Война 1870 года. Заметки и впечатления русского офицера - Михаил Анненков

В своем сочинении о кампании 1866 года, справедливо пользующимся большою известностью, Вандевель, говоря о сражении под Кенигсгрецем, сравнивает его — только в обратном смысле — с сражением под Аустерлицом, и объясняет, что тот момент аустерлицкого боя, который был причиною полного поражения союзных войск, напротив того, под Кенигсгрецем — помог пруссакам одержать совершенную победу над австрийцами.

Под Аустерлицом, по составленному Вейнротером плану, союзные войска должны были, в нескольких колоннах, с двух сторон обхватить французскую армию. Но Наполеон I, выждав, пока движения противников вполне обрисовались на флангах, собрал свои резервы и сильным ударом на центр союзников — одержал одну из тех решительных побед, которые наиболее способствовали воплощению в легенду его имени и деяний.

Между тем, почти такое же обходное движение армии наследного принца прусского и Герварта фон-Битенфельда, под Кенигсрецем, — увенчалось полным успехом и повело к блистательной победе, не смотря на то, что австрийские войска, бывшие в центре, с большим мужеством, шаг за шагом, удерживали свои позиции, в особенности лес под Садовой, который, как известно — семь раз переходил из рук в руки. Замечательная стойкость центра австрийской армии не привела, впрочем, ни к каким результатам, так как Бенедек не сумел вовремя воспользоваться бывшими у него в резерве двумя корпусами, совершенно свежими, не сделавшими еще в этом деле ни одного выстрела; между тем как смелое направление их на армию принца Фридриха-Карла, привело бы, может быть, совершенно к другому исходу сражения.

Тут все дело заключается в том, во-первых, чтобы верно оценить направление неприятельских войск, двинутых в обход, и, во-вторых, суметь выбрать момент, когда смелый и быстрый удар на центр противника или на одну из направленных в обход колонн может доставить победу.

Когда в разговорах наших с прусскими офицерами о сложных маневрах, которые всегда должны предшествовать обходу флангов неприятельской армии и, в особенности, полному ее окружению, — как это было под Седаном и Метцом, — мы спрашивали: не бывало ли у составителей этих соображений опасения, что неприятель, — воспользовавшись временем, пока корпуса, совершающие сложные обходные движения, не заняли еще назначенных им мест, — быстрым переходом в наступление может разбить те части, которые находятся непосредственно против него. На это нам приходилось слышать постоянию один и тот же ответ: Если бы граф Мольтке знал, что имеет дело с противником, который, подобно Наполеону I, был бы в состоянии произвести столь смелое движение и сумел бы выбрать именно ту минуту, когда подобная атака может вполне удаться, то, вероятно, он не составлял бы таких соображений, а придумал бы другой маневр, более сообразный с характером и военными способностями своих противников.

Затем, было бы весьма любопытно исследовать другой вопрос, находящийся в тесной связи с рассмотренным, а именно: действительно ли новое ручное огнестрельное оружие и усовершенствованная артиллерия не дают никакого выхода окруженной неприятельской армии и ей остается только сдаться военно-пленною?

Примеры двух недавних капитуляций — седанской и метцской как бы отвечают на этот вопрос безапелляционно. Но мы, с своей стороны, положительно и энергически восстаем против подобного мнения и просим читателя обратить внимание на следующие места брошюры «Des causes qui ont amene les désastres de l'armе françаise dans la campagne de 1870», в которой неизвестный автор, определяя характер описанного им выше движения прусских корпусов, говорит: «Вышеозначенные диспозиции, хорошо соображенные, ясно показывали составленный неприятельскими генералами план сражения: дело было в том, чтобы заключить французскую армию в огненный круг, постепенно суживающийся и наконец принудить ее положить оружие, или притеснить ее к Мозелю и поставить под картечь баварцев, находившихся на левом берегу реки, или же, наконец, заставить ее войти в крепостцу Седан, которая, без продовольственных запасов и без снарядов, не могла доставить нашим войскам возможности надолго противостоять губительному действию прусской артиллерии».

Затем, хотя в брошюре и не говорится о том — были ли серьезные, — с удачным выбором минуты и вовремя поддержанные попытки пробиться сквозь неприятельские ряды; но из той же брошюры мы видим, что попытки такого рода, хотя бессвязные и вызванные инициативою частных начальников, положительно имели место и, при этом, некоторые из этих попыток были сначала удачны и даже принуждали пруссаков, на некоторое время, к отступлению.

