От этого не умирают - Фредерик Дар

— Хорошо, — вздохнула Кати, — пойду…

— Езжай завтра… Я отдохну еще денек, а послезавтра «мы» возобновим тренировки.

— Как хочешь…

В эту ночь я хорошо спал, отнюдь не как человек, готовящийся совершить убийство и мучимый тревогой.

Кати уехала утром. Перед отъездом я сказал ей, что у меня болит горло и что весь день я пробездельничаю дома. Она собиралась вернуться вечерним девятичасовым поездом.

Значит, у меня было достаточно времени, чтобы проделать все не торопясь. Я перебирал в голове различные детали своего плана…

Наше владение окружено обширным садом, на краю которого возвышается романтическая, обвитая плющом голубятня.

После отъезда Кати, в тот момент, когда Артуро отправился за покупками, я отнес туда свои ботинки, костюм и пальто. Затем вернулся в дом и уселся перед камином, поджидая лакея.

За обедом я смотрел телевизор. Потом велел Артуро отогнать машину в гараж к нашему механику промыть мотор, сменить масло, а заодно проверить контакт…

Итальянец уехал. Гараж находился в двухстах метрах от нашего дома, так что он отлучился ненадолго. В его отсутствие я разобрал телефон, сделав так, чтоб он не звонил. Когда я заканчивал эту операцию, Артуро как раз вернулся из гаража.

— Машиной займутся сразу? — поинтересовался я.

— Да, мосье, мы получим ее сегодня же вечером!

— Отлично…

Я был в пижаме, на ногах — домашние лакированные туфли.

— Ох, Артуро, мне хочется прогуляться, в это время года такая в округе красота… Вот только лень одеваться, принесите-ка мне кожаные галоши и накидку…

Он поторопился выполнить мою просьбу, страшно довольный, что на какое-то время я оставлю его в покое. Убирая в комнатах, он сможет курить и напевать неаполитанские канцонетты своим тенором, как певцы, развлекающие гостей на свадьбах и пирушках.

Я влез в галоши, набросил на плечи накидку и надел на голову связанную Кати шапочку…

— Ну и видочек, должно быть, у меня, а?

Артуро, сдерживая улыбку, окинул меня снисходительным взглядом.

— Que fa[5], — прошептал он. — Но ведь мосье не собирается на прием?

Я пересек устланный желтыми листьями сад; неторопливо шагая, дошел до голубятни. Здесь снял с себя накидку и галоши, надел поверх пижамы костюм и вышел из сада через закрывающуюся на засов калитку.

Я хорошо знал тропку в овраге, которая, минуя деревню, вела через поля в соседнее селение; по дороге меня ждал «ситроен». Мне понадобилось двадцать минут, чтобы добраться до машины. Накануне я оставил ее в пустынном месте. Поблизости ни души! Я поднял воротник, надел неизбежные темные очки и клетчатую кепку, в каких разгуливают туристы.

Сев за руль, я устремился к Парижу. Не доезжая до Траппа, сбросил скорость, отыскивая подходящий уголок… Неподалеку я открыл ветхие деревянные воротца и укрыл машину за живой изгородью из густо растущих кустов. На всякий случай запер дверцы, но можно было не волноваться: никто машину здесь не обнаружит…

Затем я отправился на вокзал, откуда на поезде доехал до Парижа.

Пешком поднявшись по улице де Ром, добрался от Сен-Лазара до Вилье. Было довольно темно, время от времени начинал лить дождь.

Вдруг меня словно холодом обдало: я забыл захватить оружие! Всего-то навсего! Вот вам и тщательно разработанный план! Продумываешь мельчайшие детали, а о главном забываешь…

Сердце забилось сильней, я остановился в нерешительности. Может, мне следует отказаться от своего намерения или же… действовать экспромтом. Я склонился ко второму решению. В конце концов, я приехал «ради этого» и не стану останавливаться на половине успешно начатого пути. До сих пор все складывалось так удачно. Для того чтобы снова возникли благоприятные обстоятельства, вернее, для того, чтоб их создать, потребуется время. Кати не скоро опять соберется одна в Париж, мне надо вернуть взятую напрокат машину и потом… я боялся, что моя воля со временем ослабеет.

Дойдя до спортивного зала, я перешел на противоположный тротуар и свернул в переулок, где Жо обычно ставил свою машину… Она была на месте… Теперь мне лишь оставалось ждать появления бросившего мне вызов соперника. Только бы он пришел один! Он был из тех добрых малых, при которых вечно пасется орава каких-нибудь неудачников.

Я прождал более часа, со все возрастающей тревогой поглядывая на часы. Что-то этот идиот надолго застрял…

Когда он наконец появился на углу улицы, было половина седьмого. Меня захлестнуло теплой волной: он был один.

