Экспедитор - Игорь Негатин

– Один из моих помощников недавно умер, – сказал он. – Он был старателен, но глуп, за что, собственно, и поплатился. Здесь не так уж много образованных людей, чтобы я позволял тебе махать киркой среди всего этого сброда. Будешь десятником, и смотри мне… – Федерико покачал пальцем перед моим носом.

Это происшествие не только увеличило мое жалованье, но и улучшило условия жизни. Мне отвели место в другой палатке, в которой ночевали всего три человека. Кормили из общего котла, так что от чечевичной похлебки с запахом говядины избавиться не удалось.

С рабочими контакт налаживался труднее. Местные привыкли к силе, и если начальник не размахивает плетью и не ругается, то его считают слабаком и откровенно игнорируют. Махать плетью я не собирался. Собрал свою десятку и объяснил, что орать, надрывая горло, не стану, но тому, кто будет филонить, вышибу вечером несколько зубов. Для начала. Меня не поняли. Подкрепил слова делом. Виновный долго харкал кровью, но это подействовало, и рабочие начали шевелиться гораздо активнее. У южан, как правило, низкий болевой порог. Достаточно дать им в зубы, чтобы они перестали возмущаться и начали охать, изображая умирающих.

Не знаю, будет ли вам интересно, но расскажу немного о лагере, в котором я поселился. Палаточный городок из десяти навесов, сделанных из грубой парусины, где работало около пятидесяти человек. Пять европейцев, прибывших вместе с Линаресом, и сорок наемных рабочих. Работы проводились в семи километрах на восток от Базалета. Здесь, в районе предгорья, три года назад была найдена мраморная статуя, изображающая женскую фигуру. Не Венера, конечно, но, по рассказам очевидцев, нечто «венерическое» присутствовало.

Ее нашел один из крестьян и был так разумен, что догадался продать ее в городе. Спустя два года прибыл Федерико. Он работает уже год и, судя по его энтузиазму, надеется найти нечто необычное. Под находки отведены две большие палатки, рядом с которыми постоянно находится охрана, но самое ценное Линарес отвозит в город, чтобы сдать на хранение местному губернатору, с которым он в хороших отношениях.

Так произошло и в тот день. Утром начальник вызвал меня к себе. Он показал ружье и ремень с подсумками, который здесь носили на манер бандольера:

– Умеешь с таким обращаться?

– Думаю – да, сеньор.

– Тогда бери карабин и седлай лошадь. Поедешь со мной в Базалет-де-Энарьо.

Уже через полчаса мы сели на лошадей и отправились в город в сопровождении двух молчаливых и хорошо вооруженных спутников. Позади ехала тяжело нагруженная повозка, запряженная парой лошадей. Ехали медленно, а поэтому Линарес все косился в мою сторону и пытался выведать подробности моих злоключений. Меня интересовали другие вопросы. Какие? Дело в том, что помощника, который так неожиданно скончался, здешние рабочие называли Рыжим…

Когда мы добрались до резиденции губернатора, Линарес обвел нас взглядом, показал кулак и нахмурился:

– Меня пригласили отобедать, так что до вечера вы свободны. И только попробуйте мне напиться, черт бы вас побрал! Лошадей и повозку оставите здесь!

Я только головой покачал. Делать мне больше нечего! Тем более что здешнее вино не прельщало. Что бы ни говорили про знаменитые испанские вина, в эти времена они были отвратительными. Или это у меня вкус испорчен? Спорить не стал. Развернулся и пошел к воротам, где маялись от жары и безделья несколько солдат в уже известной вам форме. Разве что чехлы на пробковых шлемах были не такими пыльными. Мои молчаливые спутники тоже не стали задерживаться, но повернули в сторону портовых кабачков. Каждому свое…

После небольших раздумий я отправился в торговую часть Базалета. Надо было кое-что продать и купить одежду. От меня воняло, как от вокзального бомжа! Кстати, здешний народ тоже не благоухал фиалками. Этим грешили все – от бродяг до знати. Разве что от богатых несло не только по́том, но и туалетной водой с очень резким запахом, что, по уверению классиков, «воздуха тоже не озонировало». Вши и гниды встречались повсеместно. Разница только в количестве. Как ни старался, я тоже подцепил эту гадость и мечтал о банях. Они здесь были. Наследие от прежних хозяев – мавров.

В городе я ориентировался очень плохо, так что пришлось поинтересоваться у одного из прохожих. Услышав от европейца арабскую речь, старик-мусульманин просветлел лицом. Он приветливо закивал и даже проводил, чтобы я не потерялся в узких улочках, которые могли закончиться тупиком. Тупиком, где вас встретят несколько хмурых персон, предлагающих взглянуть на их перочинные ножики длиной с хорошую саблю.

