Тень на плетень (сборник) - Светлана Алешина

Мы помолчали, потом дядечка кашлянул и сказал, обращаясь с Маринке:

– А беленькую я не пью, у меня язва, и я берегу здоровье. Здоровье, оно за деньги не покупается.

Я лучше две красненькие куплю. Вот.

– Ну спасибо вам, – сказала я, – последний, наверное, вопрос сейчас задам, и мы уйдем. Вы не помните, кроме милиции, кто-нибудь еще приезжал? Кто конкретно?

– Да кто хотел, тот и приезжал, – раздражаясь, сказал дядечка. – Здесь вчера прямо как в кино было. Едет машина, останавливается, выходят из нее, смотрят, потом дальше едут. Всем интересно, не только вам.

– Ну понятно. Разрешите, я вам подарю нашу визитку на всякий случай, если вдруг что-то еще вспомните. – Я протянула дядечке визитку и поняла, что дорылась, наверное, до конца информативности этого источника и потому решилась уходить. – Спасибо большое, вы нам очень помогли.

До свидания.

– Ну-ну, – пробормотал он. Повертев визитную карточку в руках, дядечка подумал и сунул ее под кепку.

Я развернулась, сделала шаг по направлению к машине и впервые вдохнула полной грудью. Маринка побежала впереди меня, и вслед нам слышался все тот же местный шлягер: «Ой-ей, шире Вселенной горе мое!»

Очевидно, перспектива получить две бутылки красненьких в будущем вместо одной, но уже побывавшей в руках, великого горя нашего огородника не растопила.

Глава 6

Мы с Маринкой молча вернулись к машине.

Виктор встретил нас около моста, и тут только Маринка прервала молчание:

– Ну, все узнали, что хотели?

Ей не терпелось уехать отсюда, и, задавая этот вопрос, она, зараза, еще и намекала, что мы только зря потратили время, приехав сюда, разговор с вонючим пьяницей тоже ничего не дал.

– Мы узнали не все, а только то, что получилось, – рассеянно ответила я, прекрасно, конечно же, понимая все, что хотела сказать Маринка.

Виктор, внешне спокойный и невозмутимый, посмотрел на нас и кашлянул. Давно уже привыкшая к его манере изложения, я тихо спросила:

– Что случилось?

– В кустах слева, – сказал Виктор тихо, четко и не делая ни одного движения.

Мы с Маринкой при словах Виктора ойкнули и посмотрели, куда он нам сказал.

– Там труп? – спросила Маринка, обеими руками хватаясь за одну мою и начиная мерзко дрожать, словно увидела что-то ужасное. Крысу, например.

Я промолчала, но почему-то подумала о том же, о чем и Маринка. Ее нервозное состояние начало передаваться мне, и мне это не понравилось.

– Нет, не труп, – так же тихо сказал Виктор, – оттуда следят. Один человек. Скрывается.

У меня по спине пробежали мурашки, и я передернула плечами. Мне захотелось уехать отсюда сразу же и как можно быстрее.

– Никого не вижу, – задумчиво проговорила Маринка, смотря в заросли, расстилающиеся вдоль дороги.

Я вздохнула и подумала, что если бы нас хотели убить, то сделать это могли бы сейчас. А что? Стоим удобно, не шевелимся, смотрим в направлении засады, если она есть. Самый момент и стрельнуть.

Так как пока ничего не случилось, можно было думать, что убивать нас не собираются, но утешением это сработало слабым. Весьма скверное ощущение – знать, что за тобой подглядывают, и не знать, кто, и главное, с какого точно места.

– Ну, что мы здесь встали, как… – Маринка нервно передернула плечами. – Пошли к машине или хоть к чертовой матери, лишь бы не торчать здесь у всех на виду.

Мы быстро, крепко держась за руки, направились к машине. Не знаю, как Маринка, а я, пока мы шли, все шарила глазами по кустам, растущим вдоль дороги, и ничего не замечала. Маринка почти наверняка вела себя так же, как и я. Не такие уж мы и разные. Иначе и не дружили бы столько лет.

Виктор, неслышно идя позади, словно ниоткуда, возник около моего левого уха и прошептал:

– Кривую березу видишь?

Я поискала взглядом подсказанный мне ориентир, увидела березу с обломанной верхушкой и пошарила взглядом вокруг нее. Почти сразу заметила под березой блеск стекла.

– А я его знаю, – выпалила вдруг Маринка, раньше меня нашедшая нашего наблюдателя, – это тот самый экстрасенс, который приходил к тебе.

Тут я и сама уже разглядела и узнала господина Розенкранца, высунувшегося вслед за своим биноклем слишком уж высоко из-за кустов.

– Тьфу ты! – Я едва не сплюнула в самом деле на землю. И только врожденное аристократическое воспитание, полученное мною в родном районном центре русского Нечерноземья, удержало меня от таких неэстетических деяний. Сплюну в следующий раз, когда зрителей будет поменьше.

