Песнь мечты - Сандра Смит

– Духов увидел? – пошутила она, но он не воспринял ее шутку.

– Я возвращаюсь в лагерь. – Его голос прозвучал, как гром среди ясного неба. Он подошел к краю и легко спустился на дно каньона.

Осень вздохнула. На какое-то время она подумала, что, возможно, они смогли бы вернуться к тому, что между ними было, но его внезапный уход положил конец этим мечтам. Волна разочарования охватила ее.

Снова и снова она размышляла о неожиданном разрыве их отношений. Ни в одного мужчину она никогда не влюблялась настолько страстно, как в Джесса. В самом деле, все ее прежние связи были рассудочными и сдержанными. С ним было не так.

С того самого момента, когда взглянула на него впервые, она поняла, что это особенный человек в ее жизни. Их месяц вместе был подлинным раем. Его отказ от нее превращал жизнь в сущий ад.

Что-то в его жизни происходило такое, что он должен был разрешить. Она чувствовала, что многое во всем этом касалось ее. Но та же интуиция подсказывала, что тут не была замешана другая женщина. Он отдал Осени слишком много самого себя. Ей страшно хотелось, чтобы он поверил в нее. А он не верил. И это означало, что она не могла помочь ему. Осознание этого разрывало ее сердце. Единственное, что она могла для него сделать, – дать ему свободу и молить Бога, чтобы он усмирил демонов, которые лишали его покоя.

А она в это время сосредоточит свое внимание на раскопках. Тут были новые люди, предстояли новые встречи. У съехавшихся экспертов будет чему поучиться.

Она снова оглядела каньон. Как же плохо, что Донни и Майк не могут видеть этого. Если бы ее братья были здесь вместе с ней, они бы вообразили целые страницы истории – точно так же, как делали это детьми. Она прекрасно помнила то время, когда все они наперегонки воображали, что живут в древние века в разных странах. Вот они – все трое – то гладиаторы на арене Колизея, то ораторы на ступенях Парфенона, или же солдаты Моора, берущие в плен замки в Испании…

Что же случилось с племенем, которое жило здесь? Восемь веков назад они исчезли, оставив свои жилища, и никто до сих пор не знает, почему. Правда ли, что они пришли из Мексики и вернулись туда же?..

Скоро об этом узнает весь мир. После того как доктор Дэвидсон покажет всем каменные таблички. Осень снова оглядела каньон. Плато по другую сторону Ручьев было идеальным местом для лагеря археологов. Большие кусты отбрасывали прохладные тени. Трава густо устилала землю. Да, это было отменное местечко! Можно было бы наслаждаться созерцанием его, вместо того чтобы изнывать от одиночества, которое охватывало ее, когда она думала о своих братьях и Джессе.

4

В тот вечер каньон был переполнен звуками – звоном посуды, потрескиванием костра, постукиванием молотков по палаточным колышкам, монотонным бормотанием голосов… Все это резко контрастировало с той глубокой тишиной, к которой привыкла Осень. Дела шли хорошо, если учитывать то, что это первый день с гостями.

Несмотря на различные мелкие неурядицы, вечер выдался отличным. Теперь те, кто покончил с едой и обустроился на ночь, собирались группой вокруг лагерного костра. Осень облокотилась спиной на красную глыбу песчаника позади нее. Силы ее были на исходе. И все же интуитивное чувство заставляло ее быть начеку. Ученым не терпелось увидеть скорее эти таблички, и Осень не осуждала их. Завтра наступит исторический момент. И пока ей казалось, что тут собрались люди, близкие по духу, что они будут вместе, чтобы работать и жить в такой сплоченности в течение нескольких ближайших месяцев.

Осень задумалась о том, возникнут ли какие проблемы, и тут же взгляд устремился к Конни Тернер, которая сидела на своем спальном мешке рядом с другими четырьмя корреспондентами. Она состроила капризную гримасу, потирая свои истертые ноги. К счастью, она останется здесь на день или два.

Осень оглядела всех ученых и экспертов-искусствоведов. Все они явно были заядлыми археологами. Одетые в походную одежду и крепкие ботинки, они сидели у костра. Два человека постарше разговаривали с доктором Дэвидсоном, и по тону их беседы Осень поняла, что они знакомы с профессором много лет, – возможно, с самых первых раскопок. Все эти годы она думала, что ее учитель был одиночкой. А тут оказалось, что его знакомые внезапно прибывают отовсюду. Она улыбнулась про себя, продолжая осматривать местность.

Джесс Баррен бренчал на гитаре, развлекая собравшихся популярными западными песнями. Волнующие звуки гитары зачаровывали Осень. Она заметила, как тихие голоса наполняют иным смыслом то, что несла с собой мелодия изначально. Слова песен рассказывали о приключениях, испытаниях и отваге. Мужские голоса звенели силой, готовой достойно встретить бури. Когда Джесс дарил своей аудитории простодушные улыбки, глаза собравшихся ответно сверкали в ночи.

Осень изучала лицо Джесса и не могла понять причины неожиданного возвращения к предупредительности сегодня днем, после обеда. С момента ее стычки с Риккером и Арло он был внимателен и дружелюбен. Если это означало, что он собирается восстановить их отношения, она будет счастлива, но по-прежнему начеку – ее сердце было слишком изранено, чтобы еще раз испытать боль. Кроме того, у нее было чувство, что его внимание к ней увлекало не только их двоих. Возможно, он играл на публику. В конце концов, ученые и репортеры представляют собой одну из наиболее впечатлительных групп людей…

Конни Тернер встала перед ней и загородила Джесса. Журналистка склонилась над певцом и дала ему что-то – возможно, чашку кофе. Их смех уносился в ночь. И Осень резко поднялась, неожиданно расстроенная.

Конни была привлекательна, и, кроме того, она похожа на тех женщин на двух фотографиях, которые висели у Джесса на ранчо. Блондинки, видимо, ему были больше по вкусу.

Голос Конни донесся до костра.

– Могу заверить вас, что я бы с удовольствием воспользовалась теплой ванной, которая у вас дома.

Джесс улыбнулся:

– Она по-прежнему там. Послезавтра вы вернетесь на ранчо.

– Слава Богу. Такие примитивные условия хороши для всех этих амазонок. А я предпочитаю пить вино из хрусталя, поданное прямо в постель.

Смех Джесса совершенно убил Осень. Она прикрыла глаза и на мгновение сумела отогнать от себя увиденное. Легкий ветерок касался ее щек, когда она вслушалась в знакомые звуки: сквозь гул голосов ей была слышна песнь древесной лягушки – и ее крик производил тягостное впечатление. На нее вдруг нашла тоска по одиночеству, которое полюбилось ей в последний год. Вначале ее пугали все эти ночные звуки, но теперь она к ним привыкла, и они были ей желанны. Пустыня казалась безбрежной и одинокой, но она научилась ценить эту своеобразную красоту.