Книга секретов - Жаклин Уэст

– Привет! – весело позвал ее отец из-под лестницы. – Есть тут у нас шестиклассница, желающая выбрать начинку для своей части пиццы с доставкой?

– Да! – крикнула в ответ Олив. Прикрыв краски влажной тряпкой и положив липкие кисти на противень, она помчалась вниз, прыгая через ступеньки.

– Как дела в школе? – спросила ее мама, отвернувшись от посудного шкафа, когда Олив вбежала из коридора на кухню.

– Нормально, – сказала Олив, тайком смахивая рассыпанную соль со столешницы на пол. – Но на дом много задали.

Миссис Данвуди просияла.

– На дом? – повторила она, выставляя на стол три тарелки.

– Мы можем чем-то помочь? – с энтузиазмом осведомился мистер Данвуди.

– Это по рисованию, – уточнила Олив.

Лица родителей вытянулись.

– Ну, иногда и в искусстве нужна точность, – не сдавался мистер Данвуди. – Есть ведь вопросы перспективы, точек схода и параллельных линий…

– Это портрет, так что там прямых линий вообще нет, – сказала Олив, и лица ее родителей вновь погрустнели. – И я могу его сама нарисовать. Но все равно большое спасибо.

И прежде чем мама успела ее попросить, Олив подхватила тарелки, пачку салфеток и поспешила в столовую накрывать на стол.

Миссис Данвуди улыбнулась ей вслед.

– И кто бы мог выдвинуть гипотезу, что мы произведем на свет художника? – тихонько спросила она мистера Данвуди.

– Вероятно, рецессивный признак, – улыбнулся в ответ мистер Данвуди. – Я бы классифицировал это как приятный сюрприз.

Но мистера и миссис Данвуди ждал бы куда больший сюрприз, если бы они могли знать, произведение какого именно искусства, с уже подсыхающими мазками, находится на кровати их дочери.

10

Проснувшись на следующее утро, Олив чувствовала себя хорошо. Говоря по правде, лучше, чем хорошо. Она чувствовала себя так, словно все ее тело накачали гелием, так что если бы она сейчас выпрыгнула в окно, то могла бы взмыть над Линден-стрит и глядеть вниз на зеленые и золотые верхушки деревьев, пока мягкий осенний ветер играл бы в ее волосах.

Она тихонечко отрепетировала лучший из своих страдальческих стонов.

– О-о-ох, – выдавила Олив. – О-о-ой.

Напротив, прислоненный к зеркалу трюмо, стоял наполовину готовый портрет родителей Мортона. Накануне вечером, не успели еще мистер и миссис Данвуди доесть и кусочка пиццы, как Олив уже прикончила свою часть и влетела обратно в спальню. Остаток вечера она трудилась над картиной, раскрашивая старомодные одежды, накладывая тени на руки, кисти, шеи и пальцы, пока папа не побарабанил пальцами по ее двери и не напомнил, что она уже на пятьдесят три минуты опаздывает ложиться спать. Олив так ушла в работу, что почти забыла о ссоре с Резерфордом. Даже Аннабель начала казаться не опасной, как оса, надежно запертая по ту сторону москитной сетки.

Олив было нужно лишь несколько часов, чтобы закончить портрет.

Она выпростала очки из-под воротника пижамы и водрузила их на нос. Фигуры на картине слегка пошевелились, повернув лишенные черт лица сперва в одну сторону, а потом – в другую. Олив быстро сняла очки – во-первых, потому что пустые, шевелящиеся лица немного пугали, а во-вторых, потому, что хотела оттянуть удовольствие от зрелища долгожданного воскрешения родителей Мортона. Конечно, призналась себе Олив, его настоящими родителями они не будут. Настоящих она так и не нашла, если их вообще можно было найти. Но эти родители будут ничуть не хуже – может, даже лучше. Если Олив правильно смешала краски, они будут, как живой портрет Аннабель: наделенные мыслями, личностями и воспоминаниями, но бессмертные и неизменные. В точности как сам Мортон.

Олив откинулась на подушки, прислушиваясь к голосам на другом конце коридора. Ее собственные родители все еще были в спальне – готовились к очередному полному примеров и уравнений дню.

Олив вновь испустила стон, на сей раз громкий.

– Мммммооаааааахххх, – простонала она, держась за живот. – Ааааааааууууууу.

Голоса на другом конце коридора умолкли. Мгновение спустя Олив услышала мамины шаги в коридоре.

В дверь негромко постучали.

– Олив? – позвала миссис Данвуди. Дверь со скрипом отворилась, и миссис Данвуди заглянула в комнату. – Ты в порядке?

– Я не очень хорошо себя чувствую, – пробормотала Олив.

– Что стряслось?

