Гец фон Берлихинген с железною рукою - Иоганн Гете

ЯКСТГАУЗЕН

Гец. Лерзе. Георг.

Гец. Нам нельзя медлить ни минуты! Бедные дети, я не могу вам дать передышки. Мчитесь во все концы — не найдется ли где еще рейтаров. Сбор — в Вейлерне. Там всего надежней. Если мы промедлим — они как раз подступят к замку.

Георг, Лерзе уходят.

Надо послать кого-нибудь на разведку. Становится жарко! Если б еще нашлись храбрецы! А то ведь это — стадо! (Уходит.)

Зикинген. Мария.

Мария. Прошу вас, милый Зикинген, не покидайте моего брата! Его рейтары, рейтары Зельбица и ваши — все рассеяны, он один. Зельбиц ранен и перенесен в свой замок. Я боюсь всего.

Зикинген. Будьте спокойны, я не уйду ни на шаг.

Гец входит.

Гец. Идем в церковь — патер ждет. Чтоб через четверть часа вы были обвенчаны!

Зикинген. Позвольте мне остаться!

Гец. Сейчас идите в церковь!

Зикинген. Охотно. А потом?

Гец. А потом идите своей дорогой.

Зикинген. Гец!

Гец. Вы не желаете идти в церковь?

Зикинген. Идем, идем.

ЛАГЕРЬ

Капитан. Рыцарь.

Капитан. Сколько их всего?

Рыцарь. Полтораста.

Капитан. Из четырехсот! Плохо дело. Теперь — подъем и прямо на Якстгаузен, пока он снова не собрался с силами и не стал у нас на пути.

ЯКСТГАУЗЕН

Гец. Елизавета. Мария. Зикинген.

Гец. Бог да благословит вас, и да ниспошлет он вам счастливые дни, а те, что вам не достанутся, — пусть будут для детей ваших!

Елизавета. И пусть дети ваши будут честны, как вы сами, остальное приложится.

Зикинген. Благодарю вас, благодарю вас, Мария. Я вел вас к алтарю, вы поведете меня к блаженству.

Мария. Мы вместе совершим паломничество в эту чужую, прославленную страну.

Гец. Счастливого пути!

Мария. Ты не так меня понял: мы вас не оставим.

Гец. Вы должны оставить нас, сестра.

Мария. Ты — безжалостен, брат.

Гец. А вы более нежны, чем дальновидны.

Входит Георг.

Георг (тихо). Никого не могу завербовать. Один-единственный согласился, да потом раздумал и не захотел.

Гец. Хорошо, Георг, счастье начинает изменять мне. Впрочем, я это предчувствовал. (Громко.) Я прошу вас, Зикинген, уезжайте сегодня же вечером. Убедите Марию. Она ведь жена ваша. Пусть почувствует это. Если женщины начнут некстати вмешиваться в наши дела, то враг в чистом поле будет безопаснее, чем мы с ними в крепости.

Входит латник.

Латник (тихо). Господин мой, имперский эскадрон идет сюда на рысях.

Гец. Я разбудил их ударом хлыста! Сколько их?

Латник. Около двухсот. Он не дальше, чем в двух часах пути отсюда.

Гец. Они еще за рекой?

Латник. Да, господин мой.

Гец. Если б у меня было хоть пятьдесят человек, они бы не посмели переправиться. Ты Лерзе не видел?

Латник. Нет, господин мой.

Гец. Скажи всем, чтобы они держались наготове. Надо нам расстаться, дорогие мои. Плачь, милая Мария. Еще придут мгновения, когда ты будешь радоваться. Лучше плакать в день свадьбы, чем предаваться безмерной радости, предтече грядущих бед. Прощай, Мария! Прощай, брат!

Мария. Я не могу вас покинуть, сестра! Милый брат, позволь нам остаться. Неужели ты так мало ценишь моего мужа, что пренебрегаешь его помощью в такой крайности?

Гец. Да, я зашел далеко. Быть может, я стою накануне моей гибели. Вы начинаете жить сегодня, и вы должны отделить судьбу вашу от моей. Я приказал седлать ваших коней. Вы должны ехать сейчас же.

Мария. Брат! Брат!

Елизавета (Зикингену). Уступите ему! Уезжайте!

Зикинген. Едем, милая Мария.

Мария. И ты? Сердце мое разорвется.

Гец. Так оставайся! Мой замок будет вскоре окружен.

Мария. Горе! Горе!

Гец. Мы будем защищаться до последней возможности. Мария. Матерь божья, сжалься над нами!

