Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность - В. Васильев

Генеральные штаты состоялись; в них не было ни одного человека из рабочего класса; между представителями интеллигенции и среднего сословия наиболее выдающуюся роль играл дворянин Мирабо; во время торжественного шествия для принятия присяги заметили только одного крестьянина в национальном костюме. В стране свирепствовала буря; печать всеми силами старалась дискредитировать правительство; консерваторы и радикалы наперебой вооружали парижскую чернь и крестьян против министерства; рядом с газетами открывались клубы и волновали массы; денег было тем меньше, чем больше было беспорядков; управление сделалось невозможным.

В это время собрались представители народа с целью совершить радикальную реформу и полное переустройство в государственной организации. С чего они должны были начать? Все вожди народа – консерваторы, либералы, радикалы – должны были бы сначала сойтись на общий совет, обдумать план действия, наметить основные идеи, выяснить, куда вести народ, как его успокоить, и создать новый, прочный порядок. При тогдашнем настроении умов, при господстве всеобщего энтузиазма создать соглашение первостепенных вождей всех партий – по крайней мере по отношению к основным устоям в деле народного успокоения – было настолько же возможным, как в Америке. Ночь 4 августа вполне это доказывает. Предположим, что внушить всем вождям народа столько здравого смысла оказалось бы невозможным, в таком случае следовало бы исключить немногих, окончательно неспособных понять, что своим упорством они готовят одну только гибель и себе, и другим. Затем друзья реформы, понимающие, что реформа неизбежна, что она в том или другом виде непременно совершится и что для всех одинаково важно, чтобы при этом сохранить спокойствие и порядок, должны были бы вместе с либеральными министрами собраться и условиться, как им действовать в законодательном собрании и вне его. Они должны были распределить между собою роли, заранее условиться, кому после кого и что говорить, так, чтобы не противодействовать, а содействовать друг другу и направлять каждый вопрос к намеченному решению. Мало того, они должны были идти далее, завладеть прессой и так единодушно проводить в ней свой план, чтобы заглушить все прочие голоса. Для этого им представлялась полная возможность уже потому, что в представительное собрание попали все выдающиеся писатели и ораторы страны; они легко могли завладеть и прессой, и клубами. Конечно, в толпе находились пока еще не проявившиеся таланты: Дантон и Марат были пока только зрителями, а не представителями; таким людям следовало в своей среде уделять столько же внимания, сколько они приобрели влияния в народе. Обо всем этом никто не думал.

Немедленно после открытия Генеральных штатов наступили известные в истории шесть недель, когда собранием среднего класса заложен был краеугольный камень, на котором воздвигнуто здание революции. Генеральные штаты созваны были для того, чтобы произвести радикальную реформу в государстве; чтобы открыть ему для этого возможность, среднее сословие получило право избрать 600 представителей, а избрание других 600 предоставлено было дворянству и духовенству вместе. Такое равенство голосов создавало шансы для безобидного успеха реформ; если бы привилегированные классы слишком заносчиво отстаивали свои привилегии, то среднему сословию стоило вотировать единодушно, чтобы получить большинство, ведь в числе представителей от привилегированных сословий были такие люди, как Лафайет. Наоборот, если бы в собрании сделано было предложение слишком обременительное для дворянства или духовенства, то они, в свою очередь, могли отвергнуть его единодушным голосованием. Но такая возможность для предполагавшихся преобразований имела место только в том случае, если бы представители всех сословий заседали в одном общем зале и подача голосов была поголовная, а не посословная. Но если бы они подавали свои голоса отдельно по сословиям и в особенности если бы каждое из сословий имело veto по отношению к постановлениям других, то можно было заранее сказать, что и Генеральные штаты так же мало достигнут цели и так же кончатся полной неудачей, как собрание нотаблей. Поэтому избиратели многих местностей поручили своим представителям непременно настаивать на общих заседаниях, а некоторые даже обязали их вовсе отказаться от участия в прениях, если не удастся достигнуть общего собрания и голосования. Уже Мирабо-отец указывал на преимущества поголовного голосования, встречавшегося во Франции в местностях, имевших земство (pays l’etats). Достигнуть общего собрания составляло задачу весьма мудреную. Господствующей формой этого времени были сословные собрания, и настоящие Генеральные штаты гораздо легче было понимать в качестве отдельного собрания трех сословий, чем одного общего собрания. Государства, наиболее развитые в политическом отношении, Англия и Соединенные Штаты Америки, считали одно представительное собрание весьма опасным для государственного порядка и требовали по крайней мере двух, из которых одно могло бы налагать veto на решения другого.

До сих пор у нас немало оказывается писателей, которые все злополучия первой французской революции приписывают тому, что законодательная власть находилась в руках одной палаты. Однако же прецедент собрания нотаблей доказал с неотразимой ясностью, что из Генеральных штатов ничего не вышло бы, кроме дальнейшего взаимного озлобления и ненависти между народом и привилегированными сословиями, если бы дворянство и духовенство заседали отдельно и пользовались правом veto. Напрасно видят якорь спасения в двух палатах: делать глупости можно и при двух, и при трех палатах и не делать их – при существовании одной. Если одна палата может вызвать беспорядки, ожесточая меньшинство, то при двух палатах неразумное сопротивление верхней может вызывать анархию, доводя до отчаянья большинство. Стоит познакомиться с историей Пиренейского полуострова и Южной Америки, чтобы убедиться, что две палаты не сделают благоразумными неблагоразумных людей; они не избавили Соединенные Штаты от войны между аболиционистами и плантаторами. При тех условиях, в которых находилось дело, слить выборных в одну палату представлялось единственным путем, на котором возможен был успех. Энергия, обнаруженная при этом представителями среднего класса, вписала славную страницу во французскую историю; этим устранена была необходимость такой же междоусобной войны, какая разгорелась при Карле I в Англии. Но, создав единую палату, нужно было позаботиться о всеобщем соглашении. Когда дворянство отказывалось присоединиться к третьему сословию, тогда оно мотивировало свой образ действия тем, что оно превосходит третье сословие и образованием, и опытностью в государственных делах. В этом была доля правды, но именно поэтому оно сделало бы хорошо, если бы благоразумно и добровольно присоединилось к третьему сословию, чтобы облегчить проведение реформ и обеспечить их разумность. Последствия показали, что, сопротивляясь неизбежному, оно пострадало гораздо более. Если бы дворянство усердно принялось за оздоровление государства, то оно несомненно даже выиграло бы: возвратило бы себе утраченное влияние на государственные дела.