Грабители - Збигнев Сафьян

– Я же сказал, утром в день отъезда.

– Кто-нибудь при этом присутствовал?

– Моя секретарша. Это было на работе. Я положил пайку в портфель и поехал домой. Я торопился – не знал еще, во сколько отлетает самолет.

– Зельская знала Бильского?

– Нет, откуда… Зося работает у нас только три года.

– Что вы можете о ней сказать?

– О ком? О Зосе? Чудесная девушка. Трудолюбивая, честная, скромная… Все мне завидуют, что у меня такая секретарша.

– Как вы думаете, не могли ее интересовать бумаги Бильского?

– Вы в чем-то подозреваете Зосю? Пан инспектор… – Он внезапно замолчал, пальцы еще быстрее забарабанили по столу.

– А кого, по-вашему, они могли заинтересовать?

– Не знаю, – сказал он тихо. – Я, право, не знаю…

Кортель решил допросить жену Ладыня, но, разумеется, на следующий день.

Каждую минуту, даже во время разговора с Ладынем, он поглядывал на часы. Как долго еще? Время, отделявшее его от встречи с Басей, сокращалось неимоверно медленно; Кортель вышел из комендатуры раньше обычного, около шести, и вопреки своей привычке взял такси. На перекрестке улиц Королевской и Маршалковской, как всегда, была пробка.

– Вот видите, – нравоучительно начал водитель, – что стоит наша милиция… Ловит нарушителей, а на таком перекрестке никого!.. Даже светофор барахлит…

Кортель в ответ что-то проворчал, у него не было никакого настроения разговаривать. Шеф был явно недоволен результатами расследования. Допросы Желтого Тадека и Циклона не дали никаких дополнительных улик, а Болеслав Окольский как в воду канул. На специальном совещании было решено установить наблюдение за Зосей Зельской и Золотой Аней, а также за родителями Окольского. Докладывая шефу о результатах расследования, Кортель говорил, что убийство, вероятнее всего, совершил Охюльский. «Я говорю „вероятнее всего“, – продолжал Кортель, – потому что дело оказалось значительно сложнее. Почему родственники Вашко ничего не говорят о Пущаке? Кто взял записки Бильского из стола Ладыня? Если убийца Окольский, то это он выкрал записки покойного инженера. И, если верить показаниям Циклона и Желтого Тадека, Болек нанес смертельный удар сразу, когда вбежал в кабинет, потому что Казимира уже была там. Прошло несколько секунд, и в кабинет вбежал один из двоих: Циклон или Тадек – это нельзя еще с полной уверенностью утверждать, а Окольский убежал. Значит, у него не было времени рыться в столе инженера. Почему, наконец, Казимира лежала между рабочим столом и дверью, а все указывает на то, что убийца находился в глубине комнаты? Только показания Болека могут внести ясность в показания его сообщников…»

Майор прервал размышления Кортеля, сказав, что сначала Окольского надо поймать. Он долго и нудно говорил о черепашьих темпах следствия, о неизобретательности в их деле. «Мы любим строить гипотезы и не любим действовать», – это уже относилось к самому Кортелю.

После совещания у майора позвонил Беганьский, и Кортель тотчас же выпалил ему, что этого психа магистра могла допросить и районная милиция, а значит, в его выезде не было необходимости. Репка – обычный маньяк… А может, Главная комендатура уже знала заранее, чего стоят показания магистра, и его, Кортеля, послали подумать кое о чем?…

Беганьский молчал. И когда инспектор закончил свою тираду, спросил:

– Надо ли погашать, что тебя это дело уже не интересует?

– Интересует! – крикнул Кортель. – Интересует! – И бросил трубку.

Вспоминая эти подробности, Кортель не заметил, как они выехали на Познаньскую улицу, где снова была пробка. К тому же улицу перегородил самосвал, выли клаксоны, а два милиционера безуспешно пытались навести порядок.

– Когда наконец закончат эту стройку? – нервничал таксист. – Вы, наверное, знаете, что здесь строят?

Кортель не знал. Когда-то он смотрел план, но сейчас ничего не мог вспомнить. Зато хорошо помнил, как выглядел этот перекресток двадцать пять лет назад. Обугленные скелеты домов и глухая стена, запирающая Аллеи Уяздовские у нынешнего здания центральной сберкассы.

– Приехали, пан начальник, – сказал таксист.

Кортель расплатился.

Бася открыла дверь. В прихожей на вешалке он увидел мужской плащ и шляпу.

– Я думал, что будем одни, – тихо сказал Кортель.

– Будем, – прошептала Бася. – У меня инженер Рыдзевский.

– Ты его знаешь?

Она открыла дверь в комнату. За низким продолговатым столиком сидел Рыдзевский. Одет он был гораздо приличнее, чем на работе, когда Кортель увидел его впервые. Правда, галстук, плохо завязанный, никак не шел ни к рубашке, ни к пиджаку в клетку.

– Вы знакомы? – спросила Бася.

