Ветер и море - Марша Кэнхем

Безграничное удивление Баллантайна замедлило его реакцию. Он увидел блеск летящей в него стали и на дюйм отклонился в сторону всего за секунду до того, как лезвие могло бы перерезать ему горло. Одной рукой он схватил руку Кортни, а другой толкнул ее в грудь, так что она, покачнувшись, отлетела к стене. Быстро вскочив на ноги, она повернулась к нему и пустила в ход ногти. Почувствовав, как с его головы содрали тонкие полоски кожи вместе с волосами, Адриан нанес Кортни в солнечное сплетение резкий сильный удар, от которого у нее из легких вырвался воздух, и она согнулась от боли.

В бешенстве пнув ногой нож, так что тот, вращаясь, отлетел на безопасное расстояние, Баллантайн запустил одну руку Кортни в волосы, чтобы удержать ее возле себя, а другой нанес ей по щекам несколько жгучих ударов.

Почти не видя ничего из-за жуткой боли, Кортни продолжала сражаться с ним, молотя его кулаками по лицу и груди. Выпустив ее волосы, Баллантайн крепко схватил ее за рубашку, но ткань порвалась, а пуговицы расстегнулись, когда Кортни начала вырываться. Неожиданное освобождение снова отбросило ее к стене. Поднимая руки, чтобы защитить лицо от удара о стену, Кортни нечаянно стукнула себя по виску тяжелой цепью, и от удара у нее закружилась голова.

И когда Баллантайн в два шага оказался рядом с ней и, схватив ее за остатки рубашки и прижав к стене, занес кулак для завершающего удара, у Кортни уже не осталось сил для сопротивления. Однако в самый последний момент что-то заставило Баллантайна взглянуть на грудь заключенного, и его кулак завис в воздухе. Голова девушки бессильно склонилась набок, и Баллантайн ощутил, как на его руку упала горячая слеза.

Он взглянул сначала на разорванную одежду у себя в руке, а затем на женскую грудь, осуждающе направленную на него. Баллантайн медленно опустил кулак и быстро отдернул руки, почувствовав себя так, словно держал раскаленный уголь. Он открыл рот, потом закрыл его и молча смотрел на Кортни.

Она отвернулась и неловкими, замедленными от боли и унижения движениями постаралась прикрыться. Баллантайн протянул к ней руку, но снова отдернул ее, услышав сдавленные рыдания и увидев, что Кортни села на пол, закрывая грудь, а потом прижала к зеленым глазам грязные кулачки, чтобы остановить слезы. К своему стыду, он увидел тонкую струйку крови, стекающую у нее из рассеченного подбородка, и появляющиеся на ее щеках красные отпечатки его ладони и кулака.

Если сначала от шока Баллантайн побледнел, то теперь его лицо болезненно потемнело. Он был оглушен, осознав, что ударил женщину – девушку, – которая на вид была совсем еще ребенком.

– Боже милостивый, – пробормотал он, – что за игру ты затеяла? Какого черта ты ничего не сказала, когда тебя доставили на борт?

– Зачем? – с горечью спросила Кортни. – Чтобы вы могли отправить меня вместе с остальными женщинами для лучшего применения? Я знаю, что готовилось для них на берегу. Я знаю, что с ними делают каждый день и каждую ночь. – Рыдания перехватили ей горло. – Во всяком случае, я обманывала вас семь дней и семь ночей, янки.

Лейтенант набрал воздуха, чтобы ответить, но возражение осталось невысказанным. Поскольку капитан корабля проявлял большой интерес к пленницам, команда не видела причин не следовать его примеру.

Вид девушки, съежившейся у стены, мучил Баллантайна. Он шагнул к ней, но остановился, когда Кортни отодвинулась, однако успел заметить под разорванной рубашкой блеск золотого медальона, висящего на плетеном кожаном ремешке. Это украшение и чудовищное несоответствие между нежной кожей груди и грубой черной железной цепью заставили его громко выругаться. Он подошел к письменному столу, резко выдвинул средний ящик, достал кольцо с ключами и вернулся туда, где, сжавшись, сидела Кортни.

– Вытяни руки, – приказал лейтенант. Она не пошевелилась, и он, снова выругавшись, потянул к себе одну сопротивляющуюся руку. – Я не собираюсь причинять тебе боль, – нетерпеливо проворчал он. – А теперь не дергайся, или, ей-богу...

Кортни поморщилась от хватки его пальцев, когда он поворачивал наручники, чтобы вставить ключ, но не отвела взгляда от лица Баллантайна даже тогда, когда были разомкнуты два железных браслета толщиной в дюйм.

– И кому только пришла идея сделать из тебя мальчика? И не пытайся играть со мной в кошки-мышки – поверь мне, я сейчас не в том настроении.

– Эверару, – буркнула Кортни. – Он считал, что так я буду в безопасности.

– В безопасности? В тюремном трюме?

– Там Сигрем. Он позаботился бы обо мне.

– Сигрем? Этот гигант?

Кортни кивнула и осторожно потерла содранную кожу на запястьях.

Адриан Баллантайн смотрел на нее, все еще не желая верить тому, что так ясно видели его глаза. Она говорила, как молодой головорез, была одета соответствующим образом и вела себя как мальчишка.

Кортни вытерла рукой слезы, размазав при этом по щекам грязь, и взглянула на внушительную фигуру американца, который не шевелился уже целую минуту. Увидев, где продолжает блуждать его взгляд, она почувствовала нарастающее беспокойство и постаралась плотнее стянуть на себе полы рваной рубашки.

– Сколько тебе лет? – От такого проявления стыдливости у Адриана в висках снова застучала кровь.

– Достаточно, – проворчала Кортни.

– Сколько?!

– Девятнадцать!

– Еще раз спрашиваю... – Баллантайн нахмурился и прищурил светлые глаза.

– Я родилась в январе 1785 года! – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Если вы умеете считать, янки, то получается девятнадцать лет шесть месяцев и... и сколько-то дней.

– Ты выглядишь на десять лет моложе, – скептически скривил он губы. – У тебя есть имя?

– Фарроу.

– Имя! – холодно повторил он, пронзенный ее горящим взглядом.

– Корт. – И после долгого упрямого молчания она пояснила: – Сокращенное от Кортни. – Увидев недоверие, написанное на лице лейтенанта, она сжала кулаки. – Моя мать была француженкой, как вам, должно быть, известно. Придворной Людовика Шестнадцатого.

– Наверное, ей понравилась жизнь с превратившимся в изгнанника ирландским пиратом. – Баллантайн усмехнулся.

– У нее не было такой возможности, янки. – Хрупкие плечи Кортни съежились. – Она еще раньше познакомилась с мадам Гильотиной. А теперь, когда ваше любопытство удовлетворено...

– Сколько времени ты провела с отцом на Змеином острове?

– Тысячу лет, – без всякого выражения ответила она. – Какое это имеет значение?

Одиннадцать лет назад во Франции правил террор, и ножи сотен гильотин отрубили невероятное количество голов высшей аристократии. Если девочке каким-то образом удалось тайно убежать из страны и с тех пор водить компанию с корсарами, это во многом объясняет ее гнев и озлобленность.