– Живот болит. И голова. У меня все болит, – застонала Олив, зажмурившись. – Может, дело в пицце…

– Ну, ты действительно очень быстро ее съела. – Миссис Данвуди присела на край постели. Она прижала ко лбу Олив прохладную ладонь, что было приятно, хотя никакой температуры у Олив и в помине не было.

– Я не думаю… – проговорила Олив, притворяясь, будто задыхается, – не думаю… что… смогу… сегодня добраться до школы.

Она подглядела за миссис Данвуди сквозь ресницы.

Мама кивнула.

– Позвоню на математический факультет и предупрежу, что сегодня меня не будет. Поскольку я уведомляю их поздно, мои занятия придется отменить, но…

Олив резко открыла глаза.

– Нет! – воскликнула она намного более здоровым голосом, чем ей полагалось. – В смысле… нет… – и со стоном притворщица снова прикрыла веки. – Тебе вовсе не обязательно им звонить. Ты должна пойти на работу. Я прекрасно справлюсь одна, просто хочу отлежаться и выспаться.

Миссис Данвуди нахмурилась.

– Не хочу оставлять тебя одну, когда ты болеешь.

– Думаю, дело всего лишь в пицце. Правда. Если мне станет хуже, я позвоню тебе на кафедру, обещаю.

Лоб миссис Данвуди и не думал разглаживаться.

– Хочешь, я позвоню миссис Дьюи и попрошу ее зайти посидеть с тобой?

– НЕТ! – можно сказать заорала Олив и снова откинулась на подушки, надеясь, что усилие, затраченное на почти что вопль, заставило ее выглядеть достаточно выдохшейся. – Все со мной будет в порядке, – тяжело дыша, проговорила она. – Я просто хочу побыть одна.

Из-под полуопущенных ресниц она покосилась на портрет. Голова отца Мортона несколько скособочилась. Это надо будет исправить.

– Что ж… – с сомнением протянула Миссис Данвуди, медленно поднимаясь. – По пятницам я заканчиваю в полдень. Сразу после этого я пойду домой, что значит, что я буду здесь к двенадцати часам восемнадцати минутам дня.

Олив слабо улыбнулась маме.

– Хорошо.

– Но если начнешь чувствовать себя хуже, немедленно звони мне и миссис Дьюи. Договорились?

– Договорились, – сказала Олив, закрывая глаза.

– Отдыхай, – шепнула миссис Данвуди. – Мы запрем двери. Никого не впускай.

В животе у Олив забулькало от страха, и на долю секунды ее и правда замутило.

– Не пущу, – прошептала она в ответ.

Дверь спальни тихо щелкнула, закрываясь. Олив лежала неподвижно, вцепившись в одеяло, пока внизу шипела кофеварка, гремели портфели и, наконец, с грохотом захлопнулась тяжелая входная дверь. Она ждала, пока не услышала наконец шум отъезжающей машины.

Олив вскочила и пинком отшвырнула одеяло. Она бросилась к холсту, думая лишь об ожидавшем ее приключении, не вспомнив о том, как надо спрыгивать с матраса и что надо заглянуть под кровать. Из зеркала трюмо на нее глядело собственное улыбающееся лицо. Олив проверила противень, все еще прикрытый влажной тряпкой. Краски в плошках выглядели гуще, чем вчера, но засохнуть пока не успели. Олив покосилась на часы у кровати. У нее чуть больше пяти – нет, четырех – часов, пока мама не вернется. Придется работать быстро.

Она заметалась между тумбочкой и трюмо, готовя кисти, краски и холст, а затем снова запрыгнула на постель и положила холст на колени. Олив смешала немного коричневато-персиковой краски и принялась трудиться.

Она выправила слегка кривоватую голову мужской фигуры и только-только приступила к контуру носа, как спиной почувствовала опасность. Олив пронзило короткое и острое чувство тревоги.

Кто-то шпионил за ней.

Олив медленно повернула голову к двери спальни – двери, которую, как она помнила, только что закрыли, – и встретила взгляд единственного ярко-зеленого глаза. На месте второго красовалась небольшая кожаная повязка. К ней в гости заявился Капитан Черная Лапа.

Олив украдкой, насколько это было возможно, набросила тряпку обратно на противень.

– Харви! – ахнула она. – Ты меня напугал.

– Точно, – гордо рыкнул кот. – Любая сухопутная крыса страшится одного вида грозного Капитана Черной Лапы.

– М-м, – задумалась Олив.

– И что это ты допоздна прохлаждаешься в постели столь славным пятничным утром? – вопросил кот, наклонив голову.

Олив предпочла обойти этот вопрос.

– Ты знаешь, что сегодня пятница? – уточнила она. Харви частенько производил такое впечатление, будто не знает, какой век сейчас на дворе, не говоря уж о днях недели.

– Само собой, знаю, – возмутился Харви. – Нынче пятница, девятое сентября, тысяча семьсот двадцать пятого года.