Альтернатива выживанию. Введение в психосинтез - Иван Стригин

Получается, что секторы бессознательного изолированы не только друг от друга, но и от нас. Мы растем и развиваемся, чему-то учимся, меняемся – а высшее и низшее бессознательное остаются существовать в своей первоначальной рафинированной форме.

Спонтанно мы не воспринимаем мир таким, какой он есть, нам вместо одной пары очков как будто нужны три пары. Через первую мы видим мир «нормальным» – относительно комфортным, относительно привычным, нейтральным. Вторая пара – это «черные очки», через которые видно, как все плохо и «мы все умрем», а третья – «розовые», показывающие мир, в котором, как в одном мультике, «пони питаются радугой, а какают бабочками».

Эти две картины – черная и розовая – настолько энергетически заряжены, что могут казаться гораздо более реальными, чем мир вокруг. И циничные пессимисты, и восторженные наивные идеалисты глубоко убеждены в том, что они знают какую-то глубокую, фундаментальную истину, которая помогает им увидеть реальное положение дел. Это касается не только того, как мы видим фигуры своих родителей: мы разделяем таким образом восприятие себя, других, мира, вселенной, времени, Бога. И это не просто два способа видения, которые нам доступны: это разделение происходит гораздо глубже, за пределами сознания и воли, – там, где мы соприкасаемся с Основой бытия.

Когда мы получаем доступ к своему высшему бессознательному, это всегда потрясающий опыт бесконечной свободы, безграничного пространства внутри, полного включения в мир, это неописуемая радость от соприкосновения с какой-то совершенно другой реальностью. И мы действительно воспринимаем это как другой мир, как божественное присутствие или благословение. В то же время все эти вещи есть у нас прямо сейчас, в своей скрытой форме, и этот мир «божественного присутствия» – это и есть мир, в котором мы живем и от которого мы в этих аспектах изолированы.

Опыт погружения в низшее бессознательное похож на описанный тем же ощущением тотальности. Это абсолютное одиночество, презрение ко всему, невыносимая боль, по ощущениям продолжаться так будет всегда и т. д.

Эта тотальность в обоих случаях не позволяет увидеть в тот же момент противоположный полюс. Это или блаженное растворение в мире, или выброшенность из мира, и в таком виде эти переживания крайне сложно интегрировать, они как будто разрывают нас изнутри.

Но жизнь на самом деле не бывает ни исключительно полной радости, ни исключительно полной горя. При этом она и не нейтральна: в ней смешаны горе и радость, боль и счастье, потери и встречи, и многое другое.

Мы можем получить целостное видение только постепенно, шаг за шагом сближая эти два наших полюса. Само собой, это требует очень большой работы.

Динамика

Поскольку такая работа предполагает обнажение наших ран, мы бессознательно защищаемся от проникновения в сознание не только боли, но и радости. Например, говорим себе, что мы слишком стары, чтобы заняться чем-то, что нам интересно. Или, наоборот, делаем саморазвитие своей главной жизненной задачей и требуем от себя просветления в кратчайшие сроки – воспитывая у себя отвращение к трансперсональному опыту.

Но даже вытесненные, оба сектора оказывают большое влияние на нашу жизнь, и это достаточно легко обнаружить в себе. Попробуйте найти в своей жизни нечто, что вы делаете по ощущениям против своей воли, но не делать почему-то не можете. Это может быть и какая-то явная зависимость – например, курение или алкоголь. Возможно, это будут покупки ненужных вещей или неумеренное потребление пищи, тотальный контроль над детьми или слежка за партнером, секс с часто меняющимися партнерами, жизнь в интернете или посещение многочисленных тренингов «личностного роста». У каждого найдется что-то свое.

Теперь попробуйте представить себе, что прямо сейчас, когда вы читаете это предложение, вам хочется сделать именно это. Очень хочется, и, в принципе, это можно было бы сделать. Но не делайте этого. Просто сидите на месте и чувствуйте, как вам этого хочется, как желание нарастает и заполняет вас. Это может быть немного неприятно – попробуйте заглянуть глубже в это чувство: как чувствуется это «неприятно». Что это за неприятное чувство, что вызывает желание, с которым вы не можете совладать?

Очень многие люди находят в этом одиночество, брошенность, бессилие, бессмысленность, стыд, напряжение. Эти чувства, выраженные в словах на бумаге, пугают нас куда меньше, чем когда мы на самом деле испытываем их, поэтому важно найти именно то чувство, которое испытываете вы.

