Несудьба - Эллин Ти

class="p1">Нога болит, придется все-таки на рентген идти. Надеюсь, что меня не отстранят от игры. Я не упущу теперь шанса сразиться с этим клоуном на льду.

Стараюсь дышать поглубже, чтобы успокоиться, и подхожу к своим пацанам в коридоре. Сава с Лехой о чем-то разговаривают, слышу только обрывки фраз, и даже они говорят про Аленку. Ну комбо просто.

– О, смотри, кто к нам пришел, – ржет Леха, – дай угадаю: у Аленушки был? Как в старые добрые?

– Ага, – киваю, – только ни фига она теперь не та Аленушка. Рычит, видеть меня не хочет, выгоняет. Еще и этот клоун с ней…

– Этот? – кивает Сава, и я поворачиваю голову. Идут. Слишком, мать его, близко друг к другу. Разговаривают о чем-то, он улыбается ей, и меня снова как будто не существует.

– Этот.

На лице наверняка написано, как мне «нравится» вся эта история. Но я все еще помню, что сам во всем виноват.

– А это ж защитник «Титана»? – спрашивает Сава. Киваю. Он. – Так давай сломаем его? Делов-то, они сами жестко играют.

– Ага, заработаем удаление и в меньшинстве играть будем. Идея супер, забудь ее. Так добьюсь.

– Нам уезжать через три дня, Ромео, когда успеешь?

Да помню я про три дня. Помню все… Потом сборы еще на все лето почти!

– Не знаю, – отвечаю честно. Я пока понятия не имею, что мне делать. – Но что-нибудь придумаю.

– Не просри снова, – говорит Леха.

– Больше точно нет.

Не в этот раз.

Из-за жесткого расписания и запрета покидать гостиницу во время выездных игр увидеться с Аленкой сегодня больше не выходит. Но я, как пятнадцатилетний пацан, ищу ее во всех соцсетях и добавляю везде. Раньше не делал этого, чтобы проще было забыть. Все равно не забыл.

Смотрю все фотки, любуюсь, ищу следы этого клоуна, но нигде его нет. На всех фотках Аленка одна, хотя это же наверняка не значит ровным счетом ничего. Но идиотская надежда в груди подсказывает, что это хороший знак. Предпочитаю ей верить.

Утром иду на рентген, хотя после покоя в целый вечер чувствую себя почти отлично. Опасения Алены не подтверждаются – ничего страшного нет, реально обычное растяжение, хоть и сильное. На спортсменах такие травмы как на собаках заживают. Врач прописывает мази, фиксатор и рекомендует побыть в покое пару дней, но последних слов я уже не слышу. Как только добираюсь до дворца, сразу иду в кабинет Алены.

До льда у нас еще целых сорок минут, а значит, минут пятнадцать на то, чтобы побыть с Аленой, у меня есть.

Пусть не ворчит, что я снова притащился, она сама говорила принести ей результаты рентгена, я просто делаю это с чуть большим удовольствием, чем должен был.

Стучу к ней своим привычным стуком и вхожу сразу, не дожидаясь приглашения. Видел я, как она от меня отскочила вчера, когда кто-то постучался. А я готов принять удар и увидеть какую угодно картину, даже если она там на столе с этим Максимом…

Но, к счастью, картина куда более приятная. Аленка стоит на стуле и, по-видимому, стирает пыль со шкафов, с трудом дотягиваясь туда даже со стула из-за своего роста.

– Помочь? – спрашиваю, но она, судя по всему, мой стук не слышала, поэтому дергается резко от страха и чуть не падает с этого стула.

Успеваю сделать шаг к ней и удержать за бедра, чтобы не упала на пол и не сломала себе ничего.

– Отпусти, – сразу же рычит, хотя еще на ногах не стоит нормально, все еще пошатывается.

Приподнимаю ее, не меняя положения рук, и ставлю на пол. Не хватало еще ей тут покалечиться.

– Пожалуйста. – Делаю вид, что она не колючка совсем, забираю из ее рук тряпку и сам встаю на этот несчастный табурет, в два широких движения руки стирая все остатки пыли, до которых она не дотянулась.

– Спасибо, – говорит негромко, но с такой злостью, как будто я не стер пыль, а сам туда засыпал ее и по всему кабинету растащил.

– Еще где-то нужно?

– Нет. Слезай, вообще, у тебя нога.

– У меня две.

– Ха-ха, как смешно, – ворчит. – Ты сходил на рентген? – Малышкина отходит к своему столу и роется в тетради, видимо, ища какие-то записи с моей проблемой.

– Сходил. Вот, держи, – протягиваю ей снимок и заключение травматолога и снова, как в прошлый раз, опираясь ладонями на ее стол, чуть нависаю над ней. Мне очень нравится смотреть, как она смущается от этого ракурса. Мне нравится ее смущать.

– Ну тут ничего серьезного, но нужно пару дней побыть в покое.

– Нет. Я позвонил тренеру, мы решили, что я буду тренироваться вполсилы, только твоими золотыми ручками нужно будет делать фиксирующие повязки. – Она поднимает на меня недовольный взгляд. Слишком красивая картинка. – У нас игра на носу, я не могу валяться на кровати все дни, я потом просру весь матч.

– Это опасно, неужели вы оба не понимаете?! Где Виктор Павлович, я сейчас же пойду и скажу ему, что запрещаю тебе выходить на лед! Если тебя снова ударят по ноге, можно будет получить разрыв связок, и тогда только операция, причем экстренная! – Она буквально кричит на меня, высказывая все это, а я по-идиотски радуюсь и улыбаюсь, глядя прямо на нее.

– Ты волнуешься обо мне? – Вижу, как она тушуется от этих слов. Значит, я точно попал. Волнуется. Потому что сразу плечи расправляет и слишком наигранно изображает спокойствие.

– Не больше, чем о других игроках, – выдает ледяным тоном, которому я уже не верю ни на одну сотую процента. Ее считать слишком легко, она не умеет врать. И глазки бегающие, и снова дрожащие пальцы только подтверждают правдивость моих мыслей.

– Ален, – говорю негромко, наклоняясь к ней еще ниже. Я не хочу ходить и гадать сотню лет, проще просто спросить. – Он твой парень?

Она понимает, о ком я. И, кажется, она ждала такого вопроса, потому что на лице нет и капли удивления.

Молчит, прикусывая губу. Смотрит в бумагу с заключением врача, а глаза пустые, как будто сквозь смотрит. Потому что бумажка для прикрытия, она думает, что мне ответить.

– Нет, – выдает через самую долгую минуту в моей жизни, и мне кажется, это самое красивое «нет», которое я только слышал в своей жизни.

Потому что «нет»! Более того, она даже не стала врать, что «да», чтобы я просто от нее отстал.

Надо бы спросить, конечно, есть ли у нее кто-то другой, но мозг уже отказывается нормально соображать. Я просто радуюсь, что этот