Метаморфоза - Белла Ди Корте

С другой стороны, пребывание в тишине вместе с Капо давало мне ощущение покоя.

Возможно, это было похоже на разрыв между адом жизни и ее раем. Я могла ненадолго провалиться в сон, но то был неспокойный сон.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла его. Что тут можно было сказать? Капо не оправдывался за свои поступки и никогда не отрицал, что преступная деятельность - опасность - была частью его бизнеса. Я не знала всего, но он сказал мне, что работал на семью Фаусти, когда мы были на Сицилии. Прибавьте сюда яхту, капитана - который тоже был связан с ними - и вот он ответ. Капо, вероятно, уже обсудил с Рокко ситуацию. Я решила, что он был тем, с кем мой муж разговаривал по телефону.

Я не могла удержаться, чтобы не понаблюдать за Капо, пока Капитан отпивал глоток кофе. Хотя лицо Капо никак нельзя было назвать живым, с кучей эмоций и, соответственно, выражений, которые я могла бы легко идентифицировать, я знала, что он злился.

При этой мысли в моей груди разлилось тепло.

Это не имело никакого отношения к тому, что Капо злится на Рокко. Это имело отношение к причине, стоящей за этой злостью.

Из-за меня.

Он не хотел, чтобы я была вовлечена в происходящее.

Именно поэтому Капо стоял как часовой у двери, неся вахту, возможно, до утра или до того момента, когда корабли позади нас уйдут из нашего поля зрения.

Проклятье... неужели мы потопим их? Зная то, что я уже знала о семье Фаусти, я была уверена, что если корабли, сидящие у нас на хвосте, подойдут слишком близко, они станут затонувшими кораблями с сокровищами, обнаруженными через сотни лет.

Несмотря на эти мысли, в груди снова потеплело при мысли о том, что Капо защищает меня от всего мира, и я снова заснула в прохладной комнате, легко дыша.

Спустя несколько часов меня снова разбудило вовсе не солнце, заглядывающее в окна. Это была музыка. — Cuando Me Enamoro3, - пел чрезвычайно романтичный итальянский тенор, его голос доносился через аудиосистему, словно он сам пел мне серенаду.

Ухмылка, которую я не могла сдержать, появилась на моем лице, когда я услышала, как надтреснутый голос Капо с трудом выдавил «flores»4, когда запел это слово вместе с тенором. Flores по-испански означало «цветок», а еще это была моя девичья фамилия, которую мне дала моя приемная мать и человек, который был ее мужем до самой своей смерти. Несмотря на то, что голос Капо был напряжен, когда он пел куплет, я могла сказать, что он был увлечен этим занятием. Остальную часть песни он предоставил петь тенору.

Да чтоб меня. Эта песня была такой романтичной, но в бодрящем стиле.

Я глубоко вдохнула чистый воздух. Дверь каюты была открыта, впуская теплые солнечные лучи. На эту палубу никто не заходил, пока мы их не звали. И это хорошо, иначе они увидели бы меня голой, как в день моего рождения. Мне нравилось спать без одежды, тем более что простыни так хорошо прилегали к моей коже. Я сделала еще один вдох и почувствовала в воздухе запах... Капо. Запах пресной воды. Соли и моря. Если бы у голубого цвета был запах... так пах бы мой муж.

Схватив халат, я накинула его и увидела, что Капо стоит в ванной перед зеркалом. Он обмотал полотенце вокруг талии, капли воды стекали по его телу, и он прижимал бритву к своей челюсти. Это была одна из тех старых бритв - опасная на вид и нежная для кожи. Она скользила по его лицу медленными, но уверенными движениями, а потом он сбил крем для бритья с волосами в раковину.

От вида того, как бритва скользила по его коже, по моим рукам бегали мурашки. Я могла только представить, что случилось с его горлом, и от того, что что-то столь острое находилось так близко к шраму, мне становилось не по себе. А вдруг яхта накренится или еще что-нибудь?

Его глаза встретились с моими в зеркале, и через секунду я поняла, что он смотрит на меня. Я моргнула, а затем улыбнулась ему. Когда Капо улыбнулся в ответ, его зубы были ярко-белыми на фоне загорелой кожи и темных волос. Это была всего лишь вспышка, но вспышка, от которой по моим венам пробежало электричество. Она разбудила меня, как хороший эспрессо.

— Мы все еще живы, — сказала я.

— Мы все еще живы.

— Они все еще преследуют нас?

Капо повернулся обратно к зеркалу, возвращаясь к своему ритуалу.

— Sì5. Но ненадолго. В следующем порту мы сойдем на берег, а сокровища перегрузят. — Легкий наклон головы, холодный металл проводит дорожку по челюсти, затем всплеск ароматного крема для бритья с волосами снова оказываются в раковине. — Мы скоро будем там.

Я кивнула, но на мгновение задумалась, не была ли эта ночь последней, которую увидят люди на тех кораблях. И утро тоже.

Эта мысль заставила меня замолчать, и я продолжала молча наблюдать за Капо, пока он брился. Еще один заход, и его глаза снова встретились с моими.

— Сделай это для меня.

Это был не вопрос. Я отрицательно покачала головой.

— Я не знаю как. Я не хочу...

— Ты не поранишь, — ответил он, прежде чем я успела закончить. — Я научу тебя.

Мой муж учил меня столь многому... тому, что значит жить по-настоящему, и столь многому о том, что такое романтика, даже если он и не собирался учить меня этому.

У меня перехватило дыхание, тем не менее, я сделала шаг ближе к стойке и встала перед ним. Он взял мою руку и вложил в нее ручку от опасной бритвы.

— Она выглядит старой, — сказала я, неуверенно оглядывая ее. — Не сама бритва, а ее стиль.

— Она принадлежала моему дедушке, — сказал Капо.

Я подняла на него глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, а через секунду я снова взглянула на острую бритву.

— Ты собираешься отрастить усы?

Усы его деда были чисто белыми, и на фоне его оливковой кожи они смотрелись по-настоящему диковинно.

— Его лицо было создано для них. Часть того, кем он был.

— Твое тоже могло бы справиться с ними, — сказала я. Я подумала о том, каким прекрасным будет мой муж, даже когда время возьмет над ним верх. Эти