Лекарь. Ученик Авиценны - Гордон Ной

На следующее утро они добрались до Челмсфорда, причем Цирюльник успел прийти в более благодушное настроение. Там, однако, уже бесцеремонно расположился торговец мазями, плотный мужчина в безвкусной ярко-оранжевой куртке; голову его венчала копна седых волос.

– Рад видеть тебя, Цирюльник, – сказал он приветливо.

– Здравствуй, Уот. А где твоя зверюга?

– Зверь занемог, совсем никуда не годится. Я его отдал на травлю.

– Жалко, что ты не напоил его моим Особым Снадобьем. Ему это пошло бы на пользу. – Оба засмеялись.

– Но я завел себе нового зверя. Посмотреть желаешь?

– Отчего же не посмотреть? – откликнулся Цирюльник. Он загнал повозку под тень дерева и пустил лошадь пастись; тем временем собралась толпа. Челмсфорд был большим селом, зрителей хватало.

– Ты бороться умеешь? – спросил Цирюльник Роба.

Тот утвердительно кивнул. Борьбу он обожал. Лондонские мальчишки из семей работников занимались ею ежедневно.

Уот начал развлекать толпу, как и Цирюльник, с жонглирования. И делал это, по мнению Роба, очень искусно. Зато как рассказчику ему было далеко до Цирюльника, и смех зрителей раздавался гораздо реже. Но медведь понравился всем.

Клетка стояла в тени, накрытая полотном. В толпе послышались возгласы, когда Уот снял покров. Робу когда-то приходилось видеть ученого медведя. Когда ему было шесть лет, отец повел его посмотреть такого зверя, того показывали возле постоялого двора Суонна. Мальчику медведь показался огромным. Когда Уот вывел на платформу своего медведя на длинной цепи, с продетым в нос кольцом, Робу показалось, что этот зверь поменьше. Чуть больше крупного пса, зато очень красивый.

– Медведь Бартрам! – возвестил Уот.

По его команде медведь лег на землю и притворился мертвым. Потом поймал мячик и принес своему хозяину, забрался на лесенку и спустился с нее, а затем Уот стал наигрывать на флейте, и медведь станцевал простонародный танец, называемый каролой, только не кружился, а неуклюже поворачивался на месте, но зрителям это доставило столько удовольствия, что они хлопали в ладоши при каждом движении медведя.

– А сейчас, – сказал Уот, – Бартрам станет бороться со всяким, кто пожелает. Если кто сумеет опрокинуть его на землю, то получит бесплатно горшочек мази Уота – самого что ни на есть чудодейственного средства для исцеления людских недугов.

В толпе оживленно зашумели, но ни один желающий не выступил вперед.

– Давайте, борцы, выходите! – взывал Уот.

У Цирюльника хитро блеснули глаза.

– Вот парнишка, у которого не дрожат коленки от страха, – громко сказал он.

К величайшему удивлению Роба и его немалому испугу, хозяин вытолкнул его вперед. Чьи-то руки тут же помогли ему взобраться на помост.

– Мой ученик против твоего зверя, дружище Уот, – воскликнул Цирюльник.

Уот согласно кивнул, и оба опять рассмеялись.

«Ой, мамочка!» – пронеслось в голове оцепеневшего Роба.

Это все-таки был медведь. Он стоял, покачиваясь на задних лапах, выставив навстречу Робу свою мохнатую голову. Это не собака, не приятели с улицы Плотников. Он видел могучие плечи и толстые лапы зверя, инстинкт самосохранения подсказывал Робу, что надо спрыгнуть с помоста и бежать без оглядки. Но поступить так – значит подвести хозяина и лишиться всего, что теперь у него было связано с цирюльником-хирургом. И Роб выбрал из двух зол меньшее: он шагнул навстречу зверю.

Сердце гулко стучало; Роб кружил вокруг медведя, помахивая вытянутыми вперед руками, – он видел, что так делают борцы постарше его. Наверное, у него это не очень хорошо получалось: кто-то в толпе хихикнул, медведь повернул голову на звук смеха. Роб постарался забыть, что его противник не человек, и поступил так, как дрался бы с другим мальчишкой: кинулся вперед и попытался сбить Бартрама с ног. С таким же успехом он мог пытаться вырвать из земли с корнем большущее дерево.

