Тигр скал. Мирон Хергиани - Мирон Хергиани

А дедушка Антон не верил ни в дэвов, ни в злых духов.

— Однако же,— говорил он Михаилу,— людям, наверное, нужны они были, вот их и выдумали, иначе никто бы их не вспоминал. Все несуразное и глупое, всёбесполезное и лишнее народ забывает.

Так считал Белый Старец. А в дали почему-то Перил.

— Дали, конечно, существуют,— говорил он вну­ку.— В последнее время разные дурные люди их распугали, обидели, но мы непременно должны помирить­ся с ними, и чем скорее это сделаем, тем лучше для нас...

...Михаил полагал, что в прошлом году судьи при­судили ему первое место только за безупречную технику и зрелищность.

Куда девался темп? Где то, чего он успешно доби­вался на кручах Дала-Кора и Лехзири?

...Охотники-сваны и в сто лет бегали звериными тропами по отвесным скалам, преследуя тура... охот­ники-сваны, наши предки...

Возвратившись из далекой двухмесячной экспеди­ции, он отправился в Крым, одолеваемый сомнениями. Долгосрочная экспедиция утомляет тело. А для того чтобы карабкаться по скалам, необходимы специаль­ные тренировки, особая подготовка. Одно лишь ощуще­ние легкости не означает, что ты в хорошей спортивной форме.

...Сомнения наплывали, точно туман в горах, и ли­шали его душевного равновесия, а этого не должно было быть.

И все же Михаил ехал с надеждой на победу.

— Дедушка, а ты видел дали? — осмелился од­нажды спросить он деда.

— Разве дали плотское существо, чтобы увидеть ее? Видение она, бесплотное и бестелесное... Нагая дева, белая, как молоко... С головы до ног укрыта густыми золотыми волосами. Волос у нее столько, сколько зверья бродит в горах. И сколько туров недо­считается она в стаде, столько волосинок упадет с ее головы. В последнее время поредели стада, почем зря истребляют туров, попирают древние обычаи, и потому полысели богини. Вообрази, на что они похожи, не­счастные... Да и холодно им без их золотой одежды, шелковистой и теплой. Каково-то голышом среди льдов и снегов? Недавно, случилось, в Цайдери дали меня окликнула. В цайдерские леса дали сроду не спуска­лись, верно, холод ее туда согнал.

— А все-таки как сурово поступила дали с Беткилом, первейшим охотником, отважным и бесстрашным! Ты ведь сам мне говорил, что мужественных, отваж­ных охотников все дали любят?

— Да, я говорил тебе, что они любят отважных людей. Однако ведь ты знаешь песню «Дала коджас...», отец твой часто ее поет. Ну, про то, как один отважный охотник спас роженицу-дали от грозившей ей опасности. За это богиня щедро вознаградила своего спасителя — обещала в каждую охоту дарить ему тура. Чего ж еще надо было неблагодарному? Разве не достаточно каж­дый раз убивать одного тура? А если еще ухитришься дотащить его домой, так мяса хватит семье на целые недели. Охотник и вся его семья были бы на всю жизнь обеспечены турьим мясом, жиром и шкурами, а уж ро­гов для вина было бы у него хоть отбавляй. Но не удовлетворился он даром богини и всякий раз устраивал пальбу в горах... Помнишь, Чорла какой был, так вот и этот... Что же было делать дали? Как поступить? Вот если бы ты оказался на ее месте, что бы ты сделал? Какой-то кровожадный безумец ворвался в твои вла­дения и почем зря уничтожает бедных животных, А в наших горах, суровых и скудных, разве мыслимо вы­растить заново те десятки, сотни зверей, которых он уничтожил? Нет, конечно, немыслимо. Вот и пустеют, дичают теснины Кавкасиони, исчезает в них все живое... А дали страдают от этого, и падают, падают у них золотые волосы...

Не образумился тот злодей-охотник. Тогда собра­лись дали и наказали его по заслугам. Еще в той песне поется, что человек не должен быть жадным и ненасыт­ным, не должен изменять и обманывать. Наши предки, которые слагали эту песню, как и много других песен, видно, считали, что верность слову, благородство так же необходимы жителям Львиного ущелья, как хлеб и вода. Тот, кто не последует древним заветам, понесет должную кару и пусть пеняет на себя. Если даже сам бог будет милостив и всепрощающ, эти горы и реки воздадут по заслугам лживым и злобным, жадным и ненасытным, нарушающим свое слово и верность...

Вот ведь Беткил не сдержал данного слова, изменил дали, променял ее на другую, да и соврал в придачу, и дали не простила!.. И правильно она поступила. Да­ли беспощадна, но справедлива. И мы должны следовать их примеру, мы в своей каждодневной жизни должны быть тоже честными, справедливыми, мужест­венными...

Бекну не верил в существование злых духов. Он умел предсказывать погоду. Кроме этого, он обладал замечательным даром распознавать горную породу. Он мог определить залегание тех или иных пластов, по одной только жиле известняка безошибочно составлял схему его распространения. А известняк в Сванэти был, что называется, на вес золота. И известняк, и сла­нец — главный строительный материал. Сланец залегал в труднодоступных местах, точно прятался от людей. К Бекну многие приходили за советом — где, по его мнению, можно обнаружить пласты известняка или сланца, где попытать судьбу?

И погоду умел предсказать безошибочно. Чутье у него было поразительное. Разумный, сметливый че­ловек был Бекну. Но он верил в существование какой-то птицы-зверя. Об этой птице ничего не говорилось даже в древних сказаниях и легендах. Зато сам Бекну крик ее слышал, Бекну, Габриэл Хергиани и альпинистка Леся Вольская, когда они втроем были на Тэтнулде в 1935 году.

— Стояло лето,— вспоминал Бекну.— Наша тройка успешно завершила восхождение. Мы благополучно спустились в лагерь и отдыхали. Свечерело. Мы раз­вернули спальные мешки, забрались в них и уже начали было задремывать, как вдруг с дальних скал донесся до нас какой-то крик — непонятный, леденящий кровь в жилах. Мы застыли от необъяснимого ужаса. Самый старший из нас, самый опытный, многое переживший, многое повидавший Габриэл ничего подобного никогда не слыхал. Опомнившись (спустя, вероятно, десять — пятнадцать минут), все трое перекрестились, я очень четко это помню. Верить в бога вроде ни один из нас не верил, но сейчас, перед лицом неведомого, потряс­шего нас, мы вспомнили отвергнутого, с трудом, но все же вырванного из сознания и изгнанного бога. Больше всех напугана была, конечно, Леся. Да и что странного — женщина есть женщина. Всю ночь она не спала и бормотала молитвы. Не спали и мы. Наутро, когда при свете дня все обрело более спокойную окрас­ку, мы обратились к Лесе со словами благодарности: дескать, это ваши молитвы спасли нас, а то не миновать бы всем нам беды. Леся, к нашему удивлению, стала начисто отрицать, что она молилась, никаких молитв, говорит, я не шептала. Мы знали, что она была атеист­кой, более того, вела атеистическую пропаганду в Сванэти. Всю обратную дорогу она уверяла нас, что нам померещилось. В конце концов мы сдались: да, сказали мы, наверное, нам показалось, померещилось, не иначе...