Лавка, в которую я заглянул, торговала всем подряд: одеждой, медной посудой, обувью и даже пучками высушенных трав, сваленных на каменный прилавок. Толстый торговец с заплывшими от жира глазами важно надулся и окинул мою фигуру оценивающим взглядом. Судя по всему, он был невысокого мнения о моих покупательских способностях.

– Ас-саляму алейкум ва-рахмату-Ллах[2], – кивнул я.

Купец удивленно хмыкнул, но тем не менее наклонил голову и ответил:

– Уа-алейкум ас-салям… Чем могу помочь?

– Для начала хотел бы купить одежду.

Торговался старик так, что у меня начала болеть голова, но что оставалось делать? Хоть эти земли и принадлежали испанцам, нравы здесь были еще мусульманскими. Мы торговались не меньше часа, прежде чем купец смахнул со лба пот и предложил выпить чаю. То ли это комплимент моему упрямству, то ли он и правда умаялся, бедняга.

Жалованье у меня было небольшим, но я уже мог себе позволить некоторые покупки. Вот и приобрел после утомительного торга две пары холщовых рубах, широкий кожаный пояс с двумя потайными карманами и штаны из парусины. Купил бы и больше, но кошелек не бездонный, а деньги приходилось экономить. Когда мы закончили, я направился к дверям, но вдруг остановился и прикоснулся рукой ко лбу, словно вспомнил нечто важное. Торговец выжидающе прищурился.

– Я прибыл издалека и не знаю, у кого попросить совета по поводу камня, который мне напоминает о родине. С радостью его хранил бы и дальше, но обстоятельства не позволяют этого делать. Вы не подскажете, к кому мне обратиться?

– Нет нужды далеко ходить. – Он развел пухлые ручки. – Можете показать камень мне, и если он и правда хорош, то нам останется лишь обсудить цену…

Через час, продав один из найденных на убитом камней, я подходил к баням. Подозреваю, что купец изрядно меня надул, но кто из нас без греха? Тем паче что причин жаловаться не было. Отделавшись от одного камня, я купил пару отличных сапог из рыжей кожи и жилет, доходивший почти до середины бедра. В общем – приоделся немного. Хотел купить и шляпу, но такого товара в лавке не оказалось. Ладно, обойдемся платком. В кармане позвякивали четыре серебряные монеты с арабской вязью, которые ходили здесь наравне с испанскими. Еще одну – золотой эскудо – убрал в кошелек. Если подсчитать все мои финансы, то на данный момент у меня было двадцать шесть серебряных монет, не считая золотого и пригоршни меди. Для сравнения: мое недельное жалованье – пятнадцать серебряных реалов, или двадцать два арабских дирхема.

Бани впечатляли. Традиционно здешние бани состояли из трех или четырех залов. Это высокие каменные здания со сводами в виде куполов и с множеством колонн, увенчанных капителями. В первом зале находились купели с холодной водой, во втором – с теплой и так далее, пока вы не попадали в зал с горячими ваннами, где уже сновали торговцы, разнося еду и напитки. Вин, как вы понимаете, не предлагали. Европейцы здесь редкие гости, а местные предпочитают арабское питье. Чай, лабан и нечто похожее на камар ал-дин – напиток, изготовленный из сушеных абрикосов. Я провел здесь больше трех часов, избавляясь от въевшейся в кожу грязи и паразитов. До конца не избавился, но все равно стало легче…

12

– Глупцы! – фыркнул Линарес и пьяно покачнулся в седле. – Эти недоумки попирают несметные богатства, валяющиеся прямо в пыли, но даже и не подумают нагнуться, чтобы их поднять! – Он сжал кулак и выставил его перед собой. Немного помолчав, тяжело вздохнул и обреченно махнул рукой. Обед у губернатора, судя по его виду, прошел не лучшим образом.

– Какие-то проблемы, сеньор?

– Проблемы? У меня нет проблем, Серхио! Не будь я Федерико Гарсия Линарес, черт меня раздери, найду управу на этих властительных недоумков!

– Как скажете…

Судя по выпученным глазам и растрепанному виду, он был настроен очень решительно. Так решительно, что заснул прямо в седле, и мне приходилось присматривать, чтобы он не свалился на землю.

Пока он дрых, у меня была возможность подумать про Рыжего, сдохшего в подземелье. Итак… Тип лица у этой твари был вполне европейским. Я бы даже сказал, что он англичанин. Имени рабочие не назвали, а расспрашивать не хотелось. Прибыл сюда вместе с Линаресом или появился до этого – неизвестно. Темная лошадка. Очень темная.