Мы отстаивали Севастополь - Евгений Жидилов

На участке третьего и четвертого батальонов немцы в течение дня тоже предпринимали попытки прорвать нашу оборону. Но моряки успешно отбили атаки.

С нашего наблюдательного пункта на вершине холма слежу за движением противника. По дороге между Саками, Ивановкой и Николаевкой бесконечным потоком идут автомашины. Со стороны Николаевки доносятся глухие выстрелы орудий береговой батареи. Над дорогой вырастают столбы взрывов, и в этом месте вражеские машины разметывает, словно вихрем.

Рядом со мной стоит командир приданной нам артиллерийской части.

— Давайте и мы пальнем в эту гущу, — предлагаю ему.

Он долго всматривается в цель, измеряет расстояние, вычисляет и безнадежно машет рукой:

— Далеко. На пределе нашей дальности. Нет расчета...

— Как нет расчета? — возмущаюсь я. — Видите, сколько там автомашин, и все направляются к Севастополю...

— Не достанем.

— Ну тогда стреляйте по ближним целям.

Артиллерист опять долго всматривается и заявляет:

— Для нашего снаряда они мелковаты.

Так ни разу он и не выстрелил. [60]

Позже, в Севастополе, нам снова довелось встретиться с этим офицером, и я напомнил ему:

— Вы опять нас будете поддерживать, как под Сарабузом?

Офицер, запомнившийся мне там измученным, угрюмым, улыбнулся широко и весело:

— Открою вам секрет: тогда у меня было всего по одному снаряду на пушку. Вот и хитрил. Огорчать вас не хотелось прямым отказом, а последние снаряды я берег на самый крайний случай.

Нет, меня не обидело это признание, и я от души пожал руку этому человеку, который привел свои пушки на самый опасный участок фронта, несмотря на то, что у него было всего по одному снаряду на орудие.

В 22 часа 31 октября мы получили радиограмму генерал-майора Петрова:

«Бригаде сосредоточиться в районе Старые Лезы и продвигаться к Севастополю по маршруту: Булганак, Ханышкой».

Значит, свою задачу под Сарабузом мы выполнили. Оповещаю командиров подразделений о новом приказе командования.

Собираемся в путь как можно быстрее. Рассчитываем прибыть в Старые Лезы к двум часам ночи, чтобы занятый врагом Булганак пройти на рассвете. Вперед высылается усиленная разведка во главе с майором Полонским. За ней следуют боевое охранение и уже потом основные силы, третий и четвертый батальоны, штаб бригады, 32-я артбатарея, рота связи и другие мелкие подразделения. Первый, второй и пятый батальоны выходят позже и будут следовать самостоятельно.

Темная ночь, сухая безветренная погода благоприятствуют нам. Моряки идут бодро. Всех радует, что мы возвращаемся в Севастополь. Противник молчит.

По Евпаторийскому шоссе подходим уже к Старым Лезам, когда поступает по радио новое распоряжение генерала Петрова:

«В связи с новой обстановкой маршрут движения изменить. Вам следовать форсированным маршем по маршруту: Атман, южная окраина Симферополя и далее в район Саблы. Учесть возможность действия противника, занимающего район Булганак. По этому маршруту впереди вас идет 25-я дивизия. 5-й стрелковый батальон, [61] участвующий в бою под Княжевичи, мною встречен на ст. (неразборчиво) и направлен в Сарабуз для дальнейшего следования в район совхоза «Свобода», что северо-восточнее Симферополя. Мой КП в дер. Шумхай. Бригаде в район Саблы выйти к утру 1.XI.41».

Чем вызван такой приказ? Хорошо зная обстановку, убедившись, что в районе Булганака сосредоточены крупные силы противника, командующий Приморской армией, по-видимому, решил избежать напрасных потерь и своевременно вывести свои силы из вражеского полукольца.

Рассылаю офицеров связи. Они должны встречать батальоны и поворачивать их на новый путь. Наша колонна разворачивается и идет назад. Надо спешить. От Старых Лез до Саблы — более сорока километров.

Местом сбора назначаю перекресток дорог у селения Атман. Мы приходим сюда, когда уже рассвело. По моим расчетам, второй батальон следует в пяти километрах позади нашей основной колонны. Пятый батальон до совхоза «Свобода», куда его направил командующий армией, пока не добрался, а застрял где-то между Сарабузом и Симферополем. Бойцы его сильно утомлены продолжительными боями. Снова посылаю связных на розыски.

