Персона - Максим Жирардо

придет в себя. Чтобы обобщить, скажу так: фронтальные зоны, непосредственно затронутые операцией, участвуют в формировании глобального поведения пациента, в его координации, в способности к самоконтролю.

– И давно подобные варварские действия запрещены?

Доктор Рюзек улыбнулся едва заметной улыбкой, резко контрастировавшей с разговором, который они до этого вели.

– А кто вам сказал, что они запрещены? – с вызовом сказал он.

– Что? Ничего не понимаю.

– Французское законодательство не запрещает лоботомию. Да, сегодня ее действительно больше не применяют, считая, как вы справедливо выразились, «варварским действием», влекущим за собой непредсказуемые, пагубные последствия, но у нас нет закона, который в явном виде налагал бы на нее запрет.

– Я думал, что такие операции давно стали историей.

– В последний раз во Франции официально к ней прибегли в 1986 году, хотя она до сих пор в ходу в ряде европейских стран, таких как Швеция, Испания или Бельгия, а также в некоторых штатах США, равно как в развивающихся государствах.

– Вы хотите сказать, что наш преступник мог обучиться этой методике во Франции или в Европе?

– Насчет Франции, не думаю, разве что в теории. А в Европе или где-то еще, вполне возможно.

Фрэнк умолк. Чтобы собрать в кучу и рассортировать всю полученную только что информацию, ему требовалось несколько секунд. Перебивать его доктор Рюзек не посмел. Через мгновение комиссар заговорил вновь:

– В каком он состоянии?

– Пока я не могу ответить на ваш вопрос. Поражения представляются серьезными, и он вряд ли сможет вам когда-либо рассказать, что пережил. Человек, которого вы сейчас видите перед собой, больше не Филипп Сильва. Его поведение, индивидуальность, разум разрушены навсегда. И даже если он, придя в себя, сообщит вам какие-нибудь сведения о совершенном на него нападении, вы никогда не сможете оценить их достоверность.

– Как по-вашему, он скоро очнется?

– Не раньше, чем через несколько дней, которые понадобятся нам, чтобы полностью его стабилизировать. Потом мы потратим несколько недель, пытаясь понять, в каком он находится состоянии. На вашем месте, комиссар, я не рассчитывал бы на его свидетельства.

– Благодарю вас, доктор. И пожалуйста, держите меня в курсе его состояния, немедленно сообщая о любых его изменениях.

Мужчины пожали друг другу руки, возникшее между ними взаимное уважение можно было чуть ли не потрогать руками. После ухода доктора Рюзека Фрэнк еще ненадолго задержался в палате. Его охватил ужас. Сострадание подтолкнуло комиссара представить себя в шкуре жертвы. Когда он подумал, что его тоже могли вот так крушить и уничтожать, как телом, так и духом, у него в жилах застыла кровь. Фрэнка редко что-то выбивало из колеи, но сегодняшний день как раз стал таким исключением.

Ему не давали покоя несколько моментов. Для начала сам акт агрессии. Подобная безудержная жестокость всегда приводила к смерти. Здесь же преступник позаботился о том, чтобы сохранить Сильве жизнь, но при этом навсегда изменить ее до неузнаваемости. Тем самым он будто хотел сказать, что в его глазах тот собой представлял. К жертве он демонстрировал глубинную ненависть. Еще больше эту мысль укрепляла маска – в качестве инструмента, позволяющего скрыть, каким человеком был Сильва или же каким стал в результате пыток. Смысл данного посыла Фрэнку надо было понять как можно быстрее. Злодей, стоявший за этим преступлением, не хуже художника выражал все, что первородное чувство его гнева могло набросать на холсте. Наконец, инструменты, которыми он воспользовался, чтобы изуродовать жертву. Перфоратор и, главное, электрическая пила – два предмета, редко фигурирующие в делах по убийствам или причинению тяжких телесных повреждений. Где хрестоматийное огнестрельное оружие, яды, клюшки для гольфа? Где, наконец, американские кулаки? Конечно же, присутствовал нож, которым жертве отрезали гениталии, но куда девать все остальное? Фрэнк пытался представить себе последовательный план действий. Его руки повторяли движения человека, орудующего этими инструментами, чтобы нанести аналогичные раны. Здесь требовалась твердая рука. Да и потом, не надо забывать и о месте преступления, совершенного в медицинском центре Святой Анны. Это, конечно же, символ, только вот что с его помощью хотел сказать злодей? На данном этапе понять трудно. Это может быть каким-то образом связано с жертвой или с самим злодеем. Может, целью преступника было психическое состояние Сильвы? Откуда ему было известно об этом заброшенном крыле? Он здесь лечился? Навещал кого-то из близких? Может, родных?

Отвечать на все эти вопросы было слишком рано. Тем не менее Фрэнк чувствовал, что выбор больницы Святой Анны, как и выбор инструментов или вида агрессии, представлял собой один из фрагментов образа действий злодея.

Касательно места совершения преступления Фрэнк понял еще один момент. Когда человека засасывает спираль насилия или убийства, он обязательно, сам того не сознавая, хаотично оставляет после себя следы. И отсутствие таковых в данном случае свидетельствовало о том, что для него это далеко не первый подобный опыт. Нынешнее расследование начиналось с весьма необычного противоречия. С одной стороны, в нем присутствовали многочисленные символические элементы и иррациональная жестокость, с другой – профессионализм и редкая бесстрастность. Но так или иначе вырисовывался весьма очевидный факт: преступник свою жертву знал.

К незнакомцу столь яростную ненависть питать никто не будет. Каждое увечье преследовало вполне определенную цель, но так, чтобы не убить. У палача наверняка имелся план, он не действовал по воле обстоятельств или импульса. Инструменты проливали свет на его опыт и медицинские познания. А заодно и на решимость, которую он проявил. Больница Святой Анны в качестве места совершения преступления предполагала, что преступник, срежиссировав свои поступки, пытался оставить некий посыл, способный произвести немалое впечатление. Очень даже возможно, что нынешний случай нанесения тяжких телесных повреждений – это только начало.

Покинув палату Филиппа Сильвы, Фрэнк направился в «Мистери-Машину». Когда он шагал по коридорам нейрофизиологического отделения, его поразила разница между ними и тем помещением, где обнаружили Сильву, хотя их отделяло всего несколько метров. Здесь все было новеньким, ухоженным, обезличенным и применимым к любой другой больнице. Что касается того здания, то оно прекрасно подошло бы для съемок фильма ужасов 70-х годов – повсюду паутина, грязь, пыль и злобные тени. Когда Фрэнк залез в автомобиль, его команда собралась практически в полном составе – наперебой обсуждала различные элементы, собранные ее членами. Он вкратце передал им разговор с доктором Рюзеком и в двух словах обобщил свои собственные мысли.

– Он точно знает, что делает, и заниматься такими вещами ему не впервой. Танги, ты первым делом сосредоточишься на поиске элементов, сходных с другими делами, как прошлыми, так и настоящими. Он уже что-то подобное проделывал, а если учесть