Отчего вы не буддист - Дзонгсар Кхьенце

Возможно, вы подумаете, что эта история о Миларепе и ячьем роге – просто волшебная сказка. Или если вы человек доверчивый, то можете счесть, что всё дело в магии, которую применил тибетский йогин. Но, как мы увидим, это тоже не так.

Одержав победу над Марой и его войском, Сиддхартха постиг пустоту как отсутствие независимого бытия. Он понял: всё, что мы видим, слышим, ощущаем, представляем и знаем как существую щее, – просто пустота, которой мы приписываем некую «подлинность». Такое навешивание ярлыков или восприятие мира как истинного объясняется сильной индивидуальной и коллективной привычкой – так делаем мы все. Сила привычки столь велика, а представление о пустоте столь малопривлекательно для нас, что очень немногие преисполнены желания добиваться обретения постижения подобно Сиддхартхе. Вместо того мы блуждаем, словно путники, потерявшиеся в пустыне, которые видят вдали цветущий оазис. На самом деле этот оазис – просто отражение марева на песке, но отчаяние, жажда и надежда заставляют путешественника видеть в нём воду. Из последних сил добравшись туда, путник обнаруживает, что это только пустой мираж, и его переполняет горькое разочарование.

Хотя мы и не считаем себя пребывающими в столь же отчаянном положении и полагаем, что мы образованны и находимся в трезвом уме и твёрдой памяти, но если мы видим и ощущаем всё как истинно существующее, то мы ведём себя подобно тому человеку в пустыне. Мы стремимся найти подлинную дружбу, безопасность, признание и успех или просто мир и покой. Нам даже, возможно, удастся обрести некое подобие того, чего мы так страстно желаем. Но если мы зависим от внешних обстоятельств, то, как и того путника, в конце концов нас ждёт разочарование. Вещи не таковы, какими кажутся: они непостоянны, и не в наших силах всецело контролировать происходящее.

Если мы действительно глубоко проанализируем положение вещей, как это делал Сиддхартха, то обнаружим, что такие ярлыки, как «форма», «время», «пространство», «направление» и «размер», довольно легко устранить. Сиддхартха понял, что даже «я» существует только на относительном уровне, точно так же как мираж в пустыне. Его постижение остановило для него круговорот ожиданий, разочарований и страдания. В миг своего освобождения он подумал: «Я нашёл путь, который глубок, полон покоя, ясен, свободен от край ностей, исполняет желания и подобен животворящему нектару. Но если я попытаюсь его выразить, если я попробую ему учить, никто не будет способен слушать, услышать и понять. А потому я останусь в лесу, сохраняя это состояние покоя». Считается, что, узнав об этом намерении Сиддхартхи, боги Индра и Брахма явились перед ним и просили не уединяться в лесу, а учить ради блага других существ. «Даже если не каждый услышавший поймёт все твои учения, – сказали они, – будут и те немногие, которые смогут их понять. И помочь хотя бы этим немногим – достойная задача».

Уважая их желания, Сиддхартха отправился в город Варанаси, который даже в те дни был крупным духовным и культурным центром Древней Индии, где у реки Ганг собрались интеллектуалы и мыслители. Когда Сиддхартха прибыл в Сарнатх, что близ Варанаси, он повстречал своих бывших собратьев – аскетов, давным – давно оставивших его, когда он нарушил свои обеты, выпив молока, поднесённого Суджатой. Завидев приближающегося Сиддхартху, они быстро сговорились не обращать на него внимания: они не станут с ним здороваться, не говоря уж о том, чтобы вставать и низко кланяться. «Вот идёт этот обманщик», -усмехнулись они. Но для того, кто постиг пустоту, как это сделал Сиддхартха, такие понятия, как похвала или осуждение, почёт или презрение, хорошее и плохое, не имеют ни малейшего смысла. Это всего лишь ничего не значащие слова, а потому нет нужды реагировать на них так, как если бы они были чем-то реальным и значимым. Вот почему Сиддхартха приближался, с умом, начисто лишённым какого-либо тщеславия, сомнения или гордыни. Поступь Сиддхартхи, который ничуть не выглядел смущённым, была так величественна, что пять отшельников невольно встали при его приближении. Так что свою первую проповедь Сиддхартха произнёс именно тогда и там, а его первыми учениками стали бывшие собратья-аскеты.

