучше скажите сразу, чтобы не усложнять процесс.