Я подождал, пока он сядет за руль, потом, сняв очки, вышел из темноты и постучал в стекло с противоположной стороны. Он наклонился, чтоб лучше видеть.

— Боб! — сказал он, узнав меня и открывая правую дверцу. — Каким случаем?!

— Это не случай, старина, я тебя искал…

— Что случилось?

— Хочу попросить тебя об одной услуге…

— Пожалуйста…

— Представь, у меня сломалась машина, и в довершение всего я опоздал на поезд. Следующий идет только в половине Девятого, значит, дома я буду около десяти, ты ведь знаешь, я живу далеко от вокзала… А сегодня у Кати день рождения, она специально приготовила ужин… Я испорчу ей праздник… Ты не Мог бы меня подвезти? Посидишь с нами, Кати будет рада…

Он был явно раздосадован.

— Дело в том…

— Ты занят?

— У меня важная встреча с одним типом из «Матча», он хочет написать обо мне большую статью…

— На который час назначена встреча?

— На восемь… В Бель Фероньер!

Я быстро соображал.

— Ладно, слушай, тогда мчимся поскорей домой. В восемь будем на месте, ты позвонишь своему журналисту и скажешь, что у тебя за городом сломалась машина… Междугородный звонок придаст убедительности… — Я помолчал. — Разумеется, если это тебя не слишком затруднит.

— Напротив, Боб, я очень рад… Хорошо, так и сделаем, о’кей!

И мы поехали.

У него был «порше» с откидным верхом, который мчался как ветер. Меня слегка трясло, ведь я так и не подыскал оружия. А Жо не из тех парней, кто позволит себя так просто укокошить…

Прежде чем выехать из Парижа, Жо остановился около цветочного магазина.

— Я куплю цветы для Кати!

— Да нет, не надо!

— Но как же иначе, в день рождения-то?!

Не слушая меня больше, он вошел в магазин. Это маленькое происшествие чуть не заставило меня отказаться от моего плана. Глядя на Жо сквозь запотевшее стекло витрины, такого радостного, безмятежного, я испытывал глухую боль.

Однако теперь мы следовали дорогой нашей судьбы, и он, и я. К тому же что скажет Жо, приехав в Монфор, куда еще не вернулась из Парижа Кати?.. Что скажет Кати о моей тайной поездке и об этом так называемом дне рождения? Я оставил за собой такую глухую стену обманов, что отступление стало невозможным.

Я открыл «бардачок» в надежде обнаружить там какое-нибудь оружие, но, кроме дорожных карт и замшевой тряпки ничего не нашел.

И тогда пошарив под сиденьем, я нащупал большой гаечный ключ. В моей руке он мог стать страшным оружием. Я сунул его во внутренний карман пальто. Жо вернулся с корзиной азалий, за которую выложил, наверное, не меньше десяти тысяч монет! Страшно довольный, он осторожно пристроил ее на заднем сиденье.

— Это настоящее сумасбродство, малыш…

— Ну, что вы, Боб! Кати такая милая…

Да, действительно, Кати милая.

Мы выехали на автостраду, повернули у развилки на Дре… Проехали Трапп. В густом влажном мраке свет фар, казалось, распадался на многие лучи. Я внимательно всматривался в темноту, чтобы не пропустить сгоревший завод. Наконец я увидел его справа от дороги.

— Тебе не трудно на минутку притормозить, Жо?

— Что случилось?

— Да ничего, просто мне надо помочиться.

Он съехал вправо на обочину, и я вышел из машины. Влажный воздух казался липким, этим воздухом трудно было дышать… От него мерзло все внутри. Я сделал то, что якобы хотел сделать… Мне было грустно, я испытывал чувство обреченности. У меня не было страха перед тем, что я собирался совершить, — это стало для меня теперь чем-то вроде настоятельной необходимости, но грустно было оттого, что такая необходимость существует!

Я достал гаечный ключ и крепко зажал в руке, стараясь действовать незаметно. Потом тихо позвал:

— Жо!

Он приоткрыл дверцу.

— Да?

— Иди сюда, взгляни…

— В чем дело?

— Какая-то непонятная штука, там, в траве.

Он вышел из машины и приблизился. Я бросил взгляд на дорогу. Как это часто бывает, в движении наступило затишье… Я был один и чувствовал себя всесильным.

— Ну, что там, Боб?

— Взгляни в канаве, тебе не кажется, будто нога?

Я ляпнул что попало, и голос у меня при этом был, наверное, странный, неприятный…

Жо наклонился. Я замахнулся и обрушил удар ему на затылок…

Он испустил стон и упал вперед.