Сиддхартха вполне обоснованно полагал, что про поведь его учения будет отнюдь не лёгкой задачей. В мире, где царят алчность, гордыня и косный материализм, трудно учить даже таким начальным принципам, как любовь, сострадание и благотво рительность, не говоря уж об абсолютной истине пустоты всего сущего. Мы держимся за своё близорукое мышление и ограничены рамками мирского прагматизма. Чтобы мы сочли что-то достойным наших затрат времени и сил, оно должно быть осязаемым и приносить немедленную пользу. Согласно этим критериям, пустота, как её определил Будда, кажется нам совершенно бесполезной. Мы можем подумать: «Какая польза от размышления о непостоянстве и пустоте мира явлений? Какая мне выгода от пустоты?»

При нашей ограниченной логике мы имеем ряд определений того, что имеет смысл и что бессмысленно, и пустота не входит в эти рамки. Получается, что идея о пустоте попросту не помещается в наши головы. Это объясняется тем, что человеческий ум действует на основе одной неадекватной системы логики, хотя в нашем распоряжении имеется бесчисленное количество иных логических систем. Мы действуем так, будто тысячи лет истории предшествовало этому моменту, а если бы кто-то сказал нам, что вся челове ческая эволюции прошла за то время, которое потребовалось нам, чтобы сделать глоток кофе, мы не смогли бы этого понять. Точно так же , когда в буддийских учениях мы читаем, что один день в аду равен пяти сотням лет, мы считаем, что в религии эти цифры нужны просто для того, что бы запугать паству и сделать людей покорными. Но представьте, что вы отдыхаете неделю со своей дорогой возлюбленной, – это время пролетает стремительно и длится не дольше щелчка пальцами. С другой стороны, одна ночь в тюрьме, проведённая в компании буйного насильника, покажется вам вечностью. Если смотреть с этой точки зрения, наше представление о времени уже не будет казаться таким уж устойчивым.

Некоторые из нас могут допустить в свою систему мышления небольшую долю неведомого, оставляя какое-то место для таких явлений, как ясновидение, интуиция, привидения, родственные души и т. д., но по большей части мы опираемся на «чёрно-белую», научно обоснованную логику. Горстка так называемых одарённых людей может отважиться или ухитриться выйти за пределы условностей, и, пока их взгляды не слишком шокирующие, возможно, они сумеют привлечь к себе внимание, как, например, художник Сальвадор Дали. Также есть немногие знаменитые йогины, которые сознательно ступают за рамки общепринятых норм и почитаются как «божественные безумцы». Но если вы действительно заходите слишком далеко за принятые границы, если вы полностью захвачены идеей пустоты, вас вполне могут принять за человека ненормального, неадекватного или попросту сумасшедшего.

Однако Сиддхартха отнюдь не был человеком неразумным. Он просто утверждал, что обычное рациональное мышление ограниченно. Мы не можем или не хотим понять то, что находится вне зоны нашего комфорта. Гораздо более удобно иметь дело с линейными понятиями: «вчера», «сегодня», «завтра», чем говорить: «время относительно». Мы попросту не запрограммированы думать, что способны поместиться в ячьем роге, не изменяясь в размерах и не принимая иную форму. Мы не можем сломать свои представления о большом и малом. Вместо этого мы постоянно ограничиваем себя своей сковывающе узкой, но «надёжной» точкой зрения, доставшейся нам по наследству от предшествующих поколений. Однако при ближайшем рассмотрении эта точка зрения не выдерживает никакой критики. Например, представление о линейном времени, на котором зиждется современный мир, не объясняет тот факт, что у времени нет ни истинного начала, ни конца.

Используя это рациональное объяснение, которое в лучшем случае неточно, мы определяем, или помечаем, вещи как «истинно существующие». В этом процессе подтверждения подлинности окружающей нас реальности главную роль играют функция, непрерывность и общее мнение. Мы считаем: если что-то способно выполнять некую функцию – например, ваша рука функционирует, держа эту книгу, – то оно должно существовать как нечто постоянное, абсолютное и достоверное явление. Изображение руки неспособно выполнить аналогичную функцию, а потому мы знаем, что это не настоящая рука. Точно также, если что-то, как нам кажется, обладает качеством непрерывности – например, если мы видели гору вчера и она осталась там же сегодня, – мы ощущаем уверенность в том, что она «реальна» и останется на том же месте завтра и послезавтра. И если другие люди подтверждают, что видят то же самое, что видим мы, у нас появляется ещё более твёрдая уверенность, что эти вещи действительно существуют.