Возле Атмана, у перекрестка дорог, где мы устроили короткий привал, лежит на траве группа усталых бойцов. Среди них сидит на камне человек в шинели. На голове кубанка. По черной бороде узнаю его. Это полковник Яков Иванович Осипов, командир Одесского полка морской пехоты. Поздоровались. Осипов мрачен, неразговорчив. Чувствуется, что он страшно устал. Горстка бойцов вокруг него — это все, что осталось от героического полка, наводившего ужас на врага под Одессой.

На разговоры нет времени. В любую минуту можно ожидать налета вражеской авиации. Я поднимаю своих бойцов. Огромная, растянувшаяся на несколько километров, наша колонна продолжает свой марш. Я и не подозреваю, что больше нам не доведется увидеть Осипова, что он вместе с остатками своего полка погибнет в стычке с фашистами, которые внезапно нападут на дорогу.

На развилке дорог я оставляю начальника штаба Илларионова. Он должен встретить второй батальон и повести его вслед за нами. [62]

В 16 часов останавливаемся на окраине селения Бир-Чокрак. Поджидаем второй батальон. Его все нет и нет. Связные возвращаются ни с чем. Дорога пуста. Ждать больше нельзя. С тяжелым сердцем отдаю приказ трогаться дальше.

Внезапно по обеим сторонам дороги загремели взрывы. Нас обстреливают немецкие минометы, установленные на склоне горы. Противник прекрасно видит нас: место открытое. Бригада рассредоточивается. Моряки преодолевают обстреливаемый участок перебежками. Фашисты не жалеют мин. Взрывы грохочут беспрерывно. А до безопасной зоны за склоном высоты четыре километра. Взвод за взводом совершают стремительные броски. В общем все обходится благополучно. Только пять человек задело осколками. Кето Хомерики, еще не отдышавшись после бега под минами, склоняется над ранеными, перевязывает их.

У совхоза «Залесье» бригада принимает походный порядок, но ненадолго. Вскоре колонна вновь оказывается под огнем. Стреляют вражеские автоматчики, пролезшие на высоту Таш-Джорган, у подножия которой пролегает дорога. Пять артиллеристов батареи третьего батальона во главе с краснофлотцем Василием Ермаковым сквозь густые заросли орешника взбираются на высоту и уничтожают фашистов.

Новому обстрелу подвергаемся возле самого селения Саблы. Пришлось выделить роту, которая прочесала заросли и выбила из них фашистов.

В Саблах располагаемся на отдых. У нас около сорока раненых. Начальник санчасти Марманштейн еще вчера во время боя отправился во второй батальон, и до сих пор о нем ничего не слышно. Начальником санчасти временно назначаю его жену военврача 3 ранга Анну Яковлевну Полисскую. Она горячо берется за дело. К утру, сделав первичную обработку ран, она отправляет своих подопечных в Алушту. Раненые нас теперь не связывают. Беспокоит другое: у нас кончаются припасы.

В 4 часа утра 2 ноября моряки вновь зашагали по дороге. Колонна втягивается в узкую долину. Справа и слева — высокие заросшие лесом горы. По дну долины течет бурная горная речка Альма. Невдалеке от селения Бешуй останавливаемся у развилки дорог. Одна из них — широкая, укатанная — ведет на Алушту. Другая, которая [63] ведет на Бешуйские копи, больше похожа на лесную тропу, чем на проезжую дорогу. По какой идти? Выбор дальнейшего маршрута теперь не связан никакими приказами. Мы вольны выбирать его сами.

Нам известно, что дорога на Севастополь в руках противника. Принимаю решение идти через горы. Это труднее, но зато надежнее, мы сможем незаметно для противника и быстрее, чем кружным путем через Алушту, попасть в Севастополь.

Но неожиданно получаем новую задачу. Прибывший к нам член Военного совета 51-й армии бригадный комиссар Малышев потребовал, чтобы бригада выставила боевое охранение в районе Бешуя, оседлала дорогу на Алушту, куда отходят части Приморской армии. Я жалуюсь, что у нас запасы на исходе. Малышев на листке из блокнота пишет распоряжение в штаб тыла армии, находящийся в Алуште, снабдить нас продовольствием и горючим. Я сейчас же посылаю туда на машине своих людей.

В боевое охранение выделен четвертый батальон капитана Гегешидзе с противотанковой батареей. Здесь остается и начальник политотдела Ищенко.

Ни горючего, ни продовольствия мы из Алушты не дождались. Простившись с Гегешидзе и его бойцами, я вывожу остальные подразделения на узкую лесную дорогу.

Через горы

Вечер застал нас в глухом лесу. Начался дождь. Ноги скользят по крутому склону. Люди вымотались вконец.

Останавливаемся на поляне. Выставив боевое охранение, объявляю большой привал.