Игры мажоров. "Сотый" лицей (СИ) - Ареева Дина

Забираю из рук Маши очки, надеваю на нее. А потом беру за локоть и тащу к воротам.

— Эй, Топольский, ты не ответил, — она вырывает локоть.

— Хорошо. Я согласен, — снова беру за локоть и веду. Она сразу поджимает хвост.

— Тогда… Куда мы идем?

— Ко мне, — говорю спокойно. — Будешь делать за меня домашку. А мне надо еще на тренировку успеть.

Глава 9.1

Маша

Подъезжает такси, Никита распахивает дверцу.

— Садись.

Смотрю на автомобиль, и салон кажется мне западней, в которую я сама себя загоняю. Мышеловкой, если совсем точно.

Запоздало соображаю, что отец Никиты может быть дома.

— А как же твои родители?

— Их нет дома, не парься.

Это хорошо, со старшим Топольским я не собираюсь встречаться.

— Чего встала? Крипово? — сверлит глазами Никита. Взгляд злой, колючий.

Лучше не нарываться, я и так его разозлила. Как порвало Милену, даже думать не хочу. Но мне совсем не страшно. Может, потому что есть Никита?

— Не крипово, — передергиваю плечами и сажусь в салон.

Топольский обходит машину и садиться рядом на заднее сиденье.

Его нога касается моей. Ник двигается ближе и прижимается бедром к моему бедру. Он в джинсах, я в брюках. Но два слоя ткани как тонкая бумага, их будто и нет.

Там, где мы соприкасаемся, кожа горит. Совсем перестаю соображать, а ему, кажется, все равно. Смотрит равнодушно в окно, руки лежат на коленях.

Сцепляю пальцы перед собой, подавляя внутреннюю дрожь. На что я подписалась? Забыла, как на меня действует Никита? Особенно, в закрытом пространстве...

Мне надо закачать на его телефон прогу, которую сбросил Севка. Вот на это я и подписалась.

Едем недолго. Лицей в центре, дом Топольских тоже. Это мы с мамой живем в спальном районе, я оттуда почти час добираюсь.

Не успеваю выскочить из машины, Никита открывает дверь и подает руку.

Смотрю круглыми от изумления глазами.

— Давай руку, Заречная, — говорит насмешливо, но глаза сужены. Он не шутит. — Вдруг сбежать решишь.

— Не решу, — бормочу под нос и выхожу, старательно его проигнорив.

Топольский ничего не говорит, кивком головы указывает на дом, и мы идем.

В доме никого, я слегка расслабляюсь. Никита ведет меня по огромному холлу, а я украдкой рассматриваю дом. Очень круто. Видно, что интерьер подобран дизайнером вплоть до книг, небрежно разложенных на низеньком столике.

Изнутри поднимается удушающая волна. У них всегда было много денег. Чтобы откупиться от следствия, чтобы не допустить суда над единственным сыном. Их жизнь ничуть не пострадала, а мама…

Когда подходим к лестнице, навстречу выходит женщина в костюме, с зализанными волосами и гулькой на затылке.

— Никита Андреевич, вы сейчас будете обедать?

— Нет, Инна Геннадьевна, спасибо. Позже. Или ты хочешь есть, Маша? — поворачивается ко мне.

Отчаянно мотаю головой. Мне порции Никиты хватит до завтрашнего вечера.

Поднимаемся на самый верх, его комната в мансарде. Точнее, там целая двухкомнатная квартира, по площади даже больше, чем наша с мамой съемная.

— То спальня, это учебка, — машет рукой Никита, и я прикладываю все силы, чтобы не покраснеть. Ну что же я так реагирую на его «то спальня»? — Садись.

Падаю в удобное кожаное кресло, которое стоит возле стола, и оглядываюсь. Учебка — это как у людей гостиная. С диваном и телевизором на полстены.

Никита разворачивает кресло к себе и упирается в подлокотники. Рассматривает меня сердито. Напряженно. И я вместо того, чтобы испугаться или разозлиться, любуюсь его лицом.

Если он мой брат, я же могу признать, что у меня красивый брат? Красивый, хоть и злой.

— А теперь говори, зачем тебе это нужно, — нависает он надо мной.

Опускаю глаза и смотрю на его руки. Ладони широкие, сильные. Вспоминаю его сегодня в спортивном зале, и скулы предательски вспыхивают.

— Зачем тебе понадобился этот цирк, если я предложил встречаться по-нормальному?

