5 наболевших вопросов. Психология большого города - Татьяна Девятова

А если кто-то до сих пор считает, что несправедливо одинок и обижен судьбой, недодавшей шансов для встречи с «родственными душами», – ну что ж, перечитайте эту главу еще раз.

Глава вторая

Отцы и дети нашего времени, или «поговори со мною, мама…»

По одному из телеканалов показали документальный фильм, посвященный композитору Владимиру Мигуле, автору знаменитой песни «Поговори со мною, мама…» Фрагменты видеозаписи одного из концертов, проникновенное исполнение Толкуновой, камера показывает зрительный зал… Подпевали абсолютно все, и не было ни одного человека, у которого в глазах не стояли бы слезы.

Так получилось, что этот фильм мы, не сговариваясь, посмотрели все, и одной из тем очередного девичника неожиданно стали взаимоотношения с родителями. Оказалось, что у всех моих подруг мамы неизменно плачут, когда слышат – в который раз – эту песню. И моя мама – тоже. А если уж быть совсем откровенными – и у нас, дочек, комок в горле встает и слезы на глаза наворачиваются. О чем это мы? О чем на самом деле плачем, о чем вспоминаем, о чем грустим, слушая эту песню? О том ощущении безбрежного счастья, которое было в детстве, но незаметно улетучилось с возрастом? Или, наоборот, о детских обидах, горечь которых до сих пор бередит душу? Или о том, что так и не успели, не смогли сказать своим родителям?..

Мы, конечно, считаем себя женщинами современными, «перестроившимися» под новые реалии и порой снисходительно и с иронией воспринимаем «советскость» наших родителей. Да, мы уже совсем другие, а они – прежние. И это иногда так мешает взаимопониманию.

Хотя есть и исключения. У Татьяны, например, мама-учительница после выхода на пенсию устроилась агентом по недвижимости. И у нее началась новая «капиталистическая» жизнь – напряженная, связанная с риском, ответственностью, необходимостью проявлять активность, быстро принимать важные решения. Случилось почти чудо – она почувствовала преимущества, которые дал новый «строй». Теперь она зарабатывает деньги, о которых и мечтать не могла совсем недавно, любит свою работу, с азартом бросается на новые дела, а один раз даже бесстрашно приняла участие в криминальной «разборке». А папа-энергетик остался прежним: дадут работу – хорошо, не приглашают – сидит дома, не «шевелится». И вот результат – конфликт мировоззрений в отдельно взятой семье с тридцатилетним стажем. Зато Таня сейчас разговаривает с мамой на одном языке, чему она очень и очень рада.

Конечно, совсем безоблачных отношений между детьми и родителями никогда не было, нет и не будет. Но «облака» бывают разными…

Мне кажется, поколение нынешних 30–40-летних уникально. Хотя, наверное, каждому человеку его поколение кажется не похожим на другие, исключительным. Особенность среднего поколения россиян в том, что начало перестройки совпало с началом их сознательной жизни, юностью, молодостью. И сейчас становится особенно видна разница между теми, кто остался человеком из прежней, советской эпохи, и теми, кто сумел «перестроиться». И у тех и у других еще живы родители – люди из того, советского времени, и у тех и у других подрастают дети, которые уже не застали Советский Союз, а это совсем другие люди. Какие особые проблемы возникают в отношениях между такими разными поколениями, которые разделила эта демаркационная линия?

Поколения без времени

– Я бы начал с того, что у нас собственно поколений получилось больше, чем должно было бы быть, – Андрей Курпатов любит точные и ясные определения, «концепты», и кажется, сейчас собирается предложить новую классификацию поколений. – Обычно поколения формируются естественным биологическим фактором: родители произвели на свет детей, те выросли, потом у них появились свои дети, через определенное время следующее поколение. Так и шагают в интервале 20–30 лет.

При этом конфликт «отцов и детей» между поколениями неизбежен. Младшее поколение всегда подвергает сомнению жизненный уклад старшего, старшее, в свою очередь, всегда в той или иной степени недовольно младшим.

