Огненные тени - Джоанна Брендон

— Ты… ты… такая… красивая, — выдавил он из себя, утирая слезу на глазах.

Смех его оказался невероятно заразительным. Элида прыснула, потом попыталась взять себя в руки, и снова засмеялась — на этот раз в полный голос. И в самом деле — халат, рассчитанный на большое, мускулистое тело Логана, был размеров на десять больше, чем нужно ей.

— Модель сезона! — объявила она и, как на подиуме, сделала разворот, так что полы халата взмыли в воздух, как юбка длинного, до земли платья. Только сейчас Логан заметил, что на ней его тапочки — несоразмерно большие для ее маленьких ножек.

Все еще содрогаясь от смеха, он подхватил ее на руки и закружился по кухне.

— Отпусти! — испуганно взвизгнула она, пытаясь вырваться.

— Не отпущу — никогда и ни за что! — объявил Логан, и лицо его вдруг сделалось серьезным. — Я люблю тебя, Элида де Леон. Люблю, как еще ни один мужчина на свете не любил женщину.

У Элиды комок застрял в горле. После смерти Симона ей казалось, что жизнь кончена, и вот она в доме другого мужчины, у него на руках, и этот мужчина за короткий срок стал для нее всем на свете — или почти всем…

— Давай не пойдем сегодня на работу, — предложил Логан, быстро и порывисто целуя ее.

— Мы и так уже выбились из графика, — напомнила Элида, сама втайне мечтая о том же, что и Логан.

— Лишь бы испортить настроение другим, — проворчал Логан и, поцеловав ее еще раз, опустил на пол. — Но ты совершенно права. Придется идти на работу.

Элида ласкающим жестом пробежала рукой по гладкому борту лодки — рождественского подарка малышу, вступающему во второй десяток лет. Если верить деду парнишки, заказавшему лодку, мальчуган просил о ней с шести лет, но родители раз за разом говорили «нет». Сейчас они решили уступить.

Улыбка появилась на губах Элиды. Она вспомнила каноэ, которое сделал ее отец. Ей тогда было девять, Рите — семь и Саре — пять. Когда лодка была спущена на воду, отец убил кучу времени, обучая девочек гребле и без конца повторяя, что они имеют дело не с какой-то там игрушкой.

— Ты улыбалась как кошка, съевшая комнатную канарейку, — сказал невесть откуда появившийся Логан.

— Опять ты подкрадываешься исподтишка, — упрекнула его Элида. — Да, я сейчас кое-что вспомнила.

— И что же именно?

Элиде захотелось немедленно поделиться с ним воспоминаниями о своем детстве, рассказать об отце, о Барни Уэйде и горсточке индейцев, ставших для нее семьей.

Но она промолчала, потому что Логан мог понять ее рассказ превратно и, чего доброго, настоял бы на том, чтобы она добровольно сдалась Мак-Адаму и позволила властям довести до конца их дело.

Пауза затянулась, и Логану не составляло труда понять, что Элида не хочет делиться с ним причиной своего хорошего настроения. Такая скрытность со стороны женщины, с которой, казалось, у них не должно было оставаться секретов, задела его.

— Лодка готова? — спросил он резко. — Шульц придет за ней в конце недели.

Элиде стало не по себе от напряженного выражения его лица и резкости тона. Боже, о чем только ей не хотелось рассказать ему, но она не могла — это была не ее тайна.

— Готова, — ответила она в конце концов, и в голосе звучал вызов.

Логан критически пробежался рукой по борту лодки, выискивая необработанные места, и, кивнув, вернулся к себе на террасу. Перекинув листок календаря, он уставился на записи, думая об одной только Элиде и тайне, которая ее окутывала.

«Я должен все знать, — подумал он упрямо, бросая взгляд на работающую внизу, в мастерской, женщину. — Дождусь следующей ее отлучки и выведу на чистую воду».

По странному ощущению неуютности и незащищенности в спине Элида поняла, что за ней следят. Была последняя пятница месяца, и она направлялась в банк, чтобы обналичить чек и затем закупить в магазинах необходимые товары. Нагнувшись якобы для того, чтобы стряхнуть грязь с сапога, она украдкой поглядела назад, ожидая увидеть на хвосте неугомонного Мак-Адама, но увидела Логана. Он стоял вполоборота, увлеченно рассматривая что-то в витрине магазина, но Элиде было ясно, зачем он здесь.

«Проклятье!» — подумала она. Теперь он будет торчать здесь и пойдет за ней следом, как только она снова появится в поле зрения.

Поколебавшись, она вошла в двери банка. В голове у нее уже сложился план.

Получив деньги по чеку, она подождала, пока из дверей будет выходить целая группа посетителей банка и, затесавшись между ними, незаметно для Логана выбралась на улицу. Убедившись, что трюк удался, она окольными путями вернулась к своему грузовику.

Логан, пристроившись в арке дома напротив банка, не отрывая глаз следил, когда же появится Элида. Прошел почти уже час, как она зашла внутрь, и за это время ноги у него успели заледенеть, а руки посинели от холода. Лил промозглый дождь, и таких, как он, чудаков поблизости не было.

И только когда прошло еще четверть часа, он понял, что Элида обвела его вокруг пальца. При мысли, что она обнаружила слежку за собой, его охватила паника, но почти тут же стыд сменился яростью и болью — получалось, что она ему нисколько не доверяла и вела двойную жизнь.

Промокший до последней нитки, измотанный и подавленный, поплелся он к своему грузовику.

— Ты не лучше, чем Лора, — пробормотал он. Лора тоже имела обыкновение время от времени испаряться, как оказалось — для свиданий с человеком, который оплачивал ей все ее прихоти и капризы, ведь она привыкла жить на широкую ногу. А объясняла все это очень просто — визиты к подругам. Они замечательные, и когда-нибудь она познакомит его с ними — чуть попозже, когда их отношения станут на твердую почву…

По дороге домой Логан заехал в винный магазин и купил бутылку виски, потому что надо было хоть как-то заглушить боль от осознания того печального факта, что и эта женщина оказалась безнадежно лживой и он, что плохо вдвойне, столь же безнадежно в нее влюблен.

6

Мысль о том, как ей объясняться теперь с Логаном, отравила Элиде радость от поездки к Голубому озеру.

Вдвойне тяжело было переживать двусмысленность этой ситуации, потому что речь шла о только что обретенной любви и робкой надежде на новое счастье. Промучившись в сомнениях весь обратный путь с озера домой, Элида по приезде сорвала с себя свитер и черные слаксы и бездумно шагнула под кипяток, льющийся из душа. Только после этого она опомнилась и, ругая себя за рассеянность, отрегулировала воду. Когда через час она вышла из-под душа, завернувшись в полотенце, она ощущала себя если не счастливой, то по крайней мере уже не безнадежно мрачной.