— Я не хочу с тобой встречаться, Никита, — отвечаю, пряча глаза. — Мне просто нужно, чтобы меня не хейтили. И мне все равно, кто это будет, ты или вот Мамаев, например…

— Зато мне не все равно, — из-под опущенных ресниц вижу, как он сглатывает.

— Почему? — шепчу.

— Рили? — его глаза искрят настоящей яростью, а я не к месту думаю, какого они у него необычного цвета. Синего, глубокого. Индиго, мы с мамой ей цвет пальто в каталоге выбирали, и я запомнила название. — Правда, не знаешь? Так я покажу.

Отталкивается от подлокотников, ставит ногу между моими коленями. Крепко обхватывает руками лицо и впивается в губы.

Только не так, как в тогда лифте. А по-настоящему, «по-взрослому». Проталкивает язык, и я перестаю чувствовать ноги. Их нет, меня тоже нет.

В груди становится жарко, в голове шумит. Сердце бьется, будто сейчас выпрыгнет.

Что я делаю, что я… Нельзя ему позволять, нем нельзя…

Никита подается вперед, я рефлекторно отшатываюсь. Он упирается коленом в кресло, и я оказываюсь прижата к спинке. Его пальцы опускаются по шее ниже к ключице и заползают под воротник блузки.

Я будто из воды выныриваю. Собираюсь и с силой отталкиваю Топольского. Спрыгиваю с кресла, хватаю свой рюкзак и вылетаю на лестницу. Пролетаю холл и прихожую, бросаюсь к двери, как тут она распахивается передо мной, и я врезаюсь в чью-то мощную грудную клетку.

— Извините, — бормочу, пытаясь высвободиться, но плечи будто зажимают стальные клещи.

Меня обволакивает запах парфюма — не такого как у Никиты, более насыщенного. А низкий голос говорит прямо в макушку:

— Что случилось, детка? Тебя кто-то обидел?

Всех поздравляю с Рождеством! Желаю исполнений всех желаний, даже самых несбыточных))) Ведь Рождество — это самое волшебное время. А у меня желание одно — чтобы вам нравились мои книги, и вы не забывали об этом говорить, поставив лайк))) Всех люблю, ваша Дина.

Глава 9.2

Андрей

Она была похожа на цыпленка, эта девочка, которая чуть не сбила его с ног. Хотя, чуть не сбила — громко сказано, скорее, это он ее чуть не сбил.

Заехал домой наскоро принять душ и сменить рубашку. Первое сентября, а как будто разгар лета. Асфальт плавится, воздух раскален. Казалось бы, везде кондиционеры — и в машине, и в помещении, а к обеду рубашка уже похожа на смятую, пропахшую по́том тряпку.

Вечером переговоры, он тогда не успеет переодеться. Это днем Андрей Топольский — депутат областного совета, а вечером и в выходные — успешный бизнесмен. И банкир, и производитель, и строитель, и даже перевозчик.

Конечно, весь бизнес оформлен через подставных лиц, а какая разница, если конечный бенефициар — он сам?

Но как только открыл дверь, в его грудь впечаталась тоненькая фигурка. Такая хрупкая, что сожми Топольский руки посильнее, пополам переломил бы.

Подружка Никиты? Не похоже, вкусы сына Андрей знает. А этот цыпленок никак ему не соответствует. Очки, одежда как с чужого плеча, туго стянутый на затылке хвост. Откуда она взялась в их доме?

Девочка судорожно дернулась, пытаясь освободиться от почти профессионального захвата, но тут с лестницы в холл вылетел взъерошенный Никитос, и Андрей еще сильнее сжал руки.

— Что случилось, детка? Тебя кто-то обидел? — спросил Цыпленка и явно ощутил, как та вздрогнула, будто ее разрядом в двести двадцать вольт садануло.

А потом разрядом садануло самого Топольского.

— Никита, — у него даже голос сел, — ты что-то позволил себе в отношении… — поднял тяжелый взгляд на сына.

— Маши, — вскинул тот голову. — Ее зовут Маша, папа.

— Маши, — повторил Топольский и посмотрел на втиснутую носом в свою грудную клетку девочку. — Мария, Никита тебя обидел?

Цыпленок Маша продолжала дрожать. Андрей взял ее за плечи и отодвинул, заглянув в лицо. Она сняла очки, быстро протерла узкими ладошками глаза, и Топольский невольно отметил, что во вкусах сына явно наметились улучшения.