Откровенно говоря. Интимные секреты, которые можно доверить только сексологу - Марта Шарейко

ПСИХИКА 15-ЛЕТНЕГО ПОДРОСТКА ПО СРАВНЕНИЮ С 18-ЛЕТНИМИ – ЭТО ПРОСТО МИННОЕ ПОЛЕ. ВЕДЬ ЭТО ВРЕМЯ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ КАЧЕЛЕЙ.

– Конечно, у подростка еще не сформировалась личность, идентичность, не только половая, а вообще. Он не знает, кто он, чего он хочет, чего он сто́ит. Кроме того, процедуры при смене пола очень сложные: требуется психиатрическая диагностика, потому что нужно исключить психические нарушения, которые могут вызывать проблемы идентификации. Но даже если мы предположим, что столкнулись с психически здоровым подростком, еще слишком рано что-либо предпринимать, необходимо время.

– И ОСТАЕТСЯ ФИНАНСОВЫЙ АРГУМЕНТ.

– Чтобы изменить пол, нужно иметь деньги. И я даже говорю не столько об операциях, сколько о гормонах, которые не финансируются из бюджета, а стоят очень дорого. Кроме того, сложно найти врача, который выпишет их пациенту младше 18 лет, хотя, конечно, в наше время все возможно: у меня есть пациентки, которые утверждают, что не принимают гормоны, но я вижу, что принимают. Значит, они покупают их где-то на черном рынке. И принимают. Может, не очень большими дозами, но для них даже небольшое понижение тона голоса – уже перемена.

– КАК ОНИ ОБ ЭТОМ РАССКАЗЫВАЮТ? ОНИ РАЗГОВАРИВАЮТ ОБ ЭТОМ С КЕМ-ЛИБО ПОМИМО ВАС?

– Они очень часто общаются с кругом избранных друзей. У меня есть пациентки, которые в лицее ведут себя как мальчики и просят считать себя ими, хотя формально не изменили пол, но в журнале все равно записаны как мальчики. И учителя так к ним обращаются. Я знаю, что есть такие школы, но отдаю себе отчет, что это редкость. Большинство моих пациенток это скрывают.

Они часто говорят, что им очень нравится, когда кто-нибудь на улице случайно обратится к ним в мужском роде, примет за мальчика. Где угодно: в магазине, в метро, на лестничной клетке. Они очень этому радуются.

В общественном пространстве они хотели бы пользоваться мужскими туалетами. Обычно их оттуда выгоняют, поэтому они ходят в женские. И для них это проблема: они не хотят ходить в женский туалет, потому что не чувствуют себя женщинами.

– НАСКОЛЬКО ДЛЯ ТАКИХ ДЕВОЧЕК ВАЖНА СИТУАЦИЯ ДОМА?

– В мою частную консультацию чаще всего приходят девушки, которые хотят быть мальчиками. А в Центр здоровья ребенка чаще приходят родители с женственными мальчиками. Мужеподобная девочка вызывает меньше подозрений: это даже хорошо, что она пробивная, уверенная в себе, гоняет мяч, лазает по деревьям. А женственный мальчик, который хочет носить каблуки, надевать мамины платья, краситься? Это вызывает страх. Обычно в такой ситуации в моем кабинете появляется не только мама, но и папа.

– НУ ДА, МОГУ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, ОН ИСПУГАН ВДВОЙНЕ.

– Иногда мне кажется, что лучший бизнес для частных клиник – мальчик с фимозом[23] или гипоспадией[24], потому что родители, особенно отцы, уверены, что нет ничего хуже, чем лечить пенис сына в государственной клинике. Отец, у которого есть какой-то статус, сразу же побежит в частную клинику, быстро заплатит – и все. А если все это останется в государственной больнице, то потом будет история болезни и страх, что «это будет тянуться за ним всю жизнь, что он родился с неправильной писькой». Поэтому девочкам в этом смысле проще.

– РАССКАЖИТЕ О ТЕХ, КТО РОЖДАЕТСЯ ЖЕНЩИНАМИ КАК БЫ ПО ОШИБКЕ.

– На пять тысяч новорожденных приходится один, у которого половые органы неоднозначны – врачи не могут определить его пол, поэтому задание диагностического коллектива – определить наиболее вероятный. Здесь, конечно же, очень велик риск ошибки, поэтому нужно сделать все, чтобы его минимизировать. Сначала проверить кариотип – если он женский (то есть 46, ХХ)[25], то обычно определяется врожденная гиперплазия надпочечников[26], которая у плода женского пола вызывает маскулинизацию половых органов. Чаще всего у новорожденного увеличен клитор так, что напоминает маленький пенис. Это происходит вследствие того, что надпочечники производят больше андрогенов, чем должны. Но при врожденной гиперплазии надпочечников у ребенка есть влагалище и женские внутренние половые органы, то есть ошибка может быть только на первый взгляд, и ее сразу можно осознать. Это не такая уж проблема для маленьких девочек, сложности начинаются в период полового созревания. В детстве у них клитор только немного больше, а вот позже может вырастать до трех-четырех сантиметров, что вызывает стыд. Я помню девочку, у которой в период полового созревания клитор вырос так, что, хотя она была очень спортивной и любила плавать, все равно сказала, что больше никогда не пойдет в бассейн, потому что этот клитор топорщится под мокрым купальником. И остальные дети это видят.

– И ЧТО ТОГДА? ОПЕРАЦИЯ? ЭТО ВЕДЬ КАК НАНЕСЕНИЕ ТРАВМЫ.

– Но большинство пациенток все же хотят уменьшить клитор. Они стесняются его, из-за этого откладывается начало половой жизни. Конечно, мировой тренд – не делать операции на клиторе. Потому что в чем заключается его коррекция? Чаще всего – в сокращении длины тела клитора: вырезают часть кавернозной ткани, оставляют головку, пришивают ее к оставшейся части. Чтобы клитор был короче.

– И ЛИШЕН ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ.

– В большей степени да.

Несколько лет назад я была в Генте на конференции, посвященной людям с нарушениями половой дифференциации, и там наряду со специалистами присутствовали пациенты. Я помню женщину из Великобритании, мать трех дочерей, которая рассказывала о гиперплазии надпочечников у одной из них. У нее две здоровые дочери и самая младшая с увеличенным клитором, но никому не пришло в голову делать ей операцию. Эта мама говорила, что однажды дочери мылись вместе, и младшая сказала: «Мама, смотри, у меня не такая пися, как у них!» Это как раз был период, когда они изучали себя и друг друга. Тогда мама ответила: «Милая, люди разные. У одних большие носы, у других маленькие. У одних уши топорщатся, у других нет. У меня большая грудь, а у твоей тети маленькая – мир так устроен, все разные».

Этого было достаточно для того, чтобы девочка больше никогда в жизни не вернулась к этой теме.

С другой стороны, на конференции были пациенты, которые говорили о травме, о том, что после операции они не испытывают удовольствия в постели. Поэтому сейчас