Ом Свасти - Андрей Дай

Тем временем челноки продолжали прибывать. Все больше и больше их выстраивалось вдоль берега. А те, что пристали первыми, все еще продолжали разгружаться. И делали это еще долго. Потому, что люди выходящие под жестокое тропическое солнце не торопились. Спешка им была противопоказана.

Люди шли и шли. Частью сами, части идти помогали. Некоторых несли на носилках санитарные андроиды. Белые, чернокожие, желтые, смуглые и альбиносы, все как один в кровавых бинтах. Волочащие раненые ноги, оберегающие забинтованные руки, с гримасами боли, со стонами... У меня перед глазами проходила целая армия искромсанных войной людей.

Между ранеными, с отчаянием и усталостью на лицах, суетились медработники.

На берег выкатилось несколько вагончиков полевых кухонь. Запах донесшийся до меня, однозначно говорил, что ужин вот-вот будет готов.

- Не уходи далеко, парень. Потерпи еще немного, - прикоснулся к моему плечу какой-то толстячек в белом халате.

- Ага, - кивнул я, тупо на него посмотрев.

- Ну и ладненько, - обрадовался тот. - Я пошлю кого-нибудь за тобой...

Один из транспортников, наконец, освободился и тут же отвалил. Место немедленно занял другой. Его стоянка оказалась настолько близко ко мне, что когда ворота распахнулись, пахнуло смрадом выворачивающим душу. Запахи крови, пота, людской боли и страданий смешались в ограниченном сталью бортов брюхе корабля.

Я не мог этого больше терпеть. Покалеченное непонятной войной человечество обтекало мой камень, а я сидел и, растирая слезы солонее морской воды, крыл матами всех гадов придумавших войны.

Когда полосатое, взрезанное несколькими слоями узких облаков, солнце коснулось горизонта, меня, почти сошедшего с ума от чужой боли нашел Ронич. Говорят, когда он привел меня в школу, я все еще продолжал что-то бормотать. А Арт готов был разорвать любого, кто посмел бы хихикнуть по этому поводу.

На следующее утро мы узнали от раненых солдат из вновь прибывшего конвоя, что красные еще неделю назад высадили десантную армию на юге Африки. Южно-Африканский военный округ к атаке готов не был. Спустя неделю красные были уже в Танзании.

Нам с Артом пришлось ждать в тесном чулане для матрасов и рваных подушек часа два пока "задница" не ушел со своим новым мужчиной. Потом, я с непривычной дрожью внутри, а Арт внешне совершенно спокойно, размяли затекшие члены и взломали двери кабинета начальника школы. Нам нужен был образец подписи и личный код нашего командира. И то и другое мы легко нашли на столе среди бумаг.

Я подсвечивал фотонным фонариком, а Ронич тщательно сфотографировал факсимиле.

Мы вернулись в нашу комнату, даже не потрудившись как-то скрыть следы взлома. Предстояло самое трудное из намеченных на этот вечер предприятий, и мы пришли к себе сменить кассету в фотоаппарате.

Еще в конце дня я попросил одного покладистого, к тому же испытывающего некоторые финансовые затруднения, парня присмотреть за комнатой нового друга командира. Парень оказался добросовестным, а после того, как из моего кармана в его переместилась стокредитовая купюра, стал обладать еще и удивительно плохой памятью.

Наблюдатель сообщил, что примерно минут за десять до нашего появления в комнате активного педика перестали звенеть бокалами, прошуршали одеждой и погасили свет. Это значило, что мы пришли как раз вовремя.

Пока Ронич возился с замком, я успел хорошенько приложиться к бутылке. Потом, занялся подготовкой фонаря, а Арт бутылкой. И, наконец, мы были готовы. Я поднял лампу, Ронич приготовил камеру и поднял ногу.

- В задницу, - скомандовал я. Ронич, что есть силы пинанул дверь, и мы ввалились в комнату. А там любовники пребывали на грани самого сладостного, по их мнению, момента.

- Не отвлекайтесь, - посоветовал я, глядя на их вытаращенные от страха глаза и в тоже время старательно высвечивая приятелю самые пикантные моменты.

Через пару минут мы, весело гогоча, мчались в городок к знакомому Арта. Знакомый пообещал нарисовать почти настоящий рапорт "задницы" к вышестоящему начальству. Этим документом начальник - педик униженно просил досрочно присвоить отличникам школы, героям Бертрану Кастру и Артемию Роничу офицерские звания. Пленка, которую мы засняли в комнате "голубых" должна была гарантировать, что командир от состряпанного рапорта не откажется.

Пока горбатый специалист по подделкам документов и неожиданно оказавшийся осведомленным в этом многотрудном деле Ронич готовили инструменты, я сел к компьютеру и составил еще один рапорт. На этот раз от себя лично.

Дело в том, что я решил стать командос. Во-первых, размышлял я, спецслужба, которой подчиняются полки особого назначения - это государство в государстве. И вставая в их ряды, я оптимально защищался от происков этого самого государства. С другой стороны, в случае если покушавшихся на меня киллеров подослали банкиры, вся машина государства прикрыла бы от следующих покушений. И еще я, не особо сомневаясь, отметил знаком плюс свое офицерское звание в совокупности с крупным капиталом. Мне казалось, что обладание этим комплексом обеспечивает прямую дорогу в высшие круги, а значит можно было забыть о страхе новой командировки на фронт.

Это плюсы. А минус заключался в том, что служба командос опасна и трудна. Даже не смотря на все деньги, меня могли послать на опасное задание...

Впрочем, посчитал я, всегда больше нравилось самому бить из-за угла, чем быть чьей-то жертвой.

Текст рапорта я придумал давно, и поэтому его распечатка не отняла много времени. Горбун, не пожелавший представиться, с Артом только-только успели приготовить негатив снимка факсимиле и закрепляли его на установленном под прозрачным столом фонаре. Когда все было готово, и фонарь зажгли, а на стол положили лист бумаги, там проступил четкий образец подписи шефа училища. Горбуну лишь оставалось обвести чернилами выступивший образец. Точно так же на пластик перевели и личный код командира. А потом на уже подписанную бумагу впечатали придуманный нами рапорт.

Я запечатал оба документа в конверты и, вернувшись в административное здание, добавил к почте приготовленной к отправке. Потом мы отправились спать. Дело было сделано.

- Куда вы хотите деть пленку? - нервно спросил поджидающий нас в нашей же комнате курсант-педик.

- Убирайся отсюда, - выразительно постукивая кулаком о ладонь, заявил Арт.

- Ты все провонял здесь своими погаными духами, - брезгливо поморщился я. - Пшел вон, гомик!

- Шеф хочет знать, куда вы собираетесь деть пленку, - взвизгнул голубой.

- Передай "заднице", что мы готовы подарить ему эту пленку на память...

- После того, как станем офицерами и свалим отсюда, - уточнил я. - И пошел вон!