Розенкранц – а это, без сомнения, был он, – заметив, что его вычислили и, вероятно, узнали, замахал рукой, не говоря ни слова.

Мы с Маринкой переглянулись.

– Он хочет, чтобы мы подошли или, наоборот, ушли? – спросила Маринка, очень быстро восстанавливающая всю свою самоуверенность.

– Понятия не имею, сама не поняла, – сказала я, не испытывая огромного желания снова общаться с Розенкранцем. Я-то, в отличие от Маринки, уже неплохо знала, какой он зануда.

– Ну и прекрасно, – сказала Маринка, загораясь какой-то очередной дурацкой идеей, – будем считать, что я тоже не поняла. Значит, подойдем к нему!

– Зачем же? – Я начала сопротивляться, вовсе не желая тратить свои нервы на никчемный треп.

Чем нам может помочь Розенкранц? Расскажет очередную сказочку, а потом снова какая-нибудь дичь случится, вроде глюков у Балашова.

– Может быть, мы ему помешаем! – попыталась я унять Маринку. – Если ему этого как раз и не надо?

– Ну и что? – Маринка удивленно посмотрела на меня. – Зато узнаем, что он там делает с биноклем. Или у него даже подзорная труба… Ты видела когда-нибудь подзорную трубу? Я – нет. – Маринка, больше не растрачиваясь на разговоры со мною и получив явную и конкретную цель, отпустила мою руку и быстрым решительным шагом направилась к кривой березе.

Мы с Виктором, скрепя сердце, пошли следом за нею. Не оставлять же подругу одну в таком двусмысленном положении. А если Розенкранц буйный сумасшедший или просто маньяк?

К тому же мне и самой было интересно, что же он там делает. Место для пикника было не самым удачным.

Маринка только на секунду затормозила у края дороги и, быстро найдя еле видную собачье-кошачью тропу, пошла сквозь хватающие за края одежды веточки кустарника.

– Ну куда же она, – пробормотала я больше для Виктора, чем для себя. – Но не оставишь же ее совсем одну!

Обеспечив таким образом моральное прикрытие своим действиям, я шагнула вслед за Маринкой.

Почва в наблюдательном пункте Розенкранца немного уходила вниз, образуя что-то вроде достаточно обширной лощины, или, если говорить нормальным языком, а не высоким штилем, просто здесь была широкая, но не глубокая яма. Вот в этой-то яме и сидел, подложив под себя портфель, мой случайный магический знакомый по имени Игнатий Розенкранц.

Он неодобрительно покачал головой, когда наша делегация подошла к нему, и быстрым шепотом попросил:

– Пожалуйста, пригнитесь или присядьте! Вы вмешиваетесь в свободное истечение астрала!

– Здравствуйте, – тоном прирожденной принцессы в изгнании проговорила Маринка и, не доходя до Розенкранца нескольких шагов, встала у соседнего дерева. – Как хорошо в таком месте встретить хотя бы и случайного знакомого!

– Добрый вечер. – Розенкранц тяжело вздохнул, встал, не выпрямляясь, впрочем, полностью, и изобразил полупоклон. – Я здесь занимаюсь магическими ритуалами и прошу вас, пожалуйста, или полностью войдите в магический круг, или останьтесь за его пределами.

Я, появившаяся на поляне как раз после этих слов, удивленно осмотрелась, но никакого круга не заметила.

– Он условно проходит в двух шагах по периметру вокруг меня, – пояснил Розенкранц, – я провел его магическим жезлом в иной реальности.

Вы не сумеете его разглядеть. Он просто существует и все.

Ничего не оставалось, как поздороваться, встать рядом с Маринкой и не приближаться к Розенкранцу вплотную.

Заметно было, что наше общество господина декана факультета астрологии мало устраивает, но держался он прилично и даже почти не морщился.

Продолжая свои якобы научные занятия, Розенкранц с самым серьезным видом подобрал с земли причудливо переплетенную и изогнутую под прямым углом медную проволоку и зажал один ее конец в кулаке. Свободный конец проволоки повернулся к Маринке.

– Это волшебный пистолет такой, – шепотом спросила меня Маринка, стараясь отодвинуться от нацеленной на нее проволоки, – типа бластера?

Было ясно, что, с одной стороны, она, конечно же, сохраняет здравомыслие из последних сил, а с другой – ну чем же черт не шутит – старается не связываться с непонятными делами. Да и кому приятно, когда в тебя тычут проволокой.

Розенкранц даже не улыбнулся и с самым любезным видом объяснил:

– Нет, девушка, этот прибор называется «рамка». Рамка реагирует на энергетические влияния точно так же, как вот, например, эти деревья гнутся от ветра. Так же и рамка поворачивается в нужном направлении.