Бартрам поднял одну лапу и лениво ударил мальчика. Когти у него были удалены, но и удара такой лапы хватило, чтобы Роб упал и отлетел назад чуть не до края помоста. Теперь ему было уже не просто страшно: он понимал, что ничего не сможет поделать, ему придется спасаться бегством, – но Бартрам подозрительно быстро подошел косолапыми шагами и стоял, выжидая. Когда Роб встал на ноги, медведь тут же обнял его передними лапами, прижал к себе лицом, шерсть забила мальчику нос и рот. Он задыхался в густом жестком черном меху, пахнувшем точно так же, как и шкура, которой он укрывался по ночам. Медведь еще не был взрослым, но ведь Роб тоже не был взрослым! Отчаянно вырываясь, он случайно заглянул в маленькие испуганные красные глазки зверя. Медведю страшно не меньше, чем ему, догадался Роб, но в эту минуту именно медведь был хозяином положения. Бартрам не мог кусаться, но было ясно, что укусил бы непременно; он уткнулся своим кожаным носом в плечо Роба, обдавая мальчика горячим зловонным дыханием.

Уот вытянул руку в направлении маленькой ручки на ошейнике зверя. Не дотронулся даже, но медведь тут же захныкал и съежился. Потом отпустил Роба и опрокинулся на спину.

– Прижми его к земле, болван! – прошептал Уот.

Роб бросился на поверженного медведя и ухватил его за черный мех на плечах. Никого из зрителей одурачить не получилось, кое-кто стал свистеть, но толпу удалось развлечь, а потому она была настроена миролюбиво. Уот вернул Бартрама в клетку, а потом вручил Робу его приз – небольшой глиняный горшочек мази, как и было обещано. Вскоре торговец уже объяснял зрителям, из каких полезных веществ состоит его снадобье и как им пользоваться.

Роб на ватных ногах отошел к повозке.

– Ты справился просто отлично, – похвалил его Цирюльник. – Прыгнул прямо на него. Что, кровь из носу пошла немного?

Роб шмыгнул носом, сознавая, что ему еще повезло.

– Зверь как раз собирался со мной разделаться, – угрюмо заявил он.

Цирюльник ухмыльнулся и покачал головой:

– А ты заметил маленькую рукоятку на его ошейнике? Этот ошейник душит. Рукоятка позволяет закрутить ошейник, не давая животному дышать, если оно не подчиняется командам. Так вот медведей и обучают. – Он подал Робу руку, помогая взобраться на козлы, затем запустил палец в горшочек и взял немного мази, втер ее себе между большим и указательным пальцами. – Свечное сало и свиной жир, да еще немного душистой травки. Однако же он бойко этим торгует! – проговорил Цирюльник, глядя на то, как выстраиваются в очередь покупатели, стремясь отдать Уоту свои пенни. – Наличие животного гарантирует ему процветание. Публику можно развлекать представлениями с учеными сурками, козами, воронами, барсуками и собаками. Даже ящерицы годятся, и тогда можно собрать больше денег, чем я собираю в одиночку.

Лошадь, повинуясь кучеру, двинулась вперед, увозя фургон по дороге в прохладу лесов, подальше от Челмсфорда и борцовских схваток с медведем. Роб еще подрагивал от пережитого. Не шевелясь, он сидел и размышлял.

– Почему же тогда вы сами не держите животное для развлечения публики? – задал он созревший в голове вопрос.

Цирюльник повернулся на козлах в его сторону. Приветливыми голубыми глазами он отыскал глаза Роба, и этот взгляд говорил больше, чем улыбка на губах.

– У меня есть ты, – сказал он.

6. Разноцветные шарики

Начали они с жонглирования, и Роб сразу понял, что такое чудо ему никогда не будет по силам.

– Стой ровно, но не напрягайся, руки по швам. Потом сгибай руки в локтях, пока они не будут параллельны земле. Поверни их ладонями вверх. – Цирюльник критически оглядел ученика и кивнул. – Представь себе, что я поставил тебе на ладони поднос с яйцами. Нельзя дать подносу накрениться ни на миг, иначе яйца скатятся. Вот и с жонглированием то же самое. Если руки у тебя не будут ровными, все шарики попадают на землю. Это тебе понятно?

– Понятно, Цирюльник. – В животе у Роба неприятно защекотало.

– Сложи ладони ковшиком, будто собираешься пить воду из каждой по отдельности. – Он взял два деревянных шарика. Красный шарик положил в согнутую ковшиком правую руку Роба, а синий – в левую. – А теперь подбрось их в воздух, как жонглер, только оба сразу.