Фартовое дело - Леонид Влодавец

Бормоча что-то бессвязное и самому непонятное, он целовал Булочку в полузакрытые глаза, в губы, в уши, в шею, рылся пальцами в волосах, жадно гладил плечи, груди, спину, бока…

Когда все кончилось и стон Булочки слился в единый звук с Никитиным стоном, она опять не отпустила его до самого финала.

С чувством блаженной усталости Ветров откинулся на подушку и заснул до утра. А утром схватил в объятия расслабленную, только что пробудившуюся Светку. И снова были жар, буйство, ожидание и восторг…

Уезжал Никита не на «Мерседесе», а в каком-то фургончике с надписью «Хлеб». Светка проводила его до подземного гаража и сказала:

— Не тяни с генералом. Лучше всего, если ты подъедешь к нему уже завтра. Во всяком случае, позвонить ему надо. В десять вечера подойдешь к той станции метро, на которой тебя сегодня высадят. Запомни машину и шофера, они будут те же.

Фургончик довез Никиту до метро «Каширская». Оттуда было неудобно ехать домой, зато очень удобно — в университет. Что Никита и сделал, явившись на экзамен с одной лишь авторучкой. И вытянул счастливый билет.

ЗВОНОК ГЕНЕРАЛУ БЕЛКИНУ

Как ни странно, когда Никита добрался домой, то общий план объяснений с родителями по поводу своего ночного отсутствия у него успел сложиться.

Во-первых, надо было похвалиться отличной отметкой. Это должно было резко снизить остроту момента.

Войдя в квартиру, где аппетитно пахло борщом, Никита, едва сняв куртку и ботинки, пожаловал на кухню. Мама посмотрела на него мрачновато.

— Явился, гуляка?! — произнесла она сурово, но с радостью, что сын пришел живой, здоровый и даже не похмельный.

— Так точно! — доложил Никита с улыбкой. — Замечаний не имел. Вот зачетка, убедись.

— Везет дуракам, — сказала мама, внимательно посмотрев на отметку и подпись экзаменатора, будто подозревая, что Никита их мог подделать. — Что спрашивали?

Это тоже уводило разговор в сторону от ночных похождений, и Никита не без удовольствия стал пересказывать весь ход экзамена во всех подробностях. Рассказ занял почти столько же времени, сколько сам экзамен, и за это время мать успела закончить приготовление обеда. Поэтому Никита завершал свое повествование, уже поглощая борщ.

Тем не менее, хотя рассказ об экзамене и изложение ответов на вопросы (на самом экзамене Никита сказал гораздо меньше, чем сейчас) в общем успокоили маму, она все-таки не успокоилась по поводу ночного отсутствия сына. Вот тут настала пора реализовывать то вранье, которое Ветров придумал на пути домой.

— Мам, — сказал Никита. — Ты зря беспокоилась. Я себе нашел новую работу. Видишь, какие у меня есть корочки?

И он вынул из кармана темно-алую книжицу, на лицевой стороне которой было золотистыми буквами написано «Красный рабочий», а на обороте большими буквами — «ПРЕССА».

Мама так и села.

— Господи! — воскликнула она. — Зачем тебе эта политика?! Хватит того, что ты едва-едва в девяносто третьем году не затесался к баркашовцам! А теперь к Анпилову потянуло? Или к Андреевой?! У тебя ум есть?!

— Мамочка! — вскричал Никита. — Ты посмотри на разворот? Видишь, печать стоит с орлом? И надпись мелким шрифтом: «Газета областной администрации». Я ж там был осенью, разве не помнишь? А «Красный рабочий» — просто старое название. Все у них в области привыкли к такому. Не называть же ее, допустим, «Белый капиталист»? Подписчики потеряются.

Тут надо заметить, что удостоверение было отпечатано еще в те времена, когда газета действительно принадлежала областной администрации, доставшись ей в наследство от бывших обкома и облисполкома Совета народных депутатов. После того как она, печатая официозную информацию, окончательно прогорела, ее выставили на торги, и Светка приобрела ее, превратив на три четверти в рекламное издание. Орленая печать тоже еще не была заменена, и Светкины люди, выписывавшие Никите эту ксиву, с удовольствием пришлепнули ее для солидности.

— Все равно, — убежденно произнесла мама, — журналистом быть очень опасно. Их стреляют или берут в заложники. Тебе опять захотелось в Чечню? Но уже без автомата, а «с лейкой и блокнотом»? Боже ты мой! Что за сын!

— Ну что ты, мама! Какая Чечня?! Видишь должность? «Постоянный корреспондент по Москве и Московской области»? Дальше Серпухова, Можайска или какой-нибудь Шатуры меня никто не пошлет!

