Вперед в прошлое 8 - Денис Ратманов

разговоре. Его воодушевление передалось мне. Пять минут, и я, забыв о делах и заботах, с интересом слушал про новых и старых актеров этого театре, про Софию Львовну, которая когда-то блистала на гастролях, ее знали во многих городах Союза, а теперь талантливая актриса вынуждена мыть пол и, когда не играет, бесплатно работать гардеробщицей, как и многие другие актеры.

Рассказывал, что Людмила Никифоровна, тоже заслуженная артистка, — швея, и все костюмы шьет за свой счет, потому что неплохо зарабатывает, особенно — перед выпускными. А еще у нее талант находить спонсоров среди новых русских, но ради этого в современных постановках приходится вводить эпизодических персонажей и называть именами меценатов или — благодарить их со сцены. Если бы не этот источник дохода — точно пропали бы.

Андрей вызвался проводить меня до выхода, я поначалу спешил, но в коридоре сбавил шаг и остановился у стены с развешанными портретами актеров. София Львовна белозубо улыбалась с фотографии, где ей было лет тридцать. Роскошная брюнетка с пухлыми губами и газельими глазами.

Очень хотелось найти Людмилу Никифоровну, актрису, которая, чтобы выжить, работает швеей. Вот она, полная женщина с исконно русским добрым лицом. Эдакая всеобщая мать.

Когда я возвращался домой, уже стемнело.

Теперь надо к Илье, чтобы позвонить клиентам насчет кофе, а потом — в гости к отцу.

Вспомнились слова Андрея, что, если все пойдут на рынок, не будет учителей, врачей, милиционеров, актеров… Но не ментов. Менты в нашей стране смогут урвать свое при любом раскладе.

Друзья, по многочисленным просьбам сегодня же будет и вторая глава, большая. Но чуть позже: редактирую.

Глава 6

Менты, торпеды и все-все-все

Пятерым клиентам, которые покупают у меня кофе, дозвониться не удалось. У шестерых телефоны дома отсутствовали, и с ними было не связаться. Те, кто взял трубку, а их было семь человек, проявили заинтересованность, и лишь одна дама возмутилась тем, что я поднял цену. Остальные восприняли информацию лояльно, все они занимались оптовыми закупками и представляли масштабы инфляции. Но на всякий случай я проводил ликбез по экономике, предупреждал, что это не последнее увеличение цены.

Видимо, я так грамотно излагал, что две дамы пытались со мной заигрывать по телефону — видимо, представляли, что говорит Каналья — ну не мелкий же, откуда ему все это знать?

В общем, есть надежда, что завтра уйдет целый пак.

Закончив с обзвоном, я договорился с Ильей о завтрашней поездке в областной центр. Решили добираться на электричке, потому что сто километров на мопеде туда и обратно, да вдвоем — слишком рискованно.

После я забежал домой за мопедом, стоящим на балконе, чтобы поехать к отцу. Прошмыгнул мимо Наташки, лежащей на диване и что-то читающей под бормотание телевизора.

— Павлик! — крикнула мама из кухни. — Опять ты в бегах, как гончая. Уж забыла, как ты выглядишь.

Пришлось возвращаться. Довольная и румяная мама суетилась у плиты.

— Будешь макароны с отбивными? Бабушка нас просто спасает! Вся морозилка мясом забита.

Не дожидаясь ответа, мама принялась накладывать мне макароны, поставила на стол, рядом с оладьями. Посыпала укропом, полила подливкой. От ароматов закружилась голова.

— Просто праздник какой-то! — я потер ладони и, прежде чем приступить к ужину, сменил тему: — Кстати, я подумал про «МММ».

Мама замерла, уселась напротив, буравя меня жадными глазами.

— Можно брать, — дал добро я. — За виноград я тебе деньги выплачу, может, сверху накину. Но есть одно условие.

— Какое? — От возбуждения она начала притопывать.

— Через два месяца все продать и забыть об «МММ».

— Почему? — округлила глаза мама.

— Давай я поем и объясню, хорошо?

Она кивнула, подперла голову рукой и с любовью смотрела, как я ем. То ли и правда в ней проснулась любовь ко мне, то ли случилось что-то хорошее, чем она не хочет делиться.

Отбивная таяла во рту. Все было таким вкусным, что ел бы и ел. И мой прожорливый организм требовал еще и еще, но я заставил себя остановиться. Ему только дай волю, и через пару месяцев я снова пухляш. Еще ж оладьи с абрикосовым вареньем, м-м-м!

Поужинав, я блаженно закрыл глаза. Посидел так немного, сходил в спальню за листком бумаги и карандашом, сообразил, что Бориса нет.

— А где Боря? — спросил я, возвращаясь на кухню.

— На рисование поехал. Скоро должен вернуться. Так почему надо продавать акции, если они так стремительно дорожают?

— Это тебя не настораживает? — поинтересовался я. — Все обесценивается, зарплаты не платят, заводы банкротятся, а эти акции растут в цене. Разве не подозрительно?

— Ну-у-у… Там же разница курса. Продаются они по одной цене, а покупают их по другой.

— Я видел курс. Разница — пятьдесят рублей. Смотри. — Я нарисовал круг. — Допустим, это сто человек. Они акции купили по пять тысяч. Вот этот круг — сто человек, продавшие акции по четыре тысячи девятьсот пятьдесят. Умножаем сто на пятьдесят, получаем пять тысяч. Достаточно ли этого, чтобы обеспечить такой стремительный рост? Еще ж надо заплатить за аренду помещений, зарплату сотрудникам выплатить.

— Но там же не сто человек! Сотни тысяч.

Я произвел те же расчеты и сказал:

— Допустим, сто тысяч человек в день покупает акции по пять тысяч и столько же продает по четыре девятьсот пятьдесят. Доход компании — пять миллионов в день. А акции в день на столько дорожают?

— Обещают тысячу процентов годовых минимум. Курс увеличивается раз в две недели.

— То есть в месяц цена удваивается. Была тысяча, прошел месяц, и вот уже две. Так?

— Ну да. Но в реальности больше дорожают. Продавали за три, и вот уже пять! А в Москве вообще поначалу — по тысяче. Представляешь, сколько вовлечено людей!

— Берем сто процентов в месяц. Пять миллионов умножаем на тридцать дней в месяце. Получаем сто пятьдесят миллионов — месячный доход компании. Но у нас есть сто тысяч, которые ежемесячно покупают акции, причем по цене, выросшей вдвое. Какую сумму должна выплатить компания этим людям? Пять тысяч — столько заработает каждый, кто купил по пять, а продал по десять через месяц — умножаем на сто тысяч. Пятьсот миллионов компании надо им выплатит. Видишь?

— Это доход в месяц, — Я обвел 150 000 000.

— А это надо заплатить тем, кто продаст акции через месяц. — Я обвел