Всегда только ты - Хлоя Лиезе

станет лучше, ты посмеялся последним. Мэтт — злобный засранец. У него дерьмовая репутация, и я думаю, что нам придётся заплатить другой команде, чтоб забрали его у нас. А потом посмотри на себя и на то, чего ты добился.

Рен принимает печеньку.

— Я не уверен, что понимаю, о чём ты.

Я чуть не выпаливаю прямолинейную реплику о фальшивой скромности, но меня останавливает это новообретённое знание, которое он мне дал: Рен искренне не воспринимает себя так, как воспринимают его все остальные. Он не изображает скромность и не напрашивается на комплименты. Он говорит честно, когда выражает сомнение в себе. Если кто и может понять ситуацию, когда ты видишь себя в одном свете, а тебя воспринимают совершенно иначе, то это аутистичные женщины с их максимально невидимой болезнью.

В моём сердце формируется новая трещинка. Это просто бесстыдство. Никто столь замечательный не должен быть настолько неуверенным в себе.

Я кидаю свою половину печенья в рот и с хрустом жую.

— Рен Рыжий. Ты просто 12 из 10 по любой шкале, изнутри и снаружи. Я готова поспорить, что очередь женщин, ждущих твоего внимания, длиннее очереди за новым айфоном.

— Женщин, которых я не знаю, — сосредоточив внимание на печеньке, Рен достаёт бумажку с предсказанием и смотрит на неё.

— Вот для этого и надо выходить в свет, приятель. Чтобы они стали женщинами, которых ты знаешь. Проблема в том, что ты святой. Я вообще никогда не видела тебя с женщиной. Я в курсе, что хоккейные зайки не в твоём вкусе, но в межсезонье ты же позволяешь себе повеселиться, верно? Теперь ты уже не новичок, твоя карьера стабильно налажена, и может, ты готов поискать кого-нибудь, кто подходит для отношений.

— Есть кое-кто, — его глаза пробегаются по бумажке с предсказанием. Он складывает её и убирает в карман.

— И? — настаиваю я.

— И она недоступна в данный момент. Я также не уверен, что она воспринимает меня в таком плане.

— Тогда она тупа как валенок. Двигайся дальше, чувак, это её проблема.

Он качает головой.

— Сейчас не складывается, но может, однажды сложится. Эта недоступность будет не вечной. Когда это закончится, я наберусь храбрости рассказать ей о своих чувствах.

— Она знает, что ты её ждёшь?

И чёрт возьми. Какой парень в наши дни дожидается женщину? Большинство знакомых мне мужчин не обладают терпением для такого старомодного ухаживания. Они даже не могут подождать десять минут в Старбаксе, стоя в очереди за посредственным латте.

Он проводит рукой по бороде.

— Нет. И если я сейчас скажу ей, это поставит её в неловкое положение, и это несправедливо по отношению к ней. Сейчас не лучшее время.

— Ну, добро пожаловать в профессиональный спорт. Время всегда не лучшее для отношений. До самого ухода из спорта будет так. Но с другой стороны, как ты прекрасно знаешь, некоторые из парней блаженно счастливы в отношениях, по крайней мере, до плей-оффа, когда их второй половинкой становится сезон из 80 с лишним игр. Я не хочу показаться слишком циничной. Если кто и сможет выстроить отношения в такой период, то это ты.

Рен хрустит своей печенькой и с любопытством смотрит на меня.

— Я могу подождать. Я ждал уже так долго. Ещё несколько лет меня не убьют.

— Но тебе стоит повеселиться, Зензеро. Оторваться. Парень вроде тебя не должен ждать на обочине.

— Парень вроде меня? — его губы изгибаются в кривой полуулыбке. — Что это значит?

Мой кайф постепенно рассеивается. Я лихорадочно тянусь через стол к рутбировым мишкам и открываю новый пакет. Потянув одного мишку зубами, пока он не лопнул, я жую и выгадываю себе минуту. Мой лишённый фильтров мозг всё равно побеждает.

— Ты же знаешь, что женщины пускают на тебя слюни.

Он встаёт, затем складывает наши пустые тарелки и миски в раковину.

— Ты не отвечаешь на вопрос.

Я смотрю, как он набирает воду в двойную раковину и добавляет капельку средства для мытья посуды. Этот засранец помоет мою посуду и тем самым докажет то же, что я собираюсь сказать.

— Чёрт возьми, Бергман, ты же полный комплект. Ты внимательный, талантливый, привлекательный и настоящий джентльмен. Ты просто принц среди мужиков. Ясно?

Рен на мгновение перестаёт мыть. Затем снова начинает отскребать тарелки. Я смотрю, как он ополаскивает посуду и без единого слова расставляет её на стойке для сушки. Наконец, он поворачивается, прислоняется бедром к шкафчику и скрещивает руки на своей широкой груди.

— Ты так думаешь? Или просто говоришь то, что, по твоему мнению, думают другие?

Конечно, я так думаю. Какая женщина в здравом уме посчитает иначе?

Я разрываю ещё одного мишку зубами.

— А это имеет значение?

— Да, — его челюсти сжаты, эти светлые кошачьи глаза напряжённо не отрываются от меня.

Меня охватывает ужас. Боже, я, наверное, до чёртиков пугаю его. Я тут наполовину обдолбанная. Едва одетая. И давно переступила черту профессионального поведения.

— Рен, я… — я нервно сглатываю. — Прости. Я повела разговор в неподобающем направлении. Я изначально-то не имею фильтра в речи, а марихуана совсем не помогает делу. Пожалуйста, игнорируй всё, что я сказала.

Рен подходит ко мне, останавливается у стола, где лежат мишки. Удерживая мой взгляд, он берёт одного из пакетика, зажимает зубами и тянет, пока тот не разрывается пополам. Мой взгляд опускается к его рту.

Иосиф на Можжевельнике. Наблюдение за тем, как Рен разрывает рутбирового мишку, будто лев разрывает свою добычу, превратило мои колени в желе. К счастью, я уже сижу. Ну, прыгаю на фитболе. Я одна из тех людей, которым надо постоянно находиться в движении.

— Ты мне так и не ответила, — говорит он, с громким щелчком размыкая челюсти. — Ого, они такие жёсткие. И для галочки, мы не на работе. Тут нет ничего неподобающего.

Я хватаю горсть мишек и заталкиваю в рот. Будем надеяться, я подавлюсь и потеряю сознание, чтобы мы могли забыть эту позорную ситуацию, в которую я нас загнала.

— О, это неподобающе, — говорю я с отвратительно набитым ртом. — Ты игрок в команде, я менеджер ваших социальных сетей, и неважно, где мы находимся. Я тут сижу в трусиках «Мальчик, который выжил», под кайфом от гашиша, и расспрашиваю тебя о личной жизни. Это настолько неподобающе, что мне почти хочется самой уволиться.

Лицо Рена напрягается от выражения, которое я не могу прочесть.

— Ты не уволишься, Фрэнки. Завтра ты будешь на работе.

— Ну типа, ты прав. Но только потому, что мне нравится медицинская страховка и проживание в умеренном климате. Я буду там при