Когда падает небо 1 (СИ) - Чернышова Алиса

Есть вещи, здесь и сейчас. Ничего больше. Забыла, Эмилия?

А здесь и сейчас она ведёт детей за собой, отмечая про себя, что поклажу Лина придётся как минимум ополовинить, и выкинуть современные магические игрушки, которые не только дарят музыку и иллюзии, но и фонят в энергетическом плане так, что видно издалека. И половину поклажи Бетты, что идёт за ней следом своими ногами, придётся оставлять тоже, хотя там всё относительно толково: одеяла, и раскладывающаяся палатка, и прочие полезные в походах вещи, которые она привыкла брать с собой, когда Уилмо вытаскивал их всех на природу.

Молодец, девочка, что уж. Одно плохо: Лали и Лиссу и так придётся брать на руки, и самоходная машина будет перегружена, тут без вариантов. И это не говоря уж о вопросе с остальным обслуживающим персоналом, который…

— У нас украли горную самоходную машину, — сказал Уилмо. — И, хуже того, все кристаллы.

Ну вот, чего и следовало ожидать.

— Брен и Бонна постарались? — уточнила Эмилия.

Брен и Бонна — супружеская пара, которая жила в квартире над улиточным стойлом и взамен помогала в уходе за животными, домом и самоходными машинами. Многое в доме было магизировано, так что работы у них было не так уж много, как казалось на первый взгляд; но, как бы далеко ни шагнула домашняя артефакторика в драконьем краю, а всё равно оставались вещи, которые может сделать только существо разумное. Эти двое в таких вопросах были весьма полезны. И милы. Бонна любила повторять, что внуки Эмилии для них с мужем — всё равно что семья…

Впрочем, такие слова редко чего-то стоят, когда начинает гореть небо.

— Они забрали все магические кристаллы. Все, даже запасные!

Уилмо смотрел на неё, и её внутренне передёрнуло от беспомощной злости в его глазах.

Стало горько. Этот мальчик, который за годы стал ей ближе настоящего сына… Этот добрый, сильный, старательный мальчик, который так любил её дочь.

Что мне сказать тебе теперь?

Извини, мальчик, но твоего мира больше нет.

Горят зелёным пламенем твои фабрики, которые ты строил всю свою жизнь — а то, что не сгорит, без сомнений конфискуют победители.

Кто бы ни победил — потому что для нас с тобой, боюсь, враги и те, и эти.

И, что хуже, тем же зелёным пламенем нынче горят старые связи и клятвы, слова и обещания, нормы морали и социальные правила; так оно обычно бывает.

Больше некого звать, если тебя обокрали и если тебя убивают. Не на что опереться, стараясь отыскать под ногами твёрдую землю.

Под горящим небом действуют другие правила.

— Скорее всего, они забрали кристаллы на продажу, — сказала Эмилия. — Разумно с их стороны. Здесь, сейчас эти игрушки будут стоить целое состояние, можно не сомневаться… Уилмо, придётся брать обычную самоходную машину. Сейчас нужно пройтись по соседям и попытаться купить какие угодно кристаллы… Надо попытаться в лавке артефактора ниже по улице. На вот, возьми.

У Уилмо было потрясающе выразительное лицо, как минимум, в некоторые моменты. И что уж он сейчас был потерян, но выражение его лица в момент, когда он увидел белые диаманты, стоило многого.

— Ба… кхм… — он запнулся, очевидно, споткнувшись на привычном прозвище. — Откуда это у вас?

Не будь обстоятельства настолько драматичными, Эмилия мысленно рассмеялась бы.

Иногда она задавалась вопросом: а знал ли её зять вообще, насколько высоко стояла их семья на самом деле? В брачных документах дочери стояла фамилия прабабки, а в разговорах она всегда осторожно обходила эту тему. И вот теперь, кажется, у неё есть подтверждение.

— Оставь глупой бабушке её секреты, возьми драгоценности и поспеши.

— Вы же не думаете всерьёз, что я отдам нечто настолько драгоценное за обычные энергетические кристаллы? У меня есть деньги! Спрячьте это, чтобы никто не видел, и…

— Уилмо. Если тебе продадут кристаллы за деньги, покупай, не торгуясь. Но если вдруг окажется, что у тебя не хватает прямо сейчас денег, отдавай диаманты. Мы поняли друг друга.

