Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

По земле тянулись длинные тени. Наступавшие сумерки размывали их края, превращая четкие узоры в бесформенные пятна. Де'Уннеро заметил высохшее дерево и с разбегу ударил его ногой. Дерево рухнуло. Он приподнял ствол, намереваясь оттащить его в деревню, до которой было всего несколько сот ярдов. Бывший монах не успел пройти и одного ярда, как его ноздри уловили запах. Он бросил дерево и пригнулся к земле, втягивая воздух. Все его чувства необычайно обострились.

Внимание Де'Уннеро привлекла какая-то тень, мелькнувшая сбоку. Он повернулся, сознавая, что в спокойном человеческом состоянии никогда бы ее не заметил. Это означало только одно: тигр-оборотень выбирался наружу, привлеченный самым сладостным для него запахом.

Самка оленя, казалось, не замечала присутствия Де'Уннеро. Она беззаботно щипала траву, потом стала обкусывать листья с нижних ветвей клена, помахивая коротким белым хвостиком.

Как легко было бы для Де'Уннеро уступить притязаниям тигра-оборотня и позволить своему человеческому телу преобразиться в тело хищника. Всего лишь один прыжок отделял его от нежного оленьего мяса. В считанные секунды он сумел бы повалить олениху на землю и прикончить ее ударом сильной лапы. А потом… потом его ожидала бы теплая кровь и удивительно вкусное мясо.

— А после этого я вернусь в деревню, чтобы продолжить «ужин» и запить оленью кровь человеческой? — громко спросил себя бывший монах, буквально взвыв от собственной слабости.

Самка оленя испуганно отпрыгнула и исчезла в зарослях.

Дальше предстояло перенести самое трудное. Убежавшее животное наполнило ноздри Де'Уннеро непередаваемым ароматом страха. Тигр-оборотень мгновенно почуял этот аромат. Он прыгнул, намереваясь прорваться сквозь сдерживавшие его оковы, подмять все человеческое, что еще оставалось в Де'Уннеро, и дать волю темным звериным инстинктам.

Но бывший монах был готов к этой внутренней схватке и в особенности — к ее кульминационному моменту. Он стиснул кулаки, прижал руки к бокам и стал негромко и протяжно выть, всем своим существом отрекаясь от тигра и сопротивляясь ему.

Запах страха растаял в воздухе, и натиск тигра-оборотня постепенно ослабел.

Маркало Де'Уннеро глубоко втянул в себя воздух, потом подхватил дерево и двинулся в направлении деревни. Эта победа принесла ему определенное удовлетворение, хотя, по правде говоря, ничего особенного он не совершил. Так, маленькое сражение на заранее подготовленной территории. А как бы он повел себя, если бы олениха выскочила перед ним неожиданно? Если бы, допустим, это случилось в деревне, в то самое время, когда он давал выход своей ярости? И какими были бы его действия, если на месте оленьей самки оказался бы медведь, злобная росомаха или, что еще хуже, другой человек? И не просто человек, которого можно заставить убраться раньше, чем зверь внутри потребует выхода, а опытный воин?

Сумел бы он и тогда одержать верх над тигром-оборотнем?

Маркало Де'Уннеро прекрасно знал: нет, не сумел бы. Его нынешняя победа была чисто символической; он немного потешил уязвленное самолюбие, не более того.

Часть охотников уже вернулись в деревню и, когда Де'Уннеро появился там со стволом дерева на плече, закричали, что он опаздывает с ужином. Один из них швырнул ему убитого дикого гуся.

В ноздри вновь ударил запах крови, но теперь Де'Уннеро был просто Бертрамом Далем, деревенским дровосеком и поваром.

Он молча взял гуся и отправился готовить ужин.

ГЛАВА 4

СЛАВА И БЕССМЕРТИЕ

— А я наблюдал за тобой, — объявил Эйдриан, когда им с Бринн удалось остаться наедине в лесу за пределами Кер'алфара.

Девушка посмотрела на него с любопытством. Каковы бы ни были ее чувства, внешне она оставалась совершенно невозмутимой. Казалось, ни хвастливый тон Эйдриана, ни скрытый намек на то, что он узнал какой-то из ее секретов, совершенно не волновали, да и не могли волновать тогайранку.

— Я говорю о той ночи, когда ты на скаку стреляла из лука по мишеням, — пояснил мальчик.

При этих его словах темные глаза Бринн сердито вспыхнули.

— Я каждый день по нескольку часов упражняюсь в своем джона-чук клей, то есть в тилквест-мартиал, — ответила она, назвав искусство стрельбы из лука на скаку сначала по-тогайрански, а затем на языке эльфов. Спокойствие вновь вернулось к девушке. — Большинство воинских приемов тогайранцев связано со стрельбой из лука на полном скаку. И потом, насколько я знаю, эльфы не делают такой уж тайны из этих испытаний.

Со стороны казалось, что ей скучно объяснять простые вещи глупому мальчишке.

Однако Эйдриан пропустил ее слова мимо ушей; он давно научился распознавать истинное состояние тех, кто находился рядом с ним. Невозмутимость Бринн была не более чем уловкой.

— Я видел тебя ночью, на поле, — продолжал он. — На шесть мишеней они дали тебе всего восемь стрел и не совсем справедливо оценили один из твоих выстрелов.

По смуглому лицу тогайранки промелькнула едва заметная тень, а глаза вновь вспыхнули сердитым блеском.

— Эльфы знают, что ты подглядывал? — тихо спросила она.

Эйдриан равнодушно пожал плечами, словно это обстоятельство его совершенно не волновало. Но теперь Бринн удалось сбить с него мальчишескую спесь. Придав своему голосу бесстрастное выражение, она сказала:

— Если и не знали, то знают теперь. Мы с тобой давно поняли, что почти любое наше слово, сказанное в пределах Эндур'Блоу Иннинес, почти любой наш поступок становятся известными эльфам. Не исключено, что и сейчас кто-то из них уже спешит передать твои слова госпоже Дасслеронд.

Самодовольная улыбка сползла с губ мальчика.

— Эльфы не говорили, что мне нельзя видеть твое испытание, — попытался возразить он.

Тогайранка только улыбалась, удивляясь странному несоответствию между обликом и мышлением юного Эйдриана. Он, несомненно, превосходил ее в воинском искусстве; скромная Бринн признавала это с готовностью. Своими успехами он вообще превосходил всех рейнджеров прошлого, включая и своего легендарного отца. Вот уже несколько лет, как он одерживал верх в каждом тренировочном поединке между ними. Более того, в свои неполные четырнадцать этот мальчик был способен на равных померяться силами со многими эльфами, что изрядно их удивляло. И дело было вовсе не в том, что они считали себя непобедимыми. Едва ли не каждый рейнджер, готовый покинуть Эндур'Блоу Иннинес и отправиться в большой мир, тоже мог на равных противостоять почти каждому из эльфов, поскольку люди превосходили их как ростом, так и физической силой. Но, во-первых, Эйдриан еще не закончил обучение, а во-вторых, он все еще был очень юн. И его мышцы были мышцами подростка. Эльфы впервые проигрывали человеку, поскольку он проворнее их владел мечом и был более изощрен в приемах его применения. Бринн знала, что владеет мастерством верховой езды лучше Эйдриана, а в стрельбе из лука они обладают одинаковым мастерством. Она не хуже него умела выслеживать диких зверей и незаметно подкрадываться к ним. Однако во всем остальном, из чего складывалось обучение рейнджера — от способности быстро бегать и умения добывать огонь до сражения на мечах, — ее приятель, который был моложе на целых пять лет, не знал себе равных.