Существует несколько теорий, которые так или иначе объясняют этот феномен. Например, согласно Зигмунду Фрейду (в частности, его работе «Тотем и Табу»), младшее поколение самцов имеет претензии на всех самок, включая и старших, поэтому между отцами и сыновьями конфликт предрешен. Отцы будут всячески доказывать сыновьям их несостоятельность, сыновья, в свою очередь, эту состоятельность демонстрировать. И дальше мордобитие. Классический «Эдипов комплекс». Примерно такая же ситуация и между самками: мать чувствует, что дочь уже выросла и готова принадлежать вожаку (отцу), а допустить это – значит для нее лишиться своего важного статуса. Ну и конфликт, понятное дело.

Вот за что я иногда не люблю психологов – так это за их научный цинизм. Любят они потоптать ногами хрупкие цветы романтики и вместо возвышенного сюжета «из Шекспира» предложить передачу «В мире животных». Правда, они же утверждают, что если какая-то мысль вас «зацепила» – это верный знак: наблюдение попало в точку. Самое, конечно, неприятное в этой истории – то, что они правы.

– Другое объяснение, возможно, более здравое, принадлежит моему любимому Конраду Лоренцу, который анализирует работу инстинкта внутривидовой агрессии и буквально на пальцах показывает, что отношения между поколениями просто не могут быть идеальными. Птицы заклевывают своих детенышей до смерти, если те вдруг решаются остаться в родительском гнезде, преодолев определенный возрастной рубеж. Примерно то же самое происходит и среди большего числа животных видов (за исключением тех, что живут большими группами). Как показывает Лоренц, без внутривидовой агрессии, то есть перманентного конфликта внутри одного вида, выживание этого вида оказывается под угрозой. Животные должны конфликтовать и расселяться, осваивая новые территории и ареалы обитания, только это гарантирует виду выживание. То есть родители, выдворяющие детей из своей жизни, решают важную эволюционную задачу. Понятно, что подобная политика со стороны родителей не может происходить без конфликта между поколениями.

Если же мы спроецируем эти выводы Лоренца, сделанные при анализе поведения животных, на жизнь людей, то можем сказать следующее: да, чтобы убивать друг друга физически (родители – детей, а дети – родителей) – до этого, как правило, не доходит (хотя «квартирный вопрос» – сами знаете…), но убивать ментальное пространство соседних поколений – это пожалуйста, в каждой семье происходит. Мысль – это ведь тоже своего рода форма жизни (она движется, действует, размножается даже). И тут конфликт территориальный возникает не на шутку – чье мнение победит, чья позиция возобладает? Мировоззрение родителей в одной ситуации сформировалось, мировоззрение детей – в другой. А бытие, как говорил классик, определяет сознание. И потому они разные и конфликтуют поэтому. И соответственно, поколения бьются друг с другом насмерть на идеологическом фронте: борются за победу своего мнения, пытаются отстоять, так сказать, свою правоту и заодно интеллектуальную функцию.

В общем, тут на биологическую конструкцию наслаивается историческая. А иногда и перенаслаивается. Это случается как раз в переломные эпохи, когда время как бы обгоняет естественную смену поколений. В результате конфликтуют уже не родители и дети, а личности, сформировавшиеся в принципиально отличных друг от друга исторических условиях. Фактически, по крайней мере в ментальной сфере, поколений оказывается больше, чем должно было бы быть по биологическим меркам. И сейчас мы имеем возможность наблюдать именно такой случай – у нас «исторических поколений» больше, чем «биологических»…

– И сколько же их – этих внеплановых поколений – у нас в итоге получилось?

– Хотите наперечет?

– Было бы неплохо…

– Это вы меня на высшую математику сподвигаете, Татьяна. Ну попробуем…

Во-первых, в России еще, к нашему великому счастью, живет поколение людей, которые прошли войну или, по крайней мере, хорошо ее помнят. И «к счастью» – это здесь не случайная оговорка. К счастью, потому как эти люди, как никто другой, самим фактом своего присутствия в социальном пространстве обеспечивают так называемую «историческую память» нации.

Мы едины пока только потому, что живы ветераны, которые связывают нынешнюю российскую неразбериху и суету с величайшим знаковым событием уходящей, почти уже ушедшей эпохи – победой в Великой Отечественной войне. Как только эта война окончательно станет для нас фактом из учебника и среди нас больше не будет носителей этого знания, этого опыта, очевидцев и участников тех событий, мы окончательно отшвартуемся и уйдем в открытое море, где нет ничего – ни ориентиров, ни оснований. Только на себя придется рассчитывать. Но мои бабушки и дедушки – ветераны Великой Отечественной – уже умерли. Так что…