Так на стран. 76 той же брошюры мы читаем:

«В туже минуту центр наших линий делал отчаянное усилие, чтобы сбить саксонцев с командующих высот, которые они занимали, и откуда, слева, их многочисленная артиллерия, вместе с артиллериею прусской гвардии, громила наши батальоны фланговым огнем. Наши солдаты, увлеченные необыкновенным одушевлением, взобрались на крутой подъем, поросший лесом, который прикрывал расположение неприятеля, и с необыкновенною решимостью двигались вперед, под градом пуль и картечи; казалось, что в эту минуту победа снова возвратилась под наши знамена и надежда вселилась в наши сердца…».

«Уже несколько часов продолжался артиллерийский бой с одинаковым ожесточением с обеих сторон, но не смотря на геройство наших артиллеристов, не приводил ни к какому окончательному результату. Надо сказать более: бессилие нашей артиллерии и бесчисленное количество неприятельских снарядов, разрывавшихся между нашими войсками, поселили в солдатах, остававшихся в бездействии, чувство страха и деморализации. В виду угрозы быть окруженными со всех сторон сильным неприятелем, необходимо было, — если мы не хотели быть заставленными положить оружие, — открыть себе путь через армию наследного принца прусского, чтобы пройти на дорогу в Мезьер. С этою целью, эскадроны наших кирасир выйдя из лощины, где они были собраны в густых колоннах, двинулись вперед в совершенном порядке, поднялись галопом на высоты, занятые прусскими стрелками, которые, пораженные внезапною атакою, были разогнаны и отброшены к деревне Флоан (Floing). Гребень высоты был очищен от неприятельских батальонов, которые в это время сделали попытку подвинуться вперед, и если бы в эту минуту наши генералы поддержали кирасирскую атаку пехотными колоннами, то, может быть, и самые высоты и деревня Флоан остались бы в наших руках; но, по всей вероятности, на этом и приостановились бы наши успехи, потому что, если бы мы и оттеснили неприятельские батальоны, открыв себе дорогу в Мезьер, мы не были бы в состоянии избавиться от вюртембергцев и кавалерии, следовавшей из Доншери, подкрепленных баварским резервным корпусом. Такой успех с нашей стороны, по всей вероятности, изменил бы ту окончательную форму, в какую вылилось наше поражение.»

Когда Вимпфен, как сказано выше, решился сделать попытку прорваться, с расстроенными полками, сквозь неприятельскую линию, и приказал, с этой целью, затрубить атаку, — даже и тут французы храбро ринулись вперед и в первую минуту оттеснили союзные войска.

Наконец, в подтверждение нашего мнения о том, что армия, во время самого обхода ее неприятелем, может прорвать его линии, мы можем еще указать на то, что все сдавшиеся под Седаном пленные французские офицеры, с которыми нам случалось разговаривать об этом последнем подвиге бывшего императора, высказывали свое глубокое убеждение в том, что не будь маршал Мак-Магон ранен в 7 1/2 часов, — в ту именно минуту, когда он собирал корпуса Лебрена и Дюкро, чтобы пробиться с ними на Мезьер, — он вполне достиг бы этой цели! Не смотря даже на рану Мак-Магона, намерение это было бы приведено в исполнение генералом Дюкро, которому он сдал командование над армиею и передал свои наставления на этот предмет, — если бы удобная, для наступления на неприятельскую линию, минута не была утрачена, так как в это время Дюкро, в свою очередь, должен был передать начальство над армиею прибывшему, за два дня перед тем, из Алжира, генералу Вимпфену, как старшему в чине и имевшему на это письменное приказание от тогдашнего французского военного министра.

Из всех приведенных выписок, примеров и рассказов, можно, по нашему убеждению, вывести то заключение, что ни скорострельное ручное оружие, ни усовершенствованная артиллерия ни в каком случае не могут воспрепятствовать обойденным или окруженным войскам пробиться через неприятельскую линию, — если только они твердо на это решились: примеры кавалерийских атак, прорывавших несколько линий, — лучше всего доказывают справедливость этого мнения. Но для того, чтобы подобная решительная попытка, от которой зависит спасение целой армии, вполне удалось, необходимо, во-первых, чтобы главный начальник сумел выбрать наиболее удобный для этого момент (хотя бы, например, то время, когда не все еще неприятельские силы успели подойти и занять назначенные им места), и, во-вторых, чтобы первый удар войск, находящихся в главе атакующей колонны, был своевременно и дружно поддержан задними линиями; без этого последнего условия — атака передовых колонн всегда останется бесплодным подвигом храбрецов и бесполезною их гибелью.