Жертва особого назначения - Александр Афанасьев

– Машину я вам, конечно, сменю, – сказал он, неторопливо жонглируя в пальцах старомодным деревянным карандашом. – С этим проблем нет. Главный вопрос в другом.

– Как он узнал?

– Нет. Как он узнал – это второстепенное. Вопрос – чего на самом деле хочет этот русский?

Подольски недоуменно пожал плечами:

– Денег, как и всегда. И визу. Все разговоры о патриотизме обычно заканчиваются ровно в тот момент, когда на столе появляется зеленая карточка.

Заместитель начальника станции покачал головой.

– Э, нет, друг мой. Тут дело в другом. В конце концов, я контактировал с этим русским. Видел его глаза, когда он приперся к нам требовать пятьдесят штук. Тут что-то другое.

– Что именно? – не понял Подольски.

– Вы знаете, что такое пирамида Маслоу? – вопросом на вопрос ответил Сокс.

– Иерархия человеческих потребностей? – недоуменно переспросил Подольски.

– Она самая, парень, она самая. Первоочередные потребности – безопасность и пища. Дальше идут потребности, уже не связанные с физическим насыщением.

– И что с того?

– А то, что этот русский довольно богат. Да, он заработал свои деньги не самым честным и чистым путем, но кто не без греха?

– И сейчас он пытается сохранить то, что есть, и сорвать главный куш в жизни.

– Далеко не факт, что это так. Знаешь, – Сокс уставился куда-то вдаль, хотя перед ним была всего лишь стена. – Коммунисты были менее опасными. Мы вербовали их, одного, например, за лекарство – его ребенку нужен был швейцарский препарат, а посольство не выделило валюту, чтобы его купить. Многие бежали в Америку, как в Землю обетованную. Большевистская пропаганда промывала им мозги о том, что мы вот-вот рухнем, что они живут лучше нас, а потом они приезжали в любую западную страну и потрясение было столь сильным, что они не выдерживали и спускали все свои коммунистические убеждения в сортир. Шли в наше посольство наниматься на работу. Но теперь русского не так-то просто завербовать. Поверь мне, парень, я пытался. В том числе и тут. Русские теперь зарабатывают не меньше нас, а то и больше. Этот русский, он не «начальство», как у них любят говорить, но у него есть достаточно денег, чтобы купить большой дом, автомобиль, и еще много на что останется. И вот теперь, парень, я по-настоящему боюсь русских. Коммунисты не могли покорить весь мир. Голодный не может этого сделать, его желудок постоянно будет напоминать о себе. А вот сейчас русские насытились. И могут попробовать еще раз – они копили силы двадцать лет, пока мы проматывали свои.

– У них нет убеждений, – несколько неуверенно сказал Подольски. – Что они несут миру? Все, что они хотят, – еще что-то украсть. В Штатах я сидел на контроле русской мафии. Наслушался так, что дерьмо из ушей лезет.

Сокс покачал головой.

– Ошибаетесь. В них есть что-то такое, стайное. Они могут быть вразброс, но как только придет кто-то и скажет нужные слова, они вдруг окажутся в едином строю. Бедные, богатые, воры – все. Как заклятье, поднимающее мертвецов из могил.

Сокс моргнул, стряхивая наваждение.

– К делу. Машину я вам дам. Сколько нужно?

– Полагаю, что одну. На замену той, которая засветилась.

Заместитель директора станции потыкал по клавишам ноутбука.

– Есть. Она на четырнадцатой улице, на плотной стоянке. Иранский «Патруль» в приличном состоянии, чистый. Мы его последний раз использовали три месяца назад, ни по каким полицейским файлам он не проходит. Ключ под передним колесом, справа.

– Благодарю.

– Вам нужна поддержка? Пару человек я смогу дать. Можно направить людей из дипломатической секретной службы, с ними можно договориться.

Подольски покачал головой.

– Нет, не нужно. Полагаю, если он хочет уйти от русских, нам не потребуется сила. Нужно будет только забрать его.

– Это опасное место, близ иранской границы.

– Двенадцать лет назад я отстреливался в таком же. И остался жив.

– Ну, как знаете.

Ирак, недалеко от Басры

29 мая

Иранский «Ниссан» был на месте. На нем они съездили на базу и получили упакованные в военный спальный мешок доллары. Миллион долларов. Первый взнос.

Несмотря на то что иранский «Ниссан» вмещает семерых, они поехали на двух машинах, по два человека в каждой. Один – тот «Ниссан», который они купили на базаре, второй – который им дали сотрудники местной станции ЦРУ. Деньги следовали в первой машине.

