Крест на башне - Андрей Уланов

– Да потому, унтер, что дома у меня две дочурки остались… старшей как раз на днях семнадцать. Я и подумал – а вдруг ей тоже какой-нибудь Эрих Босса встретится?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Может, на мотоцикле оно и быстрее бы получилось, а только «кузнечик» мне больше нравится. И потом, с мотоциклом крюк бы пришлось делать до мостика, а на «кузнечике» р-раз – и напрямик, через поле. И вообще – привык я гусеницам больше доверять! Тем более что дорога знакомая – три дня назад как раз этим путем доктора нашего, господина Баруха вез, причем ночью. У мельника местного, пана Семецкого, жена рожать надумала, тот дернулся – ближайший местный врач километрах в двадцати будет, а наш лагерь – в пяти, по темноте выигрыш во времени очень даже значимый. Так что пришлось нашему батальонному эскулапу в роли акушера побыть – ничего, справился. Ну и мельник, соответственно, за сыночка Юрия, первенца, пять мешков муки в пользу батальона, а лично герру доктору – бутыль горилки, шнапса местного. Бутыль немаленькая, раза в три больше новорожденного – так что протиркой для скальпелей своих господин Барух теперь надолго обеспечен.

Влетел в деревушку – куры в стороны так и брызнули, и только затормозил, навстречу баба несется, визжит.

– Рятуйте, люди добри! Вбивають! Изю мово вбивають!

Я вообще-то по делу гнал – отыскать ротного и доложить, что пополнение обещанное вот-вот прибыть должно. Но вспомнил, что баба эта – жена трактирщика здешнего, по-местному, шинкаря, и решил сходить, поглядеть.

Завернул за забор, смотрю, а это как раз мой ротный, оберлейтенант Розенбаум, шинкаря левой рукой за рубаху держит, а правой методично так, смачно и с чувством избивает. У того уже и шнобель давно набок свернулся, юшкой полрубахи заляпано, даже на перчатку попало, а лейтенанту все мало.

Подошел я, встал рядом – не мешать, конечно, раз оберлейтенант бьет, значит, за дело. А просто посмотреть – интересно же. «Обер Мойша», он, когда не в бою, человек исключительно мирный, даже когда ремонтников материт, и то вполголоса и уважительным тоном.

Стою, смотрю. Рядом еще пара дядькив местных встала, но разнимать не торопятся, наоборот, кивают одобрительно. Потом краем глаза блеск в лопухах засек, наклонился: бутыль полупустая посреди лужицы валяется и запах от нее… лично я бы такую отраву на тараканов лить побоялся, a ну как паров нанюхаюсь, да тапочки откину? Эге, думаю, а ведь «Обер Мойша» – и впрямь добряк. Это ж «умышленное снижение боеспособности», саботаж в чистом виде, за такое и на яблоню можно.

С минуту еще обер-лейтенант шинкаря этого несчастного метелил, потом, наконец, перчатку разжал и тот, как стоял, точнее, болтался на перчатке этой, так мешком и осел. Розенбаум его еще сапогом напоследок приложил и ко мне обернулся.

– Вот из-за таких пархатых жидов, нас, евреев, и не любят.

И такая горечь в его голосе звучала… Я откозырял, доложил, что собирался: так, мол, и так, в пятнадцать сорок намечено прибытие техники, а в шестнадцать двадцать – прилагающегося к ней личного состава. И от себя добавил, что надо бы прежде всего насчет дележки пополнения обеспокоиться, потому как технику нам все равно чужую не дадут, а вот народ приличный растащат запросто.

Оберлейтенант руку вскинул, на часы поглядел – без пары минут два было, увидел перчатку заляпанную, скривился, начал глазами по сторонам шарить, пока я ему лист лопуха не протянул.

– По разделу пополнения, – тщательно вытирая руку начал отвечать он, – мы все уже вчера у майора решили. Первые сливки гауптман Зиберт снимет, потом мы, ну а что после нас останется – в две первые роты. Ну и внутри роты, – тут он усмехнулся, – отбирать будем по старшинству – сначала я, потом вы, взводные, а потом остальные. – И добавил: – Меня как раз техника больше волнует – что за хлам эта «группа сбора и восстановления» по полям наискала. Ты на машине, Эрих?

– На «кузнечике».

– Сойдет. А ты, – это уже шинкарю, – гнида лысая, если еще раз хоть одному солдату свою пейсаховку клопоморную толкнуть попытаешься… я твой шинок учебной целью назначу. Пошли, взводный.

Насчет техники ротный, как оказалось, зря волновался. Не знаю, как эти ребята из «восстановления» сумели, но машины, наши я имею в виду, а не для первых рот, выглядели, словно прямо с завода. Десять тяжелых панцеров на роту. Соответственно мой взвод – это целых три «смилодонта», версия «фу». Смилодонт, поясняю специально для тех, кто вроде меня раньше «в панцере», то бишь в естественных науках не силен, вымершая черт-те когда зверюга с клычищами неимоверной длины. Изображен на обложке соответствующего наставления. Черно-белый, правда, рисунок, да и печать не очень, но заценить зубки можно. Ну и опять же, даже самый тупой ремонтник спросонья не перепутает.

