Колдун - Кай Вэрди

Вечером Степаныч с двумя разведчиками ушли по приказу. Мишка от нечего делать послонялся по лагерю, и отправился к часовым. Пошатавшись и там без дела, он увидел веснушчатого паренька, у которого увел автомат. Парень сидел на пенечке, и, разложив на чистой тряпице разобранный автомат, старательно чистил его.

Мишка плюхнулся на траву рядом.

— Здорово! — пихнул он его локтем. — Давай помогу, — потянулся он к разложенным частям автомата.

— Грабли убери, — мрачно отозвался парень, стаскивая с головы пилотку. — Помог уже…

— Да ты чего, обиделся, что ли? — рассмеялся Мишка. — Не журься, не у тебя, так у кого другого бы увел ружьишко. Я ж не со зла. Ты просто ближе всех очутился.

— Ступай, куда шел, — проведя под носом рукой, проговорил веснушчатый. — Больше не уведешь.

— Надо будет — уведу, — самонадеянно хмыкнул пацан. — Как звать-то тебя хоть?

— Димкой звать. А автомат не уведешь боле, не гляди. Я его теперя к руке привязываю, — шмыгнув носом, ответил Димка.

— Как это? — вытаращил глаза Мишка.

— А вот так. Вот беру его, а опосля руку веревкой крепко к автомату приматываю, и так и сплю. Теперя уж боле не выпущу во сне, — гордо заявил Димка.

— Чё, серьезно? — удивился малой. — А по носу ни разу не заезжал? — вдруг расхохотался он.

— Было, — смущенно хмыкнул Димка, снова проведя рукавом под носом. — А ты чего это тут один шатаешься? Снова в танк собрался?

— Сдались мне ваши танки, — фыркнул Мишка. — Скучно мне, вот и шатаюсь. А че еще делать-то?

— А Степаныч где? — удивился солдат.

— На разведку пошел, — сморщился Мишка. — Меня не взял. Сказал, не до сопливых ему нынче. Ну ничего, я ему еще покажу сопливых…

— Ты это… поаккуратней. Степаныч — мужик сурьезный, — покачал головой Димка.

— Разберусь, — махнул рукой парнишка. — Там вроде ужин готов… Пойдешь есть-то?

— Щас, автомат соберу, — отозвался Димка, споро собирая оружие.

Как стемнело, Мишка переоделся в свою одежду и неслышно выскользнул из землянки. Обойдя все посты, он скрылся в темноте и направился в сторону леса.

Всю ночь он шагал по краю леса, обойдя по краю передовую линию фронта, сплошь изрытую воронками от снарядов и гусеницами танков. Не рискнув выйти на открытое пространство, парень с рассветом углубился еще дальше в лес. Боясь заблудиться, Мишка шел так, чтобы через просвет деревьев, приглядевшись, можно было различить поле боя. Прошагав полдня, он решил, что уже достаточно углубился на немецкую территорию, отыскал овражек и завалился спать.

Проснулся он от накрапывающего дождика. Разувшись и спрятав ботинки в дупле приметного старого дуба, он босиком пошлепал к выходу из леса. На самом краю перелеска Мишка замер, всматриваясь в начинавшую тонуть в сумерках даль. Разглядев на горизонте домишки, он понял, что там, скорее всего, деревенька, и, не скрываясь, в полный рост неспеша побрел к ней через поле.

Когда Мишка добрался до первых домов, уже совсем стемнело. Дождь припустил так, что подросток с трудом различал, куда идет. Добредя до дома, стоявшего на окраине, и напрочь сбив пальцы на непривычных к хождению босиком ногах, он тихонько постучался в окошко. Из-за дома раздался злобный собачий лай, и к его ногам выкатилась небольшая лохматая шавка на коротеньких ножках, захлебывающаяся собственным гавканьем. Впрочем, близко она не подходила, предпочитая облаивать незваного гостя на расстоянии.