— Допустим. Но почему ты убежал из дому вечером и пришел только после экзамена?! Это что, редакционное задание? И почему тебе звонила женщина?

— Мама, это не женщина, а редактор, — согласно путевой заготовке объявил Никита. — Она была здесь в командировке, и ей поручили со мной связаться, потому что им надо ставить в номер мою статью о Ермолаеве, а заодно сообщить, что я принят в штат редакции.

— И ты всю ночь провел у нее в гостинице!

— Вовсе не в гостинице. У нее здесь родственники, и мне пришлось остаться ночевать, потому что мы слишком долго правили статью. Я написал так, как надо для научного журнала, а им нужно для массового читателя.

— Но позвонить оттуда было нельзя?

— Нет, — сказал Никита, чувствуя, что несет околесицу, ибо все начиналось как раз с телефонного звонка. И конечно, мать задала ему вполне логичный вопрос:

— Но ведь она же тебе звонила?

— Она звонила из автомата от метро, а я бегать в час ночи в поисках телефона не собирался.

Как ни странно, это почему-то маме понравилось. Она почти успокоилась и, выставляя на стол второе, сказала:

— Тебе, между прочим, утром звонили с фирмы. Интересовались, как ты сдаешь экзамены, и напомнили, что твой отпуск на сессию через два дня кончается. Как ты все это будешь совмещать? Дневной вуз, работу грузчиком и газету?

— Жизнь обязывает, мама! — сказал Никита. — Зато теперь буду иметь две тыщи новыми в месяц. Разве плохо? При том, что у папы восемьсот, а у тебя — триста пятьдесят. Вполне можно жить.

— В провинциальной газете платят тысячу? — удивилась мама.

— Представь себе! — объявил лже-корреспондент. Никита точно не знал, сколько платят посткорам провинциальных газет, но у него имелся приличный остаток от тех десяти миллионов старыми, которыми его снабдила Светка при отправке в Москву, и он мог выплачивать себе «зарплату» еще примерно полгода.

— Ужас! — вздохнула мама. — Что за ерунда?! Мальчишке с полутора курсами университета платят тысячу, а специалисту с двадцатилетним стажем — триста пятьдесят!

— Рынок! — важно произнес Никита, довольный тем, что успешно погасил мамин стресс. Теперь можно было спокойно звонить генералу Белкину.

Вытащив полученную от Светки бумажку, Ветров подошел к телефону и набрал семь цифр. Номер оказался занят.

— Куда ты звонишь? — насторожилась мама, ибо привыкла, что Никита почти никуда не звонит. — Опять этой редакторше?

— Мама, она уже уехала, — отмахнулся Никита. — Просто мне надо выполнять редакционное задание.

— Боже мой, какая важность! — саркастически пробормотала мама. Было похоже, что она переживает по поводу того, что Никита будет зарабатывать две тысячи в месяц, а она по-прежнему 350 рублей.

Никита снова набрал номер и услышал длинные гудки. Через полминуты трубку сняли, и девичий голос отозвался:

— У аппарата.

— Можно попросить Юрия Петровича?

— Извините… — девушка осеклась, поскольку, видимо, не предполагала услышать незнакомый голос. — Разве вы не знаете? Дедушка умер.

Никита растерялся, но только на минуту.

— Печально… — произнес он с глубоким прискорбием. — И давно это случилось?

— Перед Новым годом. 27 декабря. А вы, простите, кто?

— Я из газеты «Красный рабочий», — Никита довольно уверенно объявил свой новый статус, — Ветров Никита Сергеевич, постоянный корреспондент по Москве и области. Понимаете, ваш дедушка в молодости, скорее в детстве, партизанил на территории области, которую я здесь представляю. Причем, по некоторым данным, совершил подвиг, о котором сейчас рассказывают легенды. Вы об этом что-нибудь слышали?

— Честно говоря, нет. А что ж вы раньше-то не интересовались?

— Ну, во-первых, я только-только приступил к работе, и мне дали это задание. У нас в области, — Никита произнес это так, будто был не коренным москвичом, а «тамошним», — проживала Иванова Зоя Михайловна, которая была с ним в одном партизанском отряде. Но она, к сожалению, сильно болела последние годы, у нее были нарушения памяти, и достоверность ее рассказа вызывает сомнение. К тому же она тоже умерла два месяца назад. Известно, что с ними тогда были еще две женщины. Но их имен и фамилий мы не знаем. Может быть, дедушка вел с ними какую-то переписку?

— Никита Сергеевич, — сказала генеральская внучка, — я вам ничем помочь не могу. Но через два часа придет папа, может, он вам что-то подскажет. Его зовут Андрей Юрьевич.