– Знакомы, – пробурчал Кортель.

– Кофе или чаю?

Кортель попросил кофе. Бася исчезла в маленькой кухоньке, и Кортель сел на низкий неудобный стульчик. Все в комнате Баси было миниатюрным и изящным, но, как говорил инспектор, непрактичным. Квартира должна быть прежде всего удобной, толковал он ей. Взять, например, кресло: пусть оно будет одно, но большое и мягкое, чтобы можно было подремать над книжкой. «У тебя будет такое кресло», – смеялась она в ответ.

– Пан инспектор, наверное, не ожидал меня здесь увидеть, – начал инженер.

– Нет, – сознался Кортель.

– Я познакомился с Барбарой три года назад, – продолжал Рыдзевский, – когда Зося, то есть Зося Зельская, только начала у нас работать. А сегодня утром я позвонил Барбаре и попросил разрешения поговорить о деле, очень для меня важном. Барбара была так любезна, что разрешила мне нанести ей визит.

Инспектор молчал.

Бася разлила кофе. Она всегда делала это с удовольствием. Кортель залпом выпил полчашки.

– Не пей так жадно, – шепнула она ему на ухо, – это без пользы.

– Я уже объяснил Барбаре, – Рыдзевский говорил с трудом, будто каждое слово причиняло ему боль, – цель моего визита. К сожалению, у меня сложилось впечатление, что я не смог убедить Барбару. Может быть, вы, пан инспектор, – инженер вымученно улыбнулся, – сумеете мне помочь?…

Бася села на низкий стульчик: мини-юбка так высоко открывала ее ноги, что Кортель отвел взгляд.

– Я хотела бы помочь, – сказала она беззаботно, – но боюсь, пан инженер, дело уже проиграно…

– Какое дело? – спросил Кортель.

– Речь идет о Зосе, о Зосе Зельской, – поспешно ответил инженер. – Видите ли, я не делал из этого тайны: я эту девушку люблю. Да, да! – С каждым словом он говорил, все более распаляясь. – Я знаю, что выгляжу не слишком эффектным для такой молодой девушки, но ведь были же недели, даже месяцы… Впрочем, дело не в этом… Я упрям и буду бороться за Зосю так долго, пока не потеряю надежды, и даже тогда, когда ее утрачу. Я кажусь вам смешным? Потому что старше ее? Что уже не принадлежу к молодежи?

Кортелю он не казался смешным, напротив – инспектор почувствовал к Рыдзевскому что-то вроде симпатии.

– Однако речь сейчас идет не обо мне. Я думаю о ней. Я знаю, что ее допрашивали. Знаю также, что парень, которого она любит, во что я, впрочем, не верю, убийца…

– Нет, он не убийца, – сказала Бася. – Его несправедливо подозревают.

– Откуда вы все это знаете, пан инженер? – спросил Кортель. – От Зельской?

– Нет, – тихо ответил он. – Она мне говорила только, что ее допрашивали.

– Тогда откуда же?

– Я когда-то видел их вместе. Раза два. Потом увидел его фотографию в газете.

– Вы должны были нам об этом сообщить.

– Я не мог, пан инспектор, вы же понимаете…

– Естественно, не мог… – вмешалась Бася, принимая сторону инженера.

– Она постоянно о нем думает, – продолжал Рыдзевский. – Верит в его невиновность. Боится за него.

– Верно, – подтвердил Кортель. – Так вы полагаете, что она его прячет?

– Ты шутишь! – Бася резко встала со своего стульчика.

– Она честная девушка, – сказал Рыдзевский. – Ей органически несвойственно делать что-либо плохое. Знаете, как это бывает: мы каждый день слышим и читаем о преступлениях, но сколько среди нас найдется таких, которые поверят, что кто-то близкий, знакомый мог бы совершить убийство? Я боюсь, что, если бы этот человек, этот Окольский – его фамилию он произнес с ненавистью, – пришел к ней, она бы помогла ему. Подвергая себя риску, рискуя жизнью…

– Она любит его, – сказала Бася.

– Любит, любит… – прошептал Рыдзевский. – Ложь! Нельзя любить убийцу!

– К сожалению, можно. Но Болек не убивал.

– Она внушила вам. И себе внушила, чтобы как-то оправдать свою любовь. Он испорченный, честолюбивый парень, цинично использующий доверие девушки…

– Но ведь вы даже незнакомы с ним!

– Нет, – холодно произнес Рыдзевский, – незнаком. Но я собирал о нем информацию.

Теперь удивился Кортель.

– Зачем?

– Я хотел знать, кто мой соперник. Бася, – он снова обратился к ней, – постарайтесь объяснить Зосе… Должна же она понять…

– Что понять? – спросила Бася. – Что ей с вами было бы удобней? Такие вещи не поддаются холодному расчету. Но я хочу вам посоветовать только одно: если вы хотите сохранить дружбу с Зосей, никогда не называйте Болека убийцей. Она этому никогда не поверит. И я тоже, – добавила она с чувством.