Сезон оружия - Александр Зорич

На месте Августина остался фантом, убедительно натягивающий лук навстречу приближающемуся протуберанцу.

Сам Августин был уже в воде – на вкус она напоминала «Мадам Клико» – и плыл в направлении столбов из богемского стекла.

За его спиной прогрохотал взрыв, очень похожий на тот, в вихре которого исчез Локи. Августин-фантом показательно превратился в мясную пыль. Августин-настоящий нырнул, оставив на поверхности второй фантом, столь же упорно гребущий к острову, как и его хозяин. Вот только брызг не было – его руки входили в воду бесследно и бесшумно.

Сторожевому боту на такие мелочи было наплевать. Новый протуберанец старательно слизнул с поверхности моря Августина-второго вместе с десятками кубометров воды, которая, зашипев, превратилась в облако паров первосортного шампанского и взорвалась в полном соответствии с законами объемного взрыва.

Августин был первоклассным пловцом. Особенно в морфе дельфина.

Он вынырнул только под стеклянной опорой острова и уже глазами человека посмотрел по сторонам. Сумасшедшее противозаконное солнце этого кластера Утгарда, по всей видимости, удовлетворилось результатами своей работы. По крайней мере, видно его нигде не было, и, присмотревшись к тени острова на воде, Августин понял, что «солнце» поднялось высоко и кружится где-то в стороне.

Августин сам толком не понимал, что толкнуло его к Аваллону. Скорее всего, просто возможность использования морфа дельфина, в котором он мог рассчитывать на спасение от испепеляющих протуберанцев. Так или иначе, раз уж он здесь оказался, следует осмотреться получше. Странный здесь какой-то Утгард все-таки. Чересчур стабильный.

Колонна, под которой он находился, была абсолютно гладкой, и уцепиться было не за что. Но у любого настоящего йомена есть кое-что кроме лука. У настоящего йомена за сапогом торчит превосходный нож из металла чуть покрепче золлингенской стали.

Августин достал нож и, примерившись, без особого усилия воткнул в колонну. Так и есть – одиозный матерьялец не может устоять перед универсальным полицейским инструментом «Клык Фенрира».

Нож, едва заметно вибрируя, вошел в стекло и, повинуясь движению кисти Августина, отпластал от колонны лунообразный кусок с едва заметно оплавленными краями. Кусок отправился в лазурные воды моря, Августин занялся следующей ступенькой.

Он не очень спешил и не очень медлил. С одной стороны, ему действительно было любопытно, что за звери гуляют по кичевому лесу там, наверху, на острове.

С другой – до отключения оставалось около трех часов и его главной задачей было прожить это время без фатальных последствий для своей сетевой карьеры.

Так, достигнув компромисса между инстинктом самосохранения, полицейским долгом и простым человеческим любопытством, он не спеша подымался вверх по колонне.

Четыре экскаватора перегораживали шоссе полностью. Они стояли, уперев в бетон мощные гидравлические опоры и опущенные ковши.

– Ставлю один к трем на террористов, – заявил Змей-7, созерцая несокрушимых железных гигантов.

– Все верно, один к трем, – кивнул более опытный Змей-3. – Но только не на террористов.

Фургоны ВИН приближались к экскаваторам, не снижая скорости. Над головным теперь реял похожий на ободранного воздушного змея привязной зонд внешнего наблюдения.

Потом крыша фургона поползла вверх.

– Что-то новенькое, – пробормотал Змей-7, просовывая нос в растущую щель.

Крыша поднялась на метр. Радары патрульно-базового самолета пока что не могли прощупать, что же скрывается там, под ней, и Змей-7 был вынужден удовольствоваться созерцанием зияющей пустоты.

Фургоны начали сбрасывать скорость. Задний тормозил значительно энергичней переднего, и дистанция между ними увеличилась до двухсот метров. Скорость фургонов упала до шестидесяти километров в час и продолжала снижаться, когда из-под крыши головной машины вылетели две гладкие сигары и, раскрыв стабилизаторы, устремились к экскаваторам.

Прогремели два оглушительных взрыва, разделенных сотыми долями секунды.

Экскаваторы исчезли под огненной полусферой радиусом не меньше сотни метров.

Змей-7 видел такое только в учебной виртуальной реальности. Но чтобы так, можно сказать, почти в жизни…

От многотонных машин осталось немногое. По крайней мере, на поверхности шоссе. Вакуумная боевая часть типа «Молот», сравнимая по мощности с небольшим ядерным боеприпасом, раскатывает танк едва ли не в лист жести. А не раскатывает, так вбивает в землю по самый командирский люк. А экскаватор не танк все-таки.

Змей-7 печально вздохнул. Втайне он болел за террористов. Он видел одного живого человека там, в легком самолете. И этот живой человек был террористом. А когда он глядел на ВИНовские фургоны, ему казалось, что к Москве приближаются два заговоренных железных ящика, набитых мертвящей пустотой. Ящики Пандоры…

Террористы, потеряв связь с командиром ударной группы и убедившись в подавляющем огневом превосходстве противника, прекратили операцию.

На «Изюбрах» вновь завелась прежняя волынка, заплясали голограммы, загнусили динамики, и они, увеличив скорость до ста сорока километров в час, понеслись дальше.

Августин, прилепившись к колонне в двадцати метрах над поверхностью моря, дорезал последнюю ступеньку и, подтянувшись на руках, перебросил свое крепкое виртуальное тело через край острова.

Бешеное солнце было очень далеко и на его появление никак не отреагировало.

Августин с удовлетворением подумал, что он, видимо, занесен в списки погибших.

Вокруг него тихо звенели искусственные деревья, бесчисленные тропинки были вымощены не то золотом, не то позолоченным свинцом. В воздухе было разлито пение все той же проклятой свирели, которое, как Августин неожиданно осознал, почти перестало раздражать его придирчивый слух.

Сам не понимая отчего, он принялся насвистывать, стараясь попасть в тон свирели, и пошел куда глаза глядят по тропинкам этого непонятного сада.

Вынутой из колчана стрелой он беззаботно почесывал правую щеку – еще один верный признак хорошего настроения.

Потом Августину неожиданно надоело свистеть, и он запел старую песенку из любимого когда-то в детстве фильма о подлом короле Филиппе, бравом Генрихе Пятом и его несравненных лучниках, выкосивших в чистом поле под Азенкуром весь пышный цвет французского рыцарства.

Наш йомен, право же, неплох,Когда, отставив локоток,Шлет стрелы в цельИ ни однойНе тратит даром он, —

тихонько напевал, а на самом деле во все горло орал дурным голосом Августин, перевирая слова.