Гец. И кончим тем, что умрем или сдадимся. Ты будешь оплакивать участь благородного мужа твоего — общую с моей участью.

Мария. Ты терзаешь меня!

Гец. Оставайся! Оставайся! Ты упадешь в пропасть вместе со мною, Зикинген! А я надеялся, что ты выручишь меня.

Мария. Мы едем. Сестра! Сестра!

Гец. Когда она будет в безопасности, вспомни обо мне.

Зикинген. Я не взойду к ней на ложе до тех пор, пока не узнаю, что вы вне опасности.

Гец. Сестра, милая сестра! (Целует ее.)

Зикинген. В путь, в путь!

Гец. Еще мгновение. Я вас увижу снова. Утешьтесь! Мы еще увидимся.

Зикинген и Мария уходят.

Я прогнал ее, но вот она ушла, и я бы хотел удержать ее. Лишь ты мне осталась, Елизавета!

Елизавета. До гроба. (Уходит.)

Гец. Кого бог возлюбит, тому он дарует такую жену!

Входит Георг.

Георг. Они близко. Я видел их с башни. Солнце взошло, и я увидел, как блестят их копья. Увидев их, я испугался не больше, чем кот перед мышиным войском. Хотя крыс играем мы.

Гец. Проверьте засовы у ворот. Завалите их изнутри камнями и бревнами.

Георг уходит.

Мы испытали их терпение, пусть бьют в стену лбом.

Трубач за сценой.

Ага! Краснокафтанный мерзавец, который предложит нам вопрос, не желаем ли мы стать мерзавцами. (Идет к окну.) Что там?

Вдалеке слышна речь.

Гец (себе в бороду). Петлю тебе на шею.

Трубач продолжает играть.

«Оскорбитель его величества!» Приказ составил поп.

Трубач смолкает.

(Отвечает.) Мне сдаться? На гнев и милость? Ты с кем говоришь? Что я — разбойник? Скажи твоему начальнику, что к его императорскому величеству я, как всегда, чувствую должное уважение. А он, скажи ему, он может меня… (Захлопывает окно.)

У ОСАЖДЕННЫХ. КУХНЯ

Елизавета. Гец.

Гец. У тебя много работы, бедная жена.

Елизавета. Мне бы хотелось, чтобы ее было больше. Нам трудно будет долго продержаться.

Гец. У нас не было времени, чтобы подумать о запасах.

Елизавета. А сколько народу надо кормить! И вино у нас на исходе.

Гец. Продержаться бы до тех пор, пока они предложат капитуляцию. Мы им даем хороший отпор. Они палят целый день и только ранят нам стены и бьют окна. Лерзе — храбрый малый, он вездесущ со своей пищалью. Чуть кто-нибудь подойдет слишком близко, — паф! — он и лег на месте.

Латник. Углей, госпожа моя!

Гец. На что?

Латник. Пули все вышли — будем лить новые.

Гец. Как с порохом?

Латник. Да ничего себе. Мы выстрелов зря не тратим.

ЗАЛА

Лерзе с формой для отливки пуль, латник — с угольями.

Лерзе. Клади их сюда да пойди посмотри, где бы нам в доме добыть свинца. А я пока займусь этим. (Выламывает раму, выбивает стекла.) Все на пользу. Так мир устроен: ни один человек не знает, что из чего может получиться. Стекольщик, который вставлял рамы, наверное, не думал, что свинец переплета здорово повредит голову одному из его правнуков; также и отец мой, произведя меня на свет, верно, не думал о том, какой птице небесной и какому червю земному я достанусь на обед.

Входит Георг с кровельным желобом.

Георг. Вот тебе свинец. Если ты хоть половиной попадешь в цель, то некому будет сказать его величеству: «Государь, мы скверно дрались».

Лерзе (рубит желоб). Славный кусок!

Георг. А дождь пусть ищет себе другую дорогу! Я о нем не тревожусь — храбрый рейтар и здоровый ливень везде пробьют себе дорогу.

Лерзе (за литьем). Держи ложку. (Идет к окну.) Вот шатается какой-то имперский молодчик с пищалью. Они думают, что мы все заряды расстреляли. Пусть попробует горячей пули — прямо со сковородки. (Заряжает.)

Георг (кладет ложку). Дай мне взглянуть.

Лерзе (стреляет). Конец воробью.

Георг. Этот самый и в меня стрелял (оба льют), когда я вылез из слухового окна за желобами. Он попал в голубя, который сидел рядом, голубь упал в желоб. Я поблагодарил за жаркое и влез обратно с двойной добычей.