Плачущий монстр - Влад Райбер

– стало лучше. Спокойнее. Я и не знал, что жить одному настолько приятно. Все мысли о прошедших ужасах вылетели из головы, и, чтобы не чувствовать вину, приходилось напоминать себе, что брат попал в клинику не потому, что я мечтал от него избавиться, а потому, что болен.

Казалось, эти спокойные дни достались мне незаслуженно и придёт расплата. Предчувствие не обмануло…

Всё началось с того, что на кухне с вентиляционной трубы соскочила решётка. Не просто отвалилась, а слетела, будто её выбили кулаком с той стороны.

Решётка пролетела через всю кухню, и я, посмотрев на квадратное отверстие, увидел человеческие пальцы.

Мне показалось, что на голове зашевелились волосы.

Я поспешно призвал себя рассуждать здраво: этого не может быть. За вентиляционной решёткой находилась лишь узкая труба. Туда бы не поместился человек. Мне это показалось!

Слабые шурупы, сильный поток воздуха… Хотя смысл вентиляции в том, что она должна тянуть воздух из квартиры, а не наоборот. Нестыковка, но я был готов спустить это на тормозах. Взял отвёртку и новые шурупы. И когда уже прикрутил решётку на место, мне опять показалось, что там белеет что-то, похожее на человеческую руку.

Перед сном я чистил зубы. Хотел сплюнуть зубную пасту и чуть не подавился. На меня из слива смотрел глаз! Глазное яблоко с прожилками вращалось, зрачок расширялся и сужался.

Я открыл горячую воду. Промыл раковину, не глядя в слив. Или я сходил с ума, или брат говорил правду.

Кстати, как там Володька?

Не думал, что дозвонюсь до клиники ночью, но мне ответили. Сказали, что брат попытался сбежать из больницы. Пришлось перевести его в палату, где за пациентами ведётся постоянное наблюдение. И ещё ему ввели препарат для усмирения.

«Вытаскивать Володьку оттуда надо, а то сделают из него овощ, – подумал я. – Если ему там место, тогда и мне тоже».

Оказалось, что вызволить Володьку будет сложно. Его недавний срыв считали нападением на человека. Мне сказали, что он проведёт в больнице около месяца, а потом можно будет начать рассматривать вопрос о его возвращении домой.

Шла вторая неделя, как я жил один. Покоя мне не было.

Стоя под душем, не смотрел под ноги. Теперь сливные отверстия вызывали у меня чувство страха.

Сквозь шум воды услышал скрежет ногтей по стеклу, и мне показалось, что открылась дверца стиральной машинки. Я отдёрнул шторку и посмотрел.

Из стиральной машинки высунулась голова. У неё не было шеи. Она лежала на раскрытых ладонях длинных голубоватых рук.

Мутные глаза посмотрели на меня. Сквозь ухмыляющиеся жёлтые зубы хлынул поток чёрной крови, и голова спросила:

– Какое сегодня число и какой месяц?

Я был так напуган, что, казалось, от моего ответа зависит жизнь.

– Четырнадцатое мая, кажется!

Жуткая рожа улыбнулась шире:

– А ты мне не верил… брат…

Убегая, я случайно сорвал штору. Конечно, это было лицо Володьки. Я не узнал его сразу из-за следов разложения.

Но ведь брат жив. Не так ли?..

Полночи я пытался дозвониться в клинику. Никто не ответил, а утром мне позвонили сами. Сообщили, что Володька умер прошлой ночью. И обстоятельства были ужасны!

Очевидно, он в самом деле был нездоров. Поставил себе цель – сбежать любой ценой. Пусть даже как в старом идиотском анекдоте.

Володька сумел выкрасть с кухни хлебный нож с ребристой заточкой и подговорил какого-то невменяемого помочь ему сбежать. Сбежать по частям!

Они укрылись в туалете, и тот псих всю ночь увлечённо распиливал моего брата. Некоторые части он выбросил на улицу, протолкнув сквозь решётку в форточке; другие напихал в вентиляционную шахту и смывал в унитазы. Его застали за этим делом, когда от моего брата осталась только нижняя часть.

Я не мог поверить в эту дикость! Но это произошло на самом деле. Я ещё не отошёл от шока, а меня уже пытались умасливать: все ритуальные услуги, погребение, памятник – бесплатно. Клиника не хотела, чтобы о произошедшем узнали журналисты.

Все части тела брата нашли. В морге обещали сшить, однако рекомендовали хоронить Володьку в закрытом гробу. Хорошего вида не будет…

Мне выдали розовую бумагу с именем брата. «Свидетельство о смерти». Я сидел дома в гостиной, разглядывая его. Оно было слегка надорвано. Как пропускной билет в иной мир…

Со мной в комнате кто-то был. Плавно перемещался из стороны в сторону. Мне была знакома эта привычка. Я хотел спрятаться. За диван, в один из тёмных углов, или под стол – куда угодно, лишь бы скрыться от его взора.

Ужасу не было предела, когда я наблюдал, как покойник с пришитой головой и руками пересёк гостиную и вошёл в другую комнату. Закрывая за собой дверь, он обернулся и подмигнул мне.

Это и был мой брат. Сшитый человек, которого он так боялся…

Это ад!

Мой арендодатель сообщил, что собирается продавать квартиру. И съехать мне надо было на той же неделе. Неприятная ситуация… Но я почти сразу нашёл другой вариант. Похожая квартира находилась в том же районе, а цена оказалась даже чуть ниже!

Владелец сказал, что я могу сразу заключить договор и перевезти вещи. Только была одна загвоздка. Переехать туда самому можно было только через месяц, когда уедет сам хозяин.

Надо было где-то перекантоваться. Я нашёл совсем дешёвую комнату в коммуналке. Причём в центре Питера. На Каменноостровском проспекте в районе станции метро «Петроградская».

Тот, кто сдавал комнату, показался мне странным и безответственным человеком. Мы разговаривали только по телефону. Я сразу предупредил, что жить в комнате буду всего месяц, а он ответил: «Приезжайте, ключ вам дадут соседи, а я на днях заеду за деньгами».

Ему было будто всё равно, кто поселится в его комнате.

Навигатор привёл меня от метро в непарадные дворы, где стояли дома с глубокими чёрными трещинами через весь фасад. А я другого и не ожидал за такую цену.

Всё вокруг было изрисовано граффити. Среди неясных надписей на деревянных дверях были и откровенно страшные картинки: человек с серым старческим лицом скрестил руки на груди, как покойник; жуткий слепец, поигрывающий колокольчиком; и безнадёжный пьяница с бокалом. Художник изобразил отчаяние, что веяло здесь из каждого угла.

Меня это не пугало и не удивляло. Я сам провёл детство в похожем доме, в коммунальной квартире. У меня был опыт. Главное правило в таких жилищах – уважать личные границы друг друга.