Дочь Эрлик-хана - Роберт Говард

Глава 6

ПОХИЩЕНА

Бдительный страж все еще похрапывал, поэтому Гордон беспрепятственно проскользнул обратно и спустился на нижний этаж. Здесь кое-что переменилось. В коридоре царила кромешная тьма, все лампы в кельях были погашены. Это означало, что кельи пусты, а жрецы спят в комнатах ниже этажом. Гордон остановился, чтобы обдумать ситуацию, когда в конце коридора зашаркали сандалии.

Шагнув в проем ближайшей кельи, Гордон дождался, пока невидимый человек не поравнялся с ним, и тихо свистнул. Судя по звукам, которые раздались из темноты, человек споткнулся, и американец услышал неразборчивое бормотание.

— Это ты, Ятуб?

Гордон обращался к нему по-киргизски: большинство жрецов низшего ранга были детьми киргизов.

— Нет, — ворчливо отозвался голос. — Я Оджух. А ты кто?

— Какая разница? Хочешь — зови меня псом Йогока. Я охраняю. Белые уже в храме?

— Пришли, пришли. Йогок провел их через тайный ход, но огонь в сене не упрячешь. Если ты пес Йогока, скажи мне: что он затеял?

— А ты сам что думаешь? — спросил Гордон.

В ответ раздался отрывистый смешок, и Гордон услышал, как жрец шагнул поближе к келье.

— Йогок умен, Йогок хитер! Таджик, которому Ясмина дала письмо, показал его Йогоку. И Йогок сказал: сделай так, как она велела. Человек, которого она зовет, придет к ней, и Йогок убьет их обоих, а людям скажет: вот белый человек убил богиню.

— За такое нельзя простить, — наугад ответил Гордон, и жрец снова захихикал.

— Ты простишь ядовитую змею? Ясмина много раз мешала ему, когда он творил обряд. А он не даст ей уйти с миром.

Так вот что он затеял!

— Ты простой пес, — продолжал жрец, уже спокойней. — Хозяин сказал псу: «охраняй» — он охраняет. Зачем охраняет, кого охраняет — не знает. Ясмина сказала: передай письмо Аль-Бораку. Но у таджика жадность была больше него самого. Он продал письмо двум белым и рассказал им про Йогока. Белые не повезут Ясмину в Индию, а продадут кашмирскому принцу, а тот забьет ее до смерти. Йогок сам проведет их через горы по тайной тропе. Он боится, что люди разгневаются и убьют. Но Ясмину он ненавидит, и ненависть поборола страх.

Гордон узнал все, что хотел. Теперь можно было действовать. О том, чтобы позволить Ормонду вывести Ясмину из города, не может быть и речи. Девушку надо уводить отсюда немедленно, и уводить самому. В этом проклятом городе целая сеть тайных ходов. По какому из них Йогок поведет англичан и куда они выйдут — можно только гадать.

Жрец пребывал в разговорчивом настроении и не спешил завершить беседу, однако ничего интересного больше не сообщил. В это время в конце коридора показался огонек, который плыл во мраке подобно гигантскому светляку. Потом послышалось шлепанье босых ног — кто-то, пыхтя, приближался к келье. Гордон поспешно отступил от входа и затаился.

Это был еще один жрец с маленькой латунной лампой в руке. Тусклый свет делал его широкое толстогубое лицо похожим на маску монгольского божка. Увидев своего собрата, он засеменил быстрее и, остановившись у кельи, затараторил:

— Йогок и белые идут к Ясмине. Йогок нашел Ясмине служанку и сказал: смотри внимательно. И служанка сказала: белый дьявол Аль-Борак пришел в Йолган, говорил с Ясминой совсем недавно, потом ушел. Служанка сразу побежала к Йогоку. Но сначала дождалась, пока Аль-Борак уйдет от Ясмины, а до этого боялась даже шевельнуться. Аль-Борак где-то здесь, в храме. Я пойду собирать людей, будем искать. Идем со мной.

Он махнул своей лампой, пламя вспыхнуло ярче и осветило келью. Увидев Гордона, прижавшегося к стене, оба жреца потеряли дар речи и лишь изумленно хлопали глазами. Возможно, Гордон смог бы объяснить им, каким образом пастух оказался в келье жреца. Но он попросту забыл о своей маскировке, к тому же времени на объяснения не было. Молниеносным хуком американец сбил с ног толстогубого жреца. Лампа упала и погасла, а Гордон вцепился в своего недавнего собеседника, и они покатились по полу. Жрец оказался на удивление сильным, но Гордону хватило пары секунд, чтобы заставить его чувствительно приложиться затылком об пол. Поднявшись, американец оттащил обоих в келью, уложил рядком и плотно притворил дверь.

В следующий миг Гордон уже мчался вверх по лестнице. Келья находилась лишь в нескольких футах от нее, и Гордон знал, что за время их разговора с жрецом по ней никто не поднимался и не спускался. Но толстогубый жрец сказал, что Йогок и англичане отправились в комнату Ясмины, как только получил донесение от коварной служанки.

На ходу он выхватил саблю, без остановки миновал оба марша. Стражник по-прежнему сидел на своем месте и даже не пошевелился — не говоря о том, чтобы попытаться преградить незнакомцу путь. Одного взгляда Гордону хватило, чтобы понять причину этого бездействия. Голова стражника была запрокинута под каким-то странным углом. Сомнений не было: беднягу убили, одним ударом свернув ему шею.

Но зачем Йогоку убивать собственного слугу?

Размышлять об этом было некогда. Гордон почувствовал, как сердце сжалось от дурного предчувствия. Подлетев к изукрашенной двери, он рывком распахнул ее настежь. Комната была пуста, диванные подушки в беспорядке разбросаны по полу. Ясмины нигде не было.

Секунду Гордон стоял посреди комнаты с саблей в руке, неподвижный, как статуя, лишь его взгляд быстро и внимательно обшаривал комнату. Одна из штор чуть заметно топорщилась.

Гордон повернулся к двери, словно собирался уйти… и вдруг, волчком развернувшись на пятках, одним прыжком перелетел комнату. Продолжая его движение, острие сабли рассекло тяжелую бархатную штору, и к ногам американца, обливаясь кровью, со стоном вывалился жрец. Он лишь сейчас с запозданием сообразил, что произошло и попытался вытащить нож. Вряд ли за этой попыткой что-либо могло последовать, но Гордон поспешно придавил его руку коленом. Жрец разжал пальцы и застонал.

— Где Ясмина? — рявкнул американец, схватив его за ворот одеяния. — Говори, поганый пес!

Но жрец лишь всхлипывал и стонал. Ни угрозами, ни пинками от него не удалось добиться ни слова. Оставив его, Гордон подбежал к ближайшей портьере, сорвал ее… Он метался от стены к стене, отшвыривая мебель, сдирая драпировки. Где-то здесь должна быть потайная дверь. Но все стены были гладкими, и даже зоркий глаз Гордона не мог обнаружить ни единой щели. Их можно было толкать, в них можно было бить сколько душе угодно — стены оставались неподвижными. Гордон в бессильной злобе заскрипел зубами. Ясмину увели каким-то потайным ходом, и теперь ее не удастся догнать. Оставалось последнее — как можно скорее выбраться из города и поспешить к пещере, где прятались слуги англичан: несомненно, их хозяева должны были туда вернуться. Ярость и отчаяние затмевали глаза, заставляя забыть об осторожности.