Говорят, после того, как всякие обычные хищники, типа волков и львов лет за пять до войны закончились, – техники-то много, а поименовать все хочется красиво и грозно, – в Имперском Палеонтологическом институте целый отдел от мобилизаций прикрыли – всяческих ископаемых чудищ для названий подбирать. На страх врагам и к вящей радости личного состава, который через это дело тоже к науке приобщается.

Потому буду я кататься на «смилодонте», а прикрывать меня будут штурмовые орудия типа «триператопс», они же, по-простому говоря, «триппер». Хорошо хоть, моего зверька в «сифилиса» не переиначили, а то вовсе получилось бы нечто непотребно-венерологическое.

Мне до сих пор на «смилодонтах» воевать не приходилось, – нас из средних сразу в «мамонты» пересадили. Но кому довелось, те хвалили. Простая, надежная машинка, с хорошей пушкой и подвижностью. Чего еще панцернику для счастья надо?

Позывной, правда, не очень… «Котенок-1» – ну не серьезно это.

А панцеры и впрямь как новенькие. Я, пока время было, их облазил, в одном только след и нашел. Дыра от попадания в МТО: ее, конечно, залатали, но след даже под краской виднеется. Интереса ради добыл линейку, замерил калибр: восемьдесят с пфеннигами. Значит, от бриттов подарочек вышел, в смысле, от союзнической поставки. У самих русских-то их любимые три дюйма, а дальше либо сто два, либо сто семь мымы, а восемьдесят – это английская 20-фунтовка, на «Колеснице» стоит и еще на чем-то. Два остальных – у одного внутри следы осколков заметны, а другой и вовсе без всяких видимых отметин. Я так прикинул – у него, скорее всего, башню целиком заменили.

Зато пополнение составом – просто швах!

Понимал я, конечно, что не фенриков из Куммерсдорфа нам пришлют. Но хотя бы австрийцев каких накопали…

Ага. Три раза. Русские – сплошняком!

Прошелся я вдоль этого строя раз, другой. Ну да, тот еще, откровенно говоря, контингент – а что делать? Другое меню тут не принесут.

Проще всего было, понятно, заряжающего выбрать. От него ни ума, ни фантазии не требуется, одна грубая сила – знай кидай. Углядел парня поздоровее, молодой, грудь колесом, в плечах косая сажень, стоит себе в строю и улыбается широко так, по-детски. Форма на нем новая, необмятая еще толком – из мобилизованных, видать, свежачок последнего улова. Подошел, ткнул его для пробы кулаком вполсилы по груди, эффект примерно как по лобовой плите садануть.

– Как звать?

– Рядовой Серко, пан кайзеровец.

Ох, чувствую, намаюсь я еще с этим ясноглазым дитем природы, пока нормальной субординации выдрессирую.

– До трех считать умеешь?

– Забижаете, пан кайзеровец. Нешто мы…

– А лево от право отличаешь?

– Ну дык…

– За моей спиной, – перебил я его, – вдоль кромки леса стоит десять панцеров. Твоя задача – добежать до них и встать прямо перед третьим слева. Понял?

– Ну… добежать, а дальше?

– Дальше, – зарычал я, – стоять и ждать. Пока новое распоряжение не воспоследует. Понял?

– А? Ну…

– Бегом!

Дальше в шеренге я еще одного занятного типа приметил. Лет тридцати, невысокий, плотный такой дядя, поверх гимнастерки кожанка накинута, но меня больше всего руки его заинтересовали. Точнее – цвет их, темный, точь-в-точь, как у наших механиков-ремонтников, которым всякая смазка, наверное, уже до самой кости въелась.

– Имя?

– Алексей Михеев.

– Панцерник?

– Танкист, – чуть заметно усмехнулся в ответ. – Приходилось. Но в основном «Джимми», разведывательная коляска от канадцев. 312-й отдельный разведывательный мотобатальон.

Голос его мне тоже понравился. Чуть с хрипотцой, спокойный, обстоятельный.

– Воевал где?

– Сначала Западный, потом Юго-Западный. Как Смута пошла – у Грищука, после – у Опанасенко. До ротного дослужился…

– А чего ж к нам решил вызваться? Понимаешь ведь, тут тебе и взвода не дадут.

– В курсе. Только, – вновь улыбнулся он, – я так прикинул, что лучше рядовым у вас, чем ротным у «синих». Для здоровья полезнее.

– Ну, это как посмотреть.

– Так и посмотреть. Снаряд в бою, он и мимо пролететь может, а вот «благополучник» куда реже мажет, особенно когда в затылок лупит.