— Это…

— Теряем время.

Вдали что-то снова загрохотало. Уилмо на миг закрыл глаза, а потом решительно развернулся и вышел в ночь.

Уилмо всегда с большим подозрением относился к россказням о путешествиях в другие миры.

Ну, эти популярные истории о всяких там ребятах, которые провалились в межмировой портал и там поимели приключения и прочее.

Так вот, Уилмо был в этом вопросе человеком простым, как репа. В том смысле что вся эта “романтика межмировых путешествий” его никогда особенно не прельщала.

Ну оказалися ты такой хрен пойми где, хрен пойми зачем, в местечке таком, что если ты можешь дышать местным воздухом, то уже считай очень повезло, а если при этом ещё и нашёлся способ установить речевой модуль и общаться с местными, то уже вообще считай сказка. При этом у тебя документов нет, активов нет, понимания местных реалий тоже нет… То ещё развлечение.

То есть, для всяких там могущественных бессмертных тварюшек и супермагов, заскучавших Жрецов и прочих иже с ними провалиться в другой мир — ничего себе развлечение. Иногда, вестимо для пущего веселья, ещё и памяти себя лишают, чтобы сосем уж весело стало… Говорят, оказаться в таких обстоятельствах — чуть ли не единственная возможность для них по-настоящему развлечься.

Но Уилмо, так уж вышло, был мужиком скучным, почти примитивным, от изысканных развлечений всяких утончённых ценителей очень далёким. Ему подавай нормальные путешествия, с какими-никакими деньгами в кармане и понятной целью, а не вот это вот всё. Да и вообще, от добра добра не ищут, и дома на его вкус таки лучше. После командировки в вольный город Чу, понасмотревшись, как же сказочно там живётся попаданцам, он окончательно и бесповоротно решил, что про всякое там иномирье даже в страшном сне знать ничего не желает. Не для людей семейных, основательных и своё дело имеющих эти развлечения…

Но теперь Уилмо казалось, что он и правда оказался в параллельном мире.

В этом мире его фабрики догорают, в небе сцепились драконы, тёща, с которой он привык обмениваться дежурными язвительными репликами, оказывается права в своих дурацких предположениях, да ещё и протягивает ему невесть откуда взявшиеся камни, достойные королевских сокровищниц…

Уилмо был простым парнем. И не самым плохим на свете мужем.

Его любимая жена сказала: “Моя семья аристократы, они отказались от меня, и мы не будем говорить о подробностях,” — и они не говорили.

Она сказала: “Не спрашивай у меня о моей семье, пожалуйста,” — он не спрашивал.

Она сказала: “Можно, моя мама поживёт с нами? У неё аристократические замашки, но…” — закончить ей Уилмо не дал, просто поцеловал.

Он мог бы сказать: “Знаешь, я ещё помню, как умерла моя собственная мать. И всё прекрасно понимаю.”

Он мог бы сказать: “Ты пошла со мной, когда у меня не было почти ничего, поддерживала в самые тёмные часы, подарила мне детей и всегда была на моей стороне — а значит, я на твоей.”

Он мог бы сказать: “Ты ведь знаешь, что можешь доверять мне, правда?”

Но это всё было как-то слишком пафосно, а он мужик простой. Потому в итоге он сказал: “Это же хорошо, что твоя мама приезжает! У нас пустует западное крыло, и отделать его всё руки не доходят. А теперь мы можем забацать что-нибудь подходящее для аристократки. Хорошая же новость, а? Будет интересно!”

И не сказать, чтобы в итоге он так уж обожал леди Эмилию — старая сварливая аристократка с бзиком в голове, от которой отказались её собственные дети. Но она была матерью Алии, потому Уилмо грызся с ней, но чисто по-родственному, на нейтральные темы.

И никогда не спрашивал о прошлом — кому же приятно вспоминать такое?

Может быть, зря не спрашивал. Но что уж менять.

Но факт остаётся фактом: безумная леди Эмилия, обладательница аристократических замашек и крутого нрава, явно понимала этот новый мир, в котором они вдруг проснулись, намного лучше, чем сам Уилмо.