По машинам они распределились неравномерно. В первой машине ехали Подольски, Меликян и Мамука за рулем. Во второй был один Этерли, у него был автомат и снайперская винтовка, он должен был прикрыть передачу и по возможности обеспечить отход. Поэтому ему нужна была отдельная машина и отдельная позиция.

Дорога шла на юг. Это было первое национальное шоссе, Басра – Багдад, точно так же, как в Афганистане – Кабул – Джелалабад и дальше на Пешавар. Дорога, соединяющая две столицы страны, центральную и южную. Потом она уходит на Мосул, а с юга – на Эль-Кувейт. Еще при Саддаме в Ираке были построены отличные дороги, сейчас они ремонтировались и расширялись. Дорога во многих местах шла параллельно реке Тигр, иногда даже пересекая ее по мостам, капитально отремонтированным и расширенным. Кое-где она пересекалась и с новой железнодорожной веткой, ныряя под виадуки или проносясь над стальными путями по путепроводам. На эту дорогу, как бусины на нить, были нанизаны иракские города – одинаковые, быстро строящиеся, те самые, которые в 2003 году американская армия захватывала один за другим.

А потом все пошло наперекосяк.

Апельсиновые деревья, поля. Снежно-белые русские комбайны с уродливыми бронированными кабинами – в Ираке каждая вторая машина с бронированной кабиной. Высокие щиты на том месте, где можно ждать обстрела, – они не остановят пулю, но закрывают поток машин и мешают прицелиться. Немало новых легковых машин на дороге – явный признак благополучия. Знак ограничения скорости – сто пятьдесят, в Ираке с этим не экономили, быстрая езда – один из способов не попасть под обстрел. Двадцать первый век. Ближний Восток.

За Насирией Подольски достал телефон, подключил, набрал номер.

– Как ты? – В разговорах надо было быть как можно короче.

– О’кей. – Этерли тоже был немногословен. – На шесть чисто.

Он ехал, специально отставая, чтобы проверить, нет ли слежки за головной машиной. Они даже выехали из разных точек.

– Начинаем, повторяю, начинаем.

– Понял.

Подольски переключил телефон в режим навигатора и поместил в держатель на передней панели – пусть будет за путеводитель.

Они немного промахнулись, но потом все же свернули с шоссе в нужном месте, с риском для жизни развернувшись на скоростной трассе. Просто этот съезд и эта дорога не были отмечены на карте, дорога шла в никуда со времен ирано-иракской войны. Дома в этом месте были или разрушены, или покинуты, и тут никто не жил. Точка назначения была всего лишь набором координат, и только проехав мимо съезда, они поняли, что другого не будет.

«Ниссан», съехав с трассы, затрясся на колдобинах – у него была грубая, хорошо приспособленная к бездорожью подвеска. Меликян, сидевший на втором ряду сидений у мешка с деньгами, перещелкнул предохранитель «калашникова».

– Не стрелять без команды, – сказал Подольски. – Только если будут стрелять в нас.

– Да, сэр.

– Я серьезно. Этот парень очень важен для нас.

– Да, сэр, – повторил бывший офицер американской армии армянского происхождения.

– Внимание, – сказал Мамука, посматривая на коммуникатор, – одна миля.

Подольски посмотрел вперед. Дорога шла немного под уклон, и впереди были дома. Несколько. И еще часть разрушена. И канал, но, кажется, он проходил через трубу, так что дорога есть. А вообще – местность предельно хреновая. Дорога видится только одна, причем такая, съезжать с которой опасно. И то тут, то там невысокий, но все же способный дать укрытие кустарник. А вот земля серая, во многих местах покрыта зеленью, что наводит на мысль о том, что здесь есть пропитанный водой песок. Скверное дело, скверное.

– Стоп, – скомандовал Подольски. – Осмотримся.

Они остановились и выставили на крышу машины специальное приспособление, что-то вроде «антиснайпера», который можно было собрать из гражданских компонентов. Восемь небольших event-камер[16], с обзором пятьдесят градусов каждая, укреплены на самодельном стенде с восемью отходящими от него лепестками – по сторонам света. От них провода идут к сетевому порту на восемь мест – обычное компьютерное железо, которое можно беспрепятственно купить в любом магазине, – а уже от порта идет в салон провод, подключенный к мобильному коммуникатору, в памяти которого есть специальная, разработанная по заказу ЦРУ программа. Движение, возможно, неуловимое человеческим глазом, запросто ловится камерой и этой программой, которая может сравнивать оцифрованное видео хоть попиксельно. И любое движение заметит в секунды.