Зубных дел мастер - Анатолий Федорович Дроздов

class="p1">[2] Причиной этих ограничений была невозможность обслужить большое число читателей — библиотеки в СССР были популярны. И книг не хватало.

Глава 4

4.

На работу Кир отправился пешком. От дома, где он жил, до поликлиники, куда его распределили из училища, всего лишь пара километров. Лезть в переполненный троллейбус не хотелось, а ходьба полезна для зубного техника — работа у него сидячая. Пройдя по улице Плеханова, он миновал большой пустырь с бегущим посреди его ручьем и выбрался к проспекту Рокоссовского. Пересек его по переходу, повернул налево и двинулся вдоль жилой застройки. По одной стороне проспекта стояли серые пятиэтажки, похожие на ту, в которой он снимал свой угол, на другой же возвышались девятиэтажные строения — куда длинней и с лоджиями вместо балконов, как у пятиэтажек. Дойдя к кинотеатру с названием «Салют», Кир повернул направо и по тротуару вдоль проезда дошагал до поликлиники, в которой и располагалось стоматологическое отделение. Ключ от раздевалки у него имелся. Достав из выделенного ему шкафчика белый халат, надел его поверх рубашки. Бросил взгляд на циферблат часов — до восьми осталось ровно пять минут. Он вовремя.

Покинув раздевалку, Кир прошагал по коридору и толкнул дверь с табличкой «Зуботехническая лаборатория »№ 1′. Встав за порогом, осмотрелся. Большая комната с десятком расставленных в несколько рядов столов. Столешницы пластмассовые со вставкой посредине из нержавейки, снизу — тумбы, у дальней стороны столешниц — полки. Есть выдвижные ящики и вытяжки для пыли и химических паров. Стул возле каждого стола. Его рабочее место посередине в том ряду, что справа.

Кир не остался незамеченным — с десяток любопытных глаз уставились на молодого техника. Кир им кивнул и двинулся к своему столу. Там, сев, стал открывать ключами ящики и тумбы. Их выдали ему еще до отпуска вместе с инструментами.

— Гляди, глухой явился, — послышалось за спиной. — Ну, будет тут теперь мычать.

Кир встал и оглянулся. Мужчина лет двадцати пяти смотрел на него и нагло ухмылялся. Другие техники прятали улыбки.

— Я с-с-слышу, — сообщил им Кир.

— Как? — удивился наглый техник.

— П-п-просто. Т-т-так ч-ч-что п-п-придержи я-я-язык.

— Так ты ж глухонемой! — обидчик явно растерялся.

— Излечился.

— Такого не бывает, — не поверил наглый техник.

Кир лишь пожал плечами. Тут в комнату вошла женщина лет сорока в таком же, как у всех, халате. В руке она держала конверты из серой, плотной, как картон, бумаги. «Старший техник Ковалева, — подсказала память донора. — Главная над всеми нами. Еще имеется заведующий производством, но он за оборудование отвечает и с техниками не работает». Ковалева занималась с донором до отпуска: выделила рабочий стол, снабдила инструментами

— Всем здравствуйте, — сказала старший техник. — Ага! Явился наш молодой специалист. Я вам работу принесла, и в том числе ему. Как только объяснить ему, что делать?

— Людмила Станиславовна, он слышит, — наябедничал наглый техник.

— Не может быть! — воскликнула Ковалева. — Он же глухонемой.

— Мы тоже думали, — развел руками тот же техник. — Он сам сказал, что нет.

— Что, правда? — обратилась к Киру старший техник.

— С-с-слышу, — подтвердил он. — Н-н-но г-г-говорю п-п-пока ч-ч-что п-п-плохо.

— Не могу поверить, — сказала Ковалева. — Прекрасно помню, как ты пальцами перед лицом махал, а я сидела, ничего не понимая. Хорошо, что был с куратором, и та переводила. С чего стал слышать?

— П-п-попал п-п-под м-м-молнию в д-д-деревне.

— Не может быть! Не врешь?

Кир расстегнул халат, затем — рубашку и показал ей «дерево» на коже. Другие техники не удержались: вскочили с мест и подбежали посмотреть. Кир не препятствовал, охотно демонстрируя след от удара молнией. Пусть видят — меньше будет разговоров о том, что донор сильно изменился. Хотя они его не знали толком, но все же

— Ох, не фига себе! — заметил наглый техник. — Могло убить. С другой же стороны — стал слышать и заговорил. Тебя по телевидению надо показать: в программе «Очевидное — невероятное».[1]

— Успокойся, Коновалов! — одернула его старший техник. — Нам только телевидения не хватало. — Как ты, Чернуха? — повернулась к Киру. — Работать можешь?

— Д-д-да, — ответил он.

— Тогда держи, — Ковалева протянула два конверта. Кир взял их. — Здесь слепки пациентов — коронки нужно сделать. Сумеешь?

— Учили.

— Как сделаешь, принесешь их мне. С работой не затягивай. Примерка пациентам назначена на послезавтра. Вопросы?

— Г-г-гильзы?

— В конвертах. Там с запасом. Но в следующий раз за гильзами придешь ко мне. Понятно?

Кир вновь кивнул и отправился за свой рабочий стол. Там вытряхнул из конверта слепки челюстей и прочитал написанную на конверте формулу. Несложная работа, да что там говорить — простейшая. Две коронки на верхней челюсти у одного из пациентов, а у второго — столько же на нижней. Понятно, почему ему такую выделили. Он в поликлинике новичок и что умеет, неизвестно. Придется постараться, чтобы завоевать доверие начальства и стать здесь нужным. Кир был к этому готов. В противном случае ищи себе работу, а где, какую, он не представлял. Малознакомая планета и мир, в который он едва вступил одним шажком. Одно он твердо знал, что в СССР работать обязательно. Здесь даже лозунг есть: «Кто не работает — не ест». Причем, не просто лозунг: тех, кто не хотел трудиться, как сообщил системник, могли и посадить в тюрьму.

Так, зубы. Зачем здесь надевают металлические колпачки на зубы, Кир знал от донора, еще из книги по стоматологии. Так сохраняют пораженные болезнью зубы от окончательного разрушения. Взяв слепки, Кир отправился в гипсовочную, где и отлил по ним из гипса челюсти пациентов, сразу поместив их в окклюдатор.[2] Вернувшись за рабочий стол, проверил их смыкание, отмоделировал, затем взял молоток, сбил слепки с окклюдаторов и вырезал ножом зубы, предназначенные для коронок. Пометил их карандашом, сходил опять в гипсовочную, где на основе получившихся моделей изготовил формы для литья. Провозился долго: гипс смачивал и заливал слоями, как требовала технология. Закончив, наконец, пошел в паяльную, где залил в формы легкоплавкий сплав. Хотя тот плавится легко, но «штампики», как называли здесь готовые отливки, выходят твердые.

На каждый из зубов он изготовил по два «штампика» — так нужно для работы. Увлекшись, Кир не следил за временем и с удивлением заметил,