(не)ваша девочка (СИ) - Арина Арская

У меня холодок между лопаток бежит от его низкого и урчащего, как у жабы, голоса.

— А я тебе тоже не школьник, — Тимур щурится, и его лицо становится жестким.

Рома молчит, но его безмолвие пугает так же, как и тихие слова Тимура. Глаза ледяные, лицо спокойное, взгляд прямой. Два молодых хищника напротив обрюзгшего крокодила.

— Мне нравится эта игра, — Петр Романович откидывается назад. — Такой накал страстей и напряжение. В общем, повышаю ставки.

Смотрит на маму и ухмыляется:

— Введем новую переменную в наши переговоры.

— Что?

— Мне кажется, что это неправильно, — Петро Романович отряхивает рукав пиджака. — Машину разбил Андрюша. Хорошо так разбил, шины исполосовал и помочился в салон…

— Что?! — у меня брови на лоб лезут.

Тимур медленно моргает и поглаживает подбородок:

— Неожиданно.

Мама опускает красные и заплаканные глаза и стискивает в пальцах платок.

— Я придерживаюсь мнения, что детей надо воспитывать и учить ответственности, — Петр Романович закидывает ногу на ногу. — Так? — и не мигая смотрит на маму. — Вы же педагог, верно?

— Верно, — Рома кивает. — Ближе к делу, Петр. — Очень любопытно узнать ваши методы воспитания.

— Ноги переломать… — шепчу я.

— Ноги? — Петр Романович смеется. — Как это мне поможет привести машину в порядок?

— Не знаю.

— Я предлагаю почку у Андрюши вырезать, — Петр Романович широко улыбается. — У него же их две? Одна будет моей. Я ищу донора для отца.

Мама в ужасе смотрит на Петра Романовича, а затем на меня и вся трясется. Я обескуражена словами гостя:

— Важно, Анна, мне нужна почка именно твоего брата. Ну что, теперь у нас три варианта на выбор. Деньги или почка?

— Деньги, — сипло отзываюсь я.

— Ну и где они? — Петр Романович хмыкает.

— Мама, продавай квартиру, — сдавленно шепчу я.

— И барабанная дробь, — Петр Романович тарабанит по столу и рявкает, — она в залоге!

Мама вскрикивает и воет в платок. Я прихрамывая подхожу к столу и медленно сажусь на табуретку, опираясь руками о столешницу, чтобы не упасть.

— Как в залоге?

— Люди с одной почкой живут… — начинает Тимур.

— Если не будет осложнений, — Петр Романович ухмыляется.

— Он несовершеннолетний, — Рома хмурится. — И не близкий родственник. И операция будет незаконной, так?

— Это уже мелочи, — отмахивает Петр Романович.

— Мама, — цежу сквозь зубы, — как квартира в залоге? Мама…

— Он останется инвалидом, Анечка, — хлюпает носом мама. — Или умрет на операционном столе.

— Не стоит исключать и такое развитие событий. Любая операция — это риск, — соглашается Петр Романович и шипит ей в лицо, — он обоссал мою машину, сука ты тупая. Да я у него и печень лично выну!

— А разве не вашего сына? — Тимур вопросительно изгибает бровь.

— Но машину купил я, — рычит Петр Романович.

Могу ли я отправить младшего брата на операцию, чтобы его почка досталась старику? Я согласна, что надо учить капризных детей ответственности, но не через то, чтобы лишать их органов.

— Ты записала Андрея к психологу? — я складываю ладони в лодочку на столе и смотрю исподлобья на мать.

Кивает и громко всхлипывает. Шарится в сумочке, достает телефон и дрожащими пальцами касается экрана.

— Договорилась с нашим школьным психологом, — мама показывает мне переписку в мессенджере, — ее муж работает в реабилитационном центре для трудных подростков. Он его возьмет. Аня… Я его ремнем загоню туда…

— Деньги или почка? — Петр Романович стучит пальцами по столешнице.

Его забавляет вся эта ситуация. Он ею наслаждается и смакует каждую слезинку моей мамы.

— Деньги или почка?

Глава 20. Рыночные цены

— Почему тут нет Андрея? — тихо спрашиваю я маму. — Ему бы было полезно посидеть тут с нами на таких важных переговорах.

— Аня, он напуган. Он же…

— Ребенок? — вопросительно заканчивает фразу Рома

Петр Романович хмыкает, и невесело отзываюсь:

— Но и вашего сына тут тоже нет.

Он в возмущенном недоумении смотрит на меня, и Тимур говорит:

— Он тоже, видать, еще ребенок, если за него папка впрягается.

— Почка или деньги? — шипит на меня Петр Романович. — Я человек занятой, Анна, а ты тянешь время.

Смотрю на маму, а у нее давно готов ответ. Как хочется встать и послать ее далеко и надолго. Пусть что будет, но тогда это была бы не я. Одинцова Анна так не поступит, потому что она любит брата-идиота, хоть и готова сама задушить его голыми руками.

— Ты ведь подозреваешь, как именно они будут требовать с меня долг?

— Да тут и ежу понятно, — Петр Романович ухмыляется.

— Я хочу услышать это от мамы, — я щурюсь. — Ма…

Мама отводит взгляд. Все она понимает.

— Сумма долга? — перевожу взор на Петра Романовича. — А то я не в курсе.

— Сто тысяч, — он цыкает, — зеленых.

— Простите? — у меня глаза так широко никогда не распахивались. — Это можно новую машину купить.

— Милая, — Петр Романович ласково улыбается, — во-первых, такую не купить. Во-вторых, ремонт элитного авто, у которого обмочили весь салон, дело дорогое. А, в третьих, накинул сверху за моральный ущерб. Будешь ерепениться, подниму до двухсот.

— Хорошо, остановимся на двухстах тысячах, — Тимур скрещивает руки на груди.

Петр Романович удивленно вскидывает бровь. Мама всхлипывает.

— Пусть ерепенится, — Роман пожимает плечами. — Мне любопытно, к чему она ведет.

— Раз я товар, — я поглаживаю ладони, — то я должна оценить себя. Сколько стоит девственность?

Мама краснеет и в осуждении смотрит на меня. Ой, ну надо же. Я себя веду неприлично и должна молчать тупой овцой. Лицо Петра Романовича растягивается в улыбке:

— А девочка-то… не промах.

— Сколько? — обращаюсь я к Роме. — Вы же у нас по эскортницам бегаете и в курсе всего этого.

— Тебе рыночные цены или фантазии девочек? — спокойно отзывается Тимур.

— Рыночные, — я перевожу взгляд на