Пьесы - Макс Фриш

Лейтенант. Ходи.

Капитан (надевает куртку). Бенджамин!

Бенджамин. Да, капитан?

Капитан. Ты не против, если мы будем называть тебя просто Бенджамин? Ты из нас самый молодой, Бенджамин... Можешь не вставать.

Бенджамин. Я не моложе многих других.

Капитан. Ты быстро привыкнешь, вот увидишь.

Бенджамин. К чему?

Капитан. Здесь такие же будни, как и всюду. Вот наш лейтенант- когда нет девочек, сидит все время за шахматами и все время проигрывает. Томас это вон тот, за ним - рисует дом, который после войны получит каждый рабочий. Устраиваемся как можем... Ты в первый раз сегодня вылетаешь?

Бенджамин. Да.

Капитан. Я это все говорю не в утешение тебе - про будни. Человек привыкает ко всему. Я здесь старше всех, уже можно сказать - старик, потому что я здесь пятый год. До войны я участвовал в деле своего отца - мы торговали шерстью. Тоже было чертовски нудное занятие.

Бeнджамин. Я не боюсь.

Капитан. Не боишься?

Бенджамин. Вам, конечно, смешно...

Капитан. И это ты со временем поймешь, Бенджамин, - есть вещи, о которых мы никогда не говорим. Табу! Боится человек или не боится - кто об этом спрашивает?

Бeнджамин. Я не хотел сказать, что я храбрый. Я даже думаю, что я вовсе не храбрый. Но я и не боюсь. Я себя вообще еще не знаю.

Капитан. Послушай, сколько тебе лет?

Бенджамин. Двадцать. То есть двадцать с половиной.

Капитан. Напиши своей девушке, что капитан передает ей привет. В двадцать лет мы тоже не скучали...

Бeнджамин. Я не пишу никакой девушке.

Капитан. Почему?

Бенджамин. Потому что у меня никакой нет.

Капитан. Тоже мне мужчина!

Бенджамин. После школы сразу началась война...

Капитан. Я смотрел, как ты писал - целых два часа, Бенджамин, так пишут только девушке - очень хорошей и очень славной девушке.

Бенджамин. Я писал не письмо.

Капитан. Постой-постой, уж не поэт ли ты?

Бенджамин. Я хотел бы им стать, капитан, если война не сожрет нас.

Капитана зовут из-за сцены.

Капитан. Иду, иду! (Уходит.)

Лейтенант. Я не сдамся.

Другой. Так мы не успеем. Все равно ты проиграл.

Лейтенант. А это мы еще посмотрим.

Другой. Тебе уже ничто не поможет.

Лейтенант. Давай оставим все как есть, а завтра доиграем. Ход мой.

Надевают куртки.

Радист. А все остальное - все, что было? Я тоже не хотел этому верить, приятель, - это намного удобнее, я знаю! Я тоже не хотел этому верить: люди, подвешенные за челюсть на крюк, детские башмачки с отрубленными ногами...

Эдуард. Перестань!

Радист. Я тоже не хотел этому верить. И все-таки это было, приятель, было: тысячи, сотни тысяч - задушенных газом, как саранча, обуглившихся, уничтоженных...

Эдуард. Перестань, слышишь?

Радист. Мир не прекрасен.

Эдуард. А ты думаешь, мы сегодня ночью сделаем его лучше?

Радист. А что нам делать? Я тебя спрашиваю. Дать себя перебить?

Эдуард. Наши бомбы не сделают его лучше - и нас тоже.

Радист. Так попытайся сделать это своей музыкой! Попытайся...

Эдуард. Я пытаюсь думать, вот и все!

Радист. Мы не можем иначе!

Эдуард. Возможно. В этом-то и вся чертовщина...

Пауза.

Радист. Когда еще были живы моя мать, мой отец, сестренка... господи, я думал точно так же, как и ты. Есть одно-единственное право на земле - право для всех. Есть одна-единственная свобода, достойная этого названия, свобода для всех. Есть один-единственный мир - мир для всех...

Эдуард. А теперь?

Радист. Я казался себе таким мудрым!

Эдуард. А теперь - теперь ты все потерял, и твою мудрость тоже?

Радист. Это не мудрость, Эдуард. То, что но выдерживает проверки жизнью, - это не мудрость! Это - иллюзия, мечтание, красивые слова.

Эдуард. Мы же сами дали их миру, красивые слова: мы говорили о праве, а сами несем насилие, мы говорили о мире, а сами порождаем ненависть, ненависть...

Радист. Ты не потерял ни матери, ни отца, ни сестренки... Ты не видел этого собственными глазами: моего отца они расстреляли перед дверью дома, он даже не успел спросить, что случилось... Мою сестренку они загнали в церковь вместе со всей деревней - с женщинами, девушками, грудными детьми, - а потом церковь подожгли - из огнеметов... Ты не видел этого собственными глазами. О, как я завидую таким, как ты.

Эдуард молчит.

Господи, я ведь тоже пытаюсь думать, не проходит и дня... За все это, думаю я, наступит, должна наступить кара.

Эдуард. Кара?

Радист. Кара эта не от нас...

Эдуард. А от кого же?

