Теория смерти - Елена Тихомирова

окровавленный мешок в хвост и в гриву только по той причине, что время для своей проделки она выбрала крайне неудачное.

«Скотина Грумберг через кого-то другого всё выяснил», — в какой-то момент поняла молодая женщина, и это принесло ей редкое по глубине облегчение. Ведь действительно, намного проще ненавидеть одного человека нежели целый мир.

Был рад возвращению к учёбе и Антуан Грумберг, так как ох не так он представлял себе свои первые каникулы. Ему как-то виделись совсем иные развлечения нежели беседы с малолетней герцогиней. Это пухлая розовощёкая блондиночка с капризным изгибом губ и неуступчивым характером нисколько не умилила его несмотря на свой нежный возраст. Уже сейчас можно было сделать вывод, что эта особа вырастет в недалёкую привереду с меланхоличным личиком. Ладно только, что это личико само по себе ничего было бы.

«Достойно в семейной галерее смотреться будет», — аж едва не взвыл от горя молодой лорд, так как утешительной мысль для него нисколько не стала.

Как и многим другим мужчинам его лет, ему виделось, что его брачный союз будет основан если не на любви, то хотя бы на глубокой приязни. Всё-таки жена это не любовница, жён не меняют как перчатки. Также, с женами принято не только делить ложе, но регулярно выходить в свет, растить общих детей. Жена это то, что присутствует в жизни мужчины на много, порой на очень много лет. Десятилетий даже. И какой бы эта жена ни была, ему пришлось бы вести себя с этой женщиной достойно, так как от этого напрямую зависела его собственная репутация в обществе.

Антуан ощущал себя загнанным в клетку львом, а потому поспешил в спасительную академию, едва только настал приличный для времени отъезда день. И теперь, шагая по знакомым хорошо вычищенным дорожкам, он вовсю наслаждался.

«Двенадцать лет, — с восторгом, никак не соответствующим его мыслям при поступлении, думал он, — я буду жить здесь ещё целых двенадцать лет!».

Однако, не иначе чтобы всё же омрачить его прекрасные годы студенчества, недалеко от центральной площади он наткнулся на Тварь. Правда, сперва в том чудовище, что Антуан увидел, молодой лорд одногруппницу не признал. Пожалуй, так мог бы выглядеть нисколько не следящий за собой оборотень. Меховое подобие шубы, в которое Тварь была одета, воняло гнилью, псиной, а ещё было линялым настолько, что кое-где на нём образовались проплешины.

— Какой срам. Да как можно так имя всех магов позорить? — позволил себе с презрением высказать Антуан, так как свидетелей их встречи не было. В другом случае лорд задрал бы нос повыше и сделал вид, что нисколько не замечает мерзкое создание.

— У-у-у! — вдруг, скалясь, начала грозно подвывать студентка.

— Совсем озверела? — хмыкнул Антуан с отвращением и напоказ смело сделал шаг ближе.

— Скотина! Сволочь! — тут же истерично закричала на него Тварь, но не влепила ему оплеуху, как Антуану уже виделось. Вместо этого девушка, словно дикая волчица, по‑звериному зарычала. С подбородка её потекла слюна, и, хотя из-за тонких губ показались обычные для человека зубы, они напомнили Антуану острые клыки.

— Ненормальная, — невольно отступая, заключил он и предпочёл пойти своей дорогой.

Собственно говоря, в аналогичной ситуации поступило точно также большинство других студентов. Отчего-то при встрече с любящими поиздеваться над ней Мила Свон начала вести себя как безумная. И нет, никто не смог догадаться, что на мысль о таком её натолкнула чистая случайность. Линялая шубка перевернула жизнь Милы, молодая женщина наконец-то нашла способ выжить в ненавистном ей обществе. А общество, к своему ужасу, постепенно уверялось, что жуткое поведение студентки далеко не хитрость.

Почему так?

Да потому, что, даже когда настала тёплая весна, молодая женщина не скинула с себя своих облезлых шкур. Сидеть на лекциях рядом с ней стало невозможно. От неё исходила такая вонь и она была так грязна, что от неё шарахались абсолютно все! Кроме того, говорить Мила Свон как будто разучилась. Внятную речь от неё можно было услышать только когда её вызывали для ответа преподаватели, всё остальное время молодая женщина скалилась, рычала и матюгалась на чём свет стоит. И, чаще всего, даже когда к ней никто не обращался. В какой‑то момент Мила замирала и начинала нести словесный понос. И хотя ни к кому и ни к чему конкретному её слова нельзя было отнести, пугало людей её поведение изрядно.

— Чокнутая, — говорили они друг другу.

— Да когда же эту Тварь отчислят?

— От этой сумасшедшей надо избавиться!

Возмущения были горячи вплоть до весны. Затем они начали стихать, а к началу летних экзаменов вся суета и вовсе исчезла сама собой. Причин для такого хватало, но основная из них заключалась в том, что после случая с лером Конрадом и его приспешниками лезть на рожон никому не хотелось. Тем более, связываться пришлось бы с такой вот юродивой. Брезгливость не дозволяла аристократии подобного. Ну, и в целом постепенно абсолютно все студенты научились не обращать на Тварь внимания, если она в их поле видимости оказывалась. Преподаватели поступали аналогично. Стоило лер Свон войти в аудиторию, как они либо сами создавали вокруг неё сферу, не дающую миазмам распространиться по всему помещению, либо вызывали для этих целей кого-нибудь с факультета Воздушной Стихии. Мэтры смирились с этим обстоятельством, как с занудной обязанностью сродни ведения журналу, так как это им было приказано. И вот отчего…

Глава 5. Язык у человека мал — а сколько жизней он сломал! (с)

— Нет-нет. Вы говорите, что всё равно заинтересованы в наблюдении за успехами лер Свон, только потому что не знаете всей полноты ситуации. А вы вот, поглядите только, — прижимая руку к сердцу, словно бы оно у него неистово болело, обратился Олаф фон Дали к сидящему напротив него члену Ковена. — Ваше магическое величие, вы видите, что у нас здесь творится?

— Хм, — задумчиво потеребил подбородок архимаг — тот самый, что однажды наблюдал за ответом лер Свон на экзамене.

Это «хм» нисколько не соответствовало реакции, ожидаемой Олафом фон Дали. По этой причине ему очень захотелось прикрикнуть на архимага, едва ли за бородку его гневно дёрнуть, но, конечно, он проявил благоразумие и сдержался. И так наглостью было приглашать к себе столь влиятельное лицо всего-то ради того, чтобы показать Милу Свон во всей её красе.

— Возможно это вина дуалистической особенности, никто же не знает как подобное влияет на мозг, но студентка уж слишком экстравагантно себя вести начала. У меня есть уверенность, что она опасна для окружающих. Если