Окошко приоткрылось, и из него высунулось заспанное испуганное лицо уже немолодой женщины.

— Кто там? — громким шепотом поинтересовалась она.

— Тетя, пустите хоть в сени от дождя укрыться да обсохнуть, — плачущим голосом завел Мишка. — Со вчера не ел ничё, не пожалейте хоть хлеба кусочек…

— Ох ты ж, Господи! — перекрестилась женщина. — Напугал-то как! Ступай на крыльцо, щас дверь открою…

Мишка обошел дом и, пройдя под струями воды, льющейся с крыши, шагнул на невысокое крылечко. Почти сразу дверь отворилась, и женщина, схватив за рубаху на груди, буквально втащила его в сени.

— Ты кто такой? С откудова взялся-то? Немцы ж кругом! Вчерась весь день палили, как оглашенные… — торопливо шептала женщина, заталкивая его в горницу. — Скидывай портки да рубаху, щас сухое принесу, не то простынешь. Куды пошел, непутевый! Наследишь везде, воды поналиваешь! Тута, у порога, раздегайся! Да ноги штанами-то оботри, чтоб следов от тебя не было! — сердито выговаривала она ему.

Мишка послушно стянул с себя рубаху и штаны, и, прикрывая срам снятой рубахой, поспешно вытер о мокрые штаны грязные ноги. Пока он раздевался, тетка, порывшись в стоявшем в закутке за печью сундуке, подсвечивая себе лучиной, достала оттуда чистые и сухие рубаху и штаны.

— Одевайся, — сунув их ему в руки, она бесцеремонно выдернула у него мокрую одежду и, отжав над стоящим в углу умывальником, раскинула на печной трубе. — Утром простирну, — пояснила она свои действия. — Чего замер истуканом? Сядай за стол, щас хлеба дам, перекусишь, а утром уж со всеми и позавтракаешь нормально.

Мишка скользнул на лавку, стоявшую за столом. Женщина споро поставила на стол жидкий кисель и отрезала два добрых ломтя хлеба.

— Шпашибо! — поблагодарил Мишка, с жадностью вгрызаясь в ароматный хлеб, чуть пахнущий дымом.

Женщина, усевшись напротив него, и укрепив лучину в специальной подставке над миской с водой, подперла щеку рукой и ждала, пока подросток утолит зверский голод. Запивая ноздреватый, с какими-то вкраплениями хлеб кисловатым ягодным киселем, Мишка расправился с поздним ужином за пару минут, и потер глаза.

— Теть, а я до русских-то добрался аль нет? — хлопая сонными глазами, спросил он.

— А ты что ж, и не знаешь, куды пришел? — удивилась она.

— Неа… Заплутал я маленько в лесу. Три дня шел на грохот, думал, обошел бой-то, да уж на нашу сторону вышел… — растерянно выдал Мишка. — Грохотало-то вон в той стороне, тута вроде тихо было…

— Ой, сынок… Тихо, да не тихо совсем… — печально выдала женщина, покачав головой. — Страшно нынче сильно. Завтрева с утра в землянку перебираться станем, опасно тута стало.

— Теть, погоди… Кто тута — наши аль немцы? — нетерпеливо перебил ее подросток.

— Немцы, немцы… Ты с откудова идешь-то? — вытирая мокрые глаза уголком полотенца, спросила она.

— С Иванова… — вздохнув, отозвался Мишка.

— Энто ж с какого Иванова? Энто чтоль с того, что за Кузькино аж, что ли? Что возле Лешино? — наморщила она лоб.

— Ага… — печально вздохнул Мишка, соображая по реакции женщины, что названный им населенный пункт ну очень далеко от этой деревни. Теперь бы не лохануться и не назвать деревню селом или город деревней… Эх, надо было подготовиться. Хоть окрестности изучить…

— И это ты стока пехом прошагал? — ужаснулась женщина, приложив ладонь к щеке.