Радист. Нельзя издеваться над людьми и думать, что того, кто издевается, это не коснется - не коснется твоей матери, твоих детей... Кара эта не от нас... Их ложь, их высокомерие, их безумие - какое бы нам было до всего до этого дело, если б мы не стали их жертвами? Я знаю, есть много прекрасных занятий - играть на скрипке, читать книги, скакать на лошадях, растить детей...

Эдуард. Может быть, это было бы и лучше.

Радист. Нельзя жить в мире с дьяволом, если ты живешь с ним на одной планете. Остается только одно: быть сильнее дьявола!

Эдуард. Ты хочешь сказать - подавлять, целые народы...

Радист. Я хочу сказать - стирать, стирать с лица земли...

Эдуард. Стирать с лица земли?

Радист (уже готов к вылету). Другого выхода нет.

Эдуард (еще возится). Я не верю в силу, никогда не поверю, даже если в один прекрасный день она окажется в наших руках. Нет силы, способной стереть дьявола с лица земли...

Радист. Почему же?

Эдуард. Везде, где есть сила,- там остается и дьявол...

Радист. Не говори! Проснись от своих мечтаний. Ты не видел этого собственными глазами - они просто дьяволы!..

Возвращается капитан с картой в руке.

Капитан. Господа!

Летчики строятся.

Задание у нас нелегкое. Наша задача заключается в следующем...

Бенджамин (остается в стороне). Странные мысли лезут в голову: может быть, мы катимся в пропасть, внезапно, и совсем не замечаем, что это смерть. Мы совсем не подозреваем, где мы находимся. Вот в эту же секунду умирает девушка - мы с ней там познакомимся. Может быть, мы-то ее и убили. И это будет жизнь, которую мы могли бы прожить вместе. Это будет раскаяние, которое всех нас объединит... Вот что это будет.

Капитан. Бенджамин!

Бенджамин встает в строй.

Наша задача заключается в следующем...

Картина четвертая

Карл и его отец, учитель.

Карл. Мама погибла...

Учитель. Ты все еще не можешь в это поверить, Карл.

Карл. Мама погибла...

Учитель. Да, так вот, сынок. Она так радовалась, что ты приедешь. Все твердила: весной, весной приедет Карл...

Карл. Не будем больше говорить об этом.

Учитель. Ее засыпало, и найти никак не могут.

Карл. Что же дальше?

Учитель. Ты говоришь - что же дальше?

Карл. Весной, когда растает снег, весной я приеду на побывку. Сколько еще погибнет матерей - до весны, когда начнет таять снег...

Учитель. Ты не в себе. Что с тобой?

Карл. А где Мария?

Учитель. Мария жива.

Карл. Скажи мне правду!

Учитель. Мария жива, она наверху в комнате.

Карл. Мария жива...

Учитель. И с малышом вашим все в порядке.

Карл. Мария наверху в комнате...

Учитель. Мы все тебе написали, Карл; в их дом попала бомба; к счастью, Марии в это время там не было. Теперь она живет у нас вместе с ребенком.

Карл. Вот как бывает.

Учитель. Да.

Карл. Мама погибла, и я так ее и не увидел, а Мария наверху в комнате ждет, когда я приеду, ждет, когда растает снег, и Марию я тоже больше не увижу...

Учитель. Карл! О чем ты говоришь? Карл!

Карл. Да, вот как оно бывает.

Учитель. Господи...

Карл. Оставь его.

Учитель. Господи, что случилось? Карл! Я иду в подвал и вижу своего сына, который там прячется. Как ты сюда попал? Я уже третий раз тебя спрашиваю: как ты сюда попал?

Карл. Пешком.

Учитель. Почему ты прячешься внизу, Карл, если ты приехал на побывку и Мария ждет тебя, мы все ждем...

Карл. Я не на побывке.

Учитель. А как же ты оказался здесь?

Карл. Не понимаешь?

Учитель непонимающе смотрит на него.

Я ушел.

Учитель. Карл!

Карл. Я ушел... пешком...

Учитель. Да ты понимаешь, что это значит?

Карл. Даже лучше, чем ты...

Короткая пауза, Карл закуривает.

Учитель. Если сейчас начнется тревога и люди придут в подвал, они тебя увидят... Они же тебя знают. Ты понимаешь, что это значит?

Карл. Почему бы нам с ними наконец не познакомиться?

Учитель. Ты понимаешь, что ты делаешь?

Карл. Я понимаю, что я сделал, и понимаю потому, что это сделал я, неделю назад, я, Карл, твой единственный сын, я, у которого была жена, был ребенок, была мать, которую в это время засыпало. Ну и что? Они были не первые...

Учитель. Карл, ты должен сейчас же вернуться!

Карл. Ни за что!

Учитель. Прежде чем тебя увидят люди, Карл! Ты скажешь, что ты заблудился, потерял дорогу, что ты...

Карл. Замолчи.

Учитель. Я заклинаю тебя, Карл, я тебя умоляю, я, твой отец, слышишь? Ты потерял голову, сынок, возьми себя в руки; это единственное, что может тебя спасти, тебя и нас - Марию и твоего отца, - ты должен сейчас же вернуться!