Любовь вне Времени (СИ) - Безумова Эля

— Как с Вами, а мои родители? — по лицу девятилетнего ребёнка потекли слёзы, крупные как горошины.

— Я подоспела вовремя! Чтобы отец остался жив, его пришлось отправить в Будущее. Твоя мать, как верная жена, последовала за ним.

— А я… как же я?! — девочка размазывала слёзы по лицу.

— Я буду любить тебя, как дочь! Со временем я передам тебе все полномочияГлавной Жрицы Храма Любви. Впоследствии ты займёшь моё место. Только для этого надо много учиться! — на этих словах, Милона нежно обняла девочку. — Верь мне…так распорядились Бога! Иди собирай свои вещи, всё подробно я рассажу по дороге.

— А можно мне, хоть иногда видеть своих родителей? — Лорен подняла свои большие, голубые глаза, она понемногу успокаивалась.

Сердце Жрицы сжалось от тоски и боли. О, этот взгляд голубых глаз! Взгляд её любимого Покубы…теперь её доля только помнить:

— Да, дочка! Только нечасто…это очень энергозатратно! Мы будем настраивать стеклянный шар и наблюдать твоих родителей в Будущем. Я научу тебя пользоваться этим шаром.

— Можно я возьму с собой куклу? — девочка жалобно посмотрела на Жрицу, — мы вместе будем смотреть на папу с мамой!

Впервые за десять лет Милона заплакала.

Глава 12

«Я Лизка, мне 13 лет…Лизка, которую никто не любит…трудный подросток. Трёхлетней меня бросила мать. Мой отец пропал без вести…ушёл в магазин и не вернулся. Я воспитывалась бабушкой, Зоей Фёдоровной. Бабушка очень любила меня, пекла вкусные и тонкие блинчики…а я?! Я мотала ей нервы! Бабулю часто вызывали в школу и жаловались на моё плохое поведение. Она возвращалась домой и плакала, хваталась за сердце и просила её пожалеть. Я, глупая, смеялась ей в лицо…мне было всё равно. А вообще я мстила…мстила за то, что родители меня бросили!

Ночами я плакала и молилась всем Богам, чтобы мой отец вернулся. Я нашла письмо, написанное рукой моей матери. Прочитав его, поняла — отец не без вести пропавший, он ушёл в Прошлое…ушёл, чтобы спасти меня. И спас…ближе к четырём годам, у меня в голове рассосалась гематома. Он должен вернуться из Прошлого, просто там другое Время! Я жду отца вот уже 10 лет. Бабушка называла меня фантазёркой и ласково гладила по голове. А Машка Клементьева, сволочь, рассказала мою тайну одноклассникам. Они стали смеяться надо мной и считать меня сумасшедшей. Один Витька верил:

— Жди, отец вернётся! — он тоже читал это письмо.

А ещё, на прошлой неделе, я отдалась Витьке…лишилась девственности. Хорошего, скажу вам — мало! Больнооо, караул как…и крови много! Бабушка заметила вечером кровь на моём белье, я не стала отнекиваться — «рубанула» правду. Бабуля, как всегда, схватилась за сердце и попросила вызвать ей «Скорую Помощь». Я не поверила…а утром было поздно…врачи сказали — инфаркт…сегодня её схоронили. И теперь я осталась одна…совсем…родни нет, а потому ждёт меня детдом! Я никому не нужна…даже Витьке. Витька обещал быть на похоронах и не пришёл. Сейчас я выпрыгну в окно, и никто не заметит, что Лизки не стало…никто плакать не будет!»

Слеза капнула на тетрадный лист, одна…ещё одна, крупные горошины покатились из глаз девчонки. Лиза положила ручку и закрыла тетрадь. В окно ярко светило солнце. Умирать в такой день глупо…но что делать?! «Селя Ви», — как говорят французы, — «Такова жизнь». А тем более, если жизнь подростка никому не нужна и не интересна. Девочка подошла к окну, резко распахнула его и встала на подоконник, посмотрела вниз: «Боже, шестой этаж…как высоко и страшно!»

— Лиза…Лиза — детка, ты где? — Светочка Петровна, приятельница бабушки, как ураган ворвалась в комнату. Большая и горластая, похожая на доброго «Громозеку» из советского мультфильма…годы её не изменили.

