Штормовое предупреждение - Amazerak

против тебя я ничего не имею. Я просто знал, что твои тёрки с «филинами» создадут нам проблемы. И что теперь делать? Войну с ними начинать?

— Зачем? Это моё личное дело, и я сам с ним разберусь.

— А вот и ни хрена подобного. Ты — член клана, другой клан напал на тебя. Как мы будем выглядеть, если не ответим? Головой думай, — Гаврюшин постучал себе пальцем по лбу.

— Я сказал своё мнение. Мне не нужна помощь. Остальное решайте сами.

— Ладно, по хер. У тебя, в любом случае, проблемы будут серьёзные. Ты унтер-офицеру нанёс увечье. Это трибунал без вариантов.

— Чего? — удивился я. — Какой ещё трибунал? Максимум штраф.

— А вот и не хрена подобного. В армии это — трибунал. Если тебя признают виновным, отправят в штрафное подразделение. Ты на офицера руку поднял — это очень серьёзно.

— Да ну. Что за бред? Меня убить, вообще-то, хотели. Что я должен был делать?

Меня расстроила эта новость. Чёртова спецшкола! Здесь всё не как у людей. Теперь мне светит какой-то трибунал за то, что я в целях самозащиты накостылял какому-то ушлёпку.

Гаврюшин поморщил лоб:

— В общем, я вот что думаю. Всё отрицай, понял? Я имею ввиду, про нож. Сколько там, говоришь, охотников было?

— Пятеро.

— Ну вот. Нож был у кого-то из охотников. Ты не помнишь, у кого, и не заметил, кто ударил. Всё вали на них. И напирай на то, что это была самозащита. На тебя напали, ты отбивался, но ножа у тебя никакого не было.

— Так и скажу, — согласился я, решив, что данный план выглядит вполне разумно.

Да и вообще, Марина не говорила о трибунале, а ей всё-таки виднее, какие могут быть последствия. Успокоив этим себя и пообещав Гаврюшину сказать директору всё так, как договорились, я отправился в комнату. Сигнал к отбою уже прозвучал.

К директору меня вызвали утром сразу после завтрака.

Я вошёл в кабинет. Передо мной за столом сидел здоровенный офицер с мясистым носом и лысеющей головой. На его позолоченных погонах красовалось по одной большой звезде, а обрюзгшее лицо не выражало ни единой эмоции. Оно было каменным.

На столе его стояли монитор и подставка для письменных принадлежностей, выточенная из камня. Рядом лежали кипа папок и серебряный портсигар.

Я поздоровался, как положено по уставу. Генерал-майор смерил меня тяжёлым взглядом.

— Мне доложили о вчерашнем инциденте, — размеренным басом произнёс директор. — Я хочу, чтобы ты рассказал о произошедшем. Говори честно. Враньём только хуже себе сделаешь.

Мне опять пришлось описывать события вчерашнего дня, но на на этот я придерживался той версии, о которой договорились с Гаврюшиным, дескать, ножа у меня не было, а унтера порезал кто-то из охотников, а кто именно, в пылу драки не заметил.

Директор слушал с каменным выражением лица, подперев голову пальцами правой руки и не отрывая от меня немигающего взгляда, а когда я закончил, произнёс:

— Потерпевшая сторона утверждает совсем другое.

— Ваше превосходительство, это вполне закономерно, — объяснил я. — У меня давний конфликт с несколькими курсантами из этой компании, и вероятно, они договорились сказать, что нож был у меня. Но это не так. Кроме того, должен напомнить, что в их компании у двух человек тоже были ножи.

— Угу. Ты знаешь тех охотников?

— Никак нет, ваше превосходительство. Я видел их впервые в жизни. Один представился князем Бельским.

— Нож был у князя Бельского?

— Никак нет, у другого. Я его не знаю.

— Ты сказал, что драку остановила некая графиня, владелица заведения, так?

— Верно, графиня… э… Сумарокова, кажется, — я действительно, забыл, какой фамилией представлялась моя кураторша. — Прошу прощения, ваше превосходительство, точно не помню.

— Она может подтвердить твои слова?

— Не могу знать, ваше превосходительство. Она подошла позже. Вам лучше обратиться к ней самой.

Пожалуй, это будет хорошо, если директор обратится к Марине с данной проблемой. Она ему и разъяснит, как надо поступить. Тогда все вопросы ко мне отпадут автоматически.

— Я понял, — генерал-майор важно кивнул. — Что могу сказать. Если увечье унтер-офицера Голенищева твоих рук дело, Князев, тебе грозят трибунал и штрафное подразделение. Поднять руку на офицера — серьёзное преступление. А из-за чего у тебя конфликт с курсантами?

— Я столкнулся с двумя третьекурсниками в Царицыно ещё до того, как оказался в спецшколе. Они были выпивши и приставали к девушке. Я заступился. Когда они узнали, что я тоже учусь здесь, попытались мне отомстить. Унтер-офицер Голенищев — их друг.

— Фамилии?

— К сожалению, не знаю, ваше превосходительство.

— Точно? — он прищурился. — Не должно скрывать подобную информацию.

— Ваше превосходительство, когда мы с ними подрались, у меня не было времени спросить ни имён, ни фамилий.

Генерал-майор покачал головой и грозно посмотрел на меня:

— Не хорошо это, Князев. В школе чтоб драк никаких не было, да и за пределами — тоже. Вон есть у вас турнир, там и деритесь. Здесь не кабак, чтобы кулаками махать. Надеюсь, это понятно?

— Так точно, ваше превосходительство.

— Пока свободен. Когда понадобишься, тебя вызовут.

Я приложил руку к козырьку, развернулся и вышел. Поверил директор в мою версию или нет, пока было непонятно. Оставалось надеяться, что либо он найдёт Марину, либо она сама с ним свяжется и разъяснит ситуацию. Иначе, кажется, ничего хорошего мне не светит.

А сейчас следовало сосредоточиться на предстоящем поединке. Выступление шестой категории было назначено на послеобеденное время. Да только как об этом думать? Все мысли мои крутились вокруг унтер-офицера Голенищева с его злосчастным глазом.

* * *

Перед нами выступал тот самый здоровый малый с квадратной челюстью — один из «филинов», который вчера был в посёлке вместе с напавшей на меня компанией. Он имел восемнадцатый уровень. Против него сражался незнакомый мне подпоручик.

Оба бойца имели примерно одинаковый уровень подготовки и два раунда держались на равных, без какого-либо существенного перевеса в одну или другую сторону. Но в последнем парень с квадратной челюстью внезапно начал теснить подпоручика и вырубил его ударом в голову. Этот бугай оказался не только сильным, но ещё и дрался хорошо. У меня были все возможности встретиться с ним в финальном поединке.

Затем вышли я и унтер-офицер Фёдор Кабанов, который благодаря своей фамилии носил позывной Кабан. Его я знал,