Теперь вернемся к моменту, когда мы почувствовали наше желание. Попробуйте почувствовать его еще раз, но теперь представьте, что вы ему следуете. Представьте это в деталях и почувствуйте, как это переживается. Наблюдайте за этим чувством. Что оно вам дает?

Ответ, который часто дают на этот вопрос: комфорт, радость, отсутствие тревоги, удовлетворение, освобождение, смысл, возможность подурачиться, чувство принятия. Даже в случае с тяжелым алкоголизмом и наркоманией на этом полюсе находится умиротворение, спокойствие, чувство, что все хорошо.

Через наши большие и маленькие зависимости мы избегаем чего-то и к чему-то стремимся. Но при этом не уходим от первого и не приближаемся ко второму: переедание опустошает вместо того чтобы наполнить, а травматичные отношения, в которых мы остаемся из страха почувствовать одиночество и отверженность, не приносят желаемого чувства принятия, которое ускользает от нас. Это своего рода магнитное поле, в котором нас отталкивают одновременно и нижний полюс, и верхний. И как бы она нас ни разрушала, такая динамика хорошо служит своей цели: избежать столкновения с собственной раненостью.

Поскольку все мы ранены по-разному, то и зависимости есть у каждого свои. Объект зависимости непринципиален, важно только то, чтобы он помогал избегать встречи с небытием. Пристраститься можно даже к такой, казалось бы, высокодуховной практике, как молитва или медитация, если в этом состоянии мы можем вновь и вновь испытать единение с высшим миром или с Богом, и отрешиться от мира, который ощущаем как греховный или иллюзорный.

Трансперсональное расстройство идентичности

Многие люди, испытав такое единение, начинают противопоставлять себя миру. Получив глубокий религиозный или мистический опыт, они считают себя наделенными правом действовать исходя из этого опыта, даже если это и имеет следствием насилие по отношению к другим. Это могут быть внешне очень вдумчивые люди, уверенные в своей моральной правоте и ответственности.

Происходит идентификация с полученным опытом высшего бессознательного – трансперсональная идентификация (the transpersonal identification). Прикоснувшись к такому рафинированному добру, радости и красоте, каждый из нас может подумать, что это и есть настоящее, правдивое, то, к чему мы все идем всю свою жизнь. И – о чудо – мы дошли, и теперь либо хотим вразумить «недошедших», либо и вовсе считаем их ни на что не годными недочеловеками.

В таком случае мы обесцениваем других, и, действительно, часто можно услышать в этом контексте слова «недочеловек», «сатанинский», «нечистый», «греховный». Одновременно мы получаем доступ к чувству правоты и уверенности, которые также есть в нашем высшем бессознательном.

Все люди, пережившие трансперсональный опыт, в той или иной мере идентифицируются с ним. Но проблема возникает не из-за самого опыта, который может быть действительно глубоко затрагивающим нас, а из-за того, как мы этот опыт впоследствии интегрируем. Если мы используем его для расширения нашей картины мира, он делает нас ближе к себе. Если же мы за счет такой идентификации диссоциируем с собственным травматическим опытом, это создает опасность религиозного фанатизма. Джон Ферман назвал этот феномен трансперсональным расстройством идентичности (the transpersonal identity disorder, TID).

Совсем необязательно оно будет проявляться в поджигании себя во имя добра. Часто трансперсональное расстройство идентичности выглядит более мирно: как склонность минимизировать свои нужды, обесценивать свои естественные желания и потребности во имя какой-то высокой духовной цели, одновременно внутренне запрещая себе испытывать «низкие» чувства – например, гнев или сексуальное возбуждение.

Или это может быть зависимость от духовных практик, медитации, в сочетании с убеждением в том, что мы переросли свои старые травмы, и их больше у нас нет. Эти и многие другие способы объединяет предубеждение и часто заносчивое отношение к тем людям, которые «не доросли» до понимания открывшихся нам «великих истин».

Здесь важно понимать, что независимо от того, в какой форме и с какой интенсивностью проявляется такой фанатизм, он всегда основан на реальном персональном опыте, который не стоит обесценивать. Фанатизм сужает картину мира, концентрируясь исключительно на опыте высшего бессознательного, но и обесценивание будет делать то же самое, исключая такой опыт, делая его менее значимым.