— Да ты что, девка! Совсем с ума сошла?! — женщина резким движением скинула подростка с подоконника. Лизка упала, больно ударившись ногой. То ли от страха, то ли от боли начала вьюном крутиться по полу и… нет не плакать, а выть! Звук был похож на рёв загнанного в ловушку зверя…загнанного и затравленного. Светочка Петровна растерялась — такой звук может издавать тело рожающей женщины, но никак не тело хрупкого подростка. Схватив девочку в охапку и прижав к себе, она вместе с ней заревела:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дочка, Лиза, всё будет хорошо…я тебя к себе заберу…пенсия моя, квартиру сдадим…проживём.

— Я не нужна никому! — Лиза заикалась, у неё началась истерика.

— Ты мне нужна, глупенькая! Внуки — то мои в Норильске, у чёрта на куличиках, вижусь с ними раз в год. Ты это…девка, не дури…в жизни по — всякому бывает…ну что бы, вот так…в окно! Ты это…не вздумай больше так делать! — Светочка Петровна была грубоватой, и ей с большим трудом приходилось подбирать ласковые и нужные слова.

— Давай — ка мы с тобой, валерьяночки нальём…пустырничка! — женщина боялась отпустить новоиспечённую внучку из своих объятий, а потому поволокла её за собой чуть ли не за шкирку, в соседнюю комнату. — Сейчас поищем у бабушки аптечку, чайку нальём сладенького…булочки с поминок остались.

Час ушёл на то, чтобы Лизу привести в состояние покоя. И вот она в кровати, добротно напичканная миксом из корвалола с валерьянкой, и насильно закусившая это всё булочкой с изюмом. Засыпая, девочка держала руку тёти Светы, а та от ужаса пережитого, сидела в изголовье кровати и вслух читала молитвы: «Господи! Господи Милосердный, к тебе обращаюсь! Если ты есть — Спаси, Сохрани и Помилуй это несчастное дитя! Сколько она настрадалась с детства — мать бросила, болезнь тяжёлая, отец сгинул…сейчас вот и Зойка умерла… Господи Милосердный, сотвори чудо, верни девчонке отца! — Светочка Петровна с мольбой посмотрела на небо, как бы ища глазами Отца Небесного, и три раза перекрестилась.

*****

Лиза открыла глаза, за окном было темно. Она сладко потянулась, и тут же острая боль стрельнула в ногу: «Блин, окно… подоконник, Светочка Петровна». В комнату пробрался запах блинов, такие раньше бабушка пекла — тоненькие, с капустной начинкой. Уговаривала поесть, а внучка капризничала: «Хочу с мясом, надоели с капустой».

— Бабушка…бабуля…её больше нет… — слёзы предательски затекали за ворот пижамы.

На кухне, кроме тёти Светы, явно кто — то был…слышался приятный мужской голос. Лизка накинула халатик, сунула ноги в тапочки и пошлёпала проверять, кто к ним пожаловал: «Неужели из органов опеки?» От выпитых успокоительных, девочку слегка покачивало.

Мужчина в странном балахоне, сидел к ней спиной. Балахон был светлого цвета, из ткани похожей на лён, он стелился по полу. Светочка Петровна сидела напротив гостя, она счастливо улыбалась и кормила его блинами. В ванной горел свет и было слышно, как лилась вода.

— А там ещё кто?! — девчонка недовольно приоткрыла дверь и заглянула. За шторкой был виден силуэт женского тела. Незнакомка плескалась под душем и напевала любимую бабушкину песню: «Мы эхо…мы эхо…мы доброе эхо друг друга». Такой же светлый балахон из льняной ткани, был небрежно брошен на пол.

— Солнышко, нехорошо подглядывать! — Светочка Петровна обхватила Лизу своими ручищами и потащила на кухню. — Смотри — ка детка, отец твой вернулся…Господь Бог есть! — на этих словах, женщина перекрестилась и заплакала. От слова «отец» ноги девочки онемели и отказались двигаться. Она, как вкопанная, замерла в проёме кухонной двери: «Глюки с валерьянки, сто пудов глюки…тётя Света мне много капель дала!»

Мужчина повернулся к девочке лицом. С красивой ухоженной бородкой, длинными волнистыми волосами, он был похож на какое — то Божество…на Ангела…нет, Волвх из былин. И тут он улыбнулся, в его ярко голубых глазах, запрыгали смешные чёртики. Лиза помнила эту улыбку, эти глаза…она помнила их с детства…отец читал ей сказку на ночь, укрывал одеялом, целовал. И при этом в его глазах, всегда плясали вот эти самые смешные, озорные чёртики. Девочка сделала шаг вперёд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Папка…папка родненький, любимый…я знала, что ты вернёшься! — она бросилась к отцу и повисла на шее, — мне все говорили, что я фантазёрка, всё придумала…а я верила!