Книга Кагала - Яков Брафман

Всю драму эту кантор заглушает пением многая лета младенцу, родителям его, присутствующим и пр. Если операция удалась счастливо, т. е. если первый могел не захватил ножом слишком далеко, второй не разорвал ногтями слишком усердно и третий, высасывающий кровь из раны, не был заражен цингой, то исход ее обыкновенный: младенец приобрел название еврей на всю свою жизнь, за что родители в этот день дают пир сообразно правилам кагала относительно обрезательных пиров, с которыми знакомят читателя документы под № 69, 107, 128, 130, 131, 158, 257.

Не будь у кагала власти собирать коробочный сбор с кошера, о котором мы подробно говорили выше, во втором нашем примечании, у него не было бы чем напоминать каждому еврею, даже при домашних праздниках, о своей грозной и могущественной силе. При коробочном же сборе каждому еврею, не покорному кагалу, грозит опасность, что во время семейного праздника его настигнет месть грозного кагала[99].

Кагал придет с полицией обыскивать горшки и блюда, приготовленные для пира, и кто в силах убедить полицию, что эти блюда действительно приготовлены на кошер, если кагальный откупщик мясного сбора с контрактом от правительства утверждает, что на приготовление свадебного ужина или обеда по случаю обрезания употреблена говядина от скотины, зарезанной ножом, отшлифованным не по правилам Талмуда[100].

Кто, спрашивается, устранит грозу, которая может разразиться над семейством во время самого праздника? И наконец, кто освободит хозяина праздника из рук полиции, требующей законного штрафа за нарушение кошера?

Примечание 12

О морейне

Для полного изучения кагало-бет-динской иерархии необходимо посвятить хоть самый краткий очерк историческому происхождению и развитию оной[101].

Организация существующих еврейских обществ имеет свое начало в глубокой древности. Она родилась во время падения Иудейского царства. Главную цель этой организации составляло и составляет сохранение в целости и неприкосновенности оторванной от своей почвы еврейской нации до того неопределенного времени, когда Богу угодно будет возвратить Израилю потерянную землю, свободу и славу.

Оставаясь всегда верной своей задаче, организация эта на пути 18-векового странствования евреев по миру чрезвычайно успешно развивала свою внутреннюю мощь и крепла под разными внешними видами, которые она по временам меняла из-за благоприятных и неблагоприятных обстоятельств. Мы не будем здесь вдаваться в подробное изложение всех форм этой организации, которые встречаем в разные эпохи и в различных странах.

Для нашей главной цели вполне достаточно будет познакомить читателя в общих чертах только с некоторыми из ее существеннейших видоизменений. Зародыш этой организации лежит в той ученой школе, которая с разрешения Веспасиана была открыта равви Иохананом бен-Закай в городе Ямне[102].

Но хотя в стенах этой школы через самое непродолжительное время при ее представителе равви Гамлииэле младшем уже созрело нечто вроде прежнего Синедриона, стремившегося управлять всеми проявлениями общественной и частной жизни евреев, и хотя в этой школе неоднократно созревали и революционные махинации, однако же, она долго сохраняла внешний вид ученого коллегиума и представители ее публично носили титулы, подобающие только ученым мужам: тана (studiosus), хахам (мудрец), софер (книжник), аморе (толкователь) и пр. Титулы эти всегда сопровождались громким именем равви.

Этот вид организация сохранила до того времени, пока в главных центрах жизни евреев в изгнании – в вавилоно-персидских землях – не водворилось знамя нового победителя из Аравии, основателя магометанского царства. Очутившись под властью нового магометанского царства, евреи стали свободнее дышать. Первые магометане обращались с ними вообще как с равными.

А когда Бастанай, потомок Давида, тогдашний представитель изгнанных, оказал магометанскому войску важные услуги в походах на Персию против Сасанидов, то даже фанатический Омар вместо грозных постановлений, задуманных им в известном своем «союзе Омара»[103] относительно евреев, стал покровительствовать своим еврейским подданным.

В награду за услугу он признает Бастаная главой иудейского народа, дарит ему руку прекрасной пленницы Дары, дочери персидского царя Хорзру, предоставляя ему при этом те же самые права, которые за подобные услуги дарованы были патриарху или католикосу халдейской церкви Иезуябу. Этим счастливым событием действительно начинается новая эпоха для евреев. Бастанай является тогда впервые вассалом магометанского государства с королевской печатью, дворцом и с высшей политической и судебной властью над всеми евреями Вавилонских земель.

Но еще свободнее развивается и яснее определяется строй еврейских общин с воцарением калифа Али. Евреи помогли ему в борьбе с его соперником Моавием за престол пророка и были вознаграждены за это широкими привилегиями. В это время организация еврейских общин представляется в следующей форме.

Рош-голута, политический представитель народа, представляет все еврейское население Вавилонии перед калифом и его верховными сановниками, собирает с евреев всей страны подать и доставляет ее в государственную казну. Ученый коллегиум преобразовывается в правительствующий парламент, первое место в нем занимает гаон – первое лицо в народе после рош-голута. Ближайшее место возле гаона занимает старший судья (даион ди баба, или аб бет-дин), который есть и его преемник.

Этим высшим сановникам подчинены семь представителей ученых собраний (роше-кала) и три лица со званием «члены ученого общества» (хабор). Кроме того, существует еще учреждение из 100 членов, разделенное на два неравных отдела. Один состоит из 70 членов и представляет собой нечто вроде бывшего великого Синедриона, а другой – из 30 членов и представляет малый.

Члены первого возвышаются по иерархической лестнице и называются алуфим (представителями), тогда как 30 членов малого Синедриона, называющиеся бене-киоме (кандидатами), не пользуются этими правами. Особенно замечательно, что все эти должности преемственны по наследству от отца к сыну, за исключением места председателя.

Познакомившись с организацией центральной еврейской власти, соединенной из трех главных пунктов – Суры, Пум-бадиты, как местонахождения гаонов, и Багдада, как местопребывания рош-голута, – перейдем к обзору провинциальной власти.

Каждое общество в провинции получало от главного центра, к которому оно принадлежало, даиона – судью с дипломом. Даион сам назначал двух зекейним (старшин) и совместно с ними образовывал местное судилище (бет-дин), которое, кроме судебных дел, занималось еще и подтверждением брачных записей, разводных, векселей, купчих крепостей, дарственных актов и всех орудий, необходимых для совершения некоторых обрядов, как, например, халеф (нож для убоя скота), шофер (рожок для трубления в день Рош гашана) и пр. Таким образом, местный бет-дин исправлял, кроме судебной, еще религиозную и нотариальную службу.

Кроме бет-дина, подведомственного высшему судебному учреждению гаона, во главе каждого общества находился еще комитет, который по своему устройству и занятиям есть первообраз нынешнего кагала и который по своему назначению, полагаем, примыкал прямо к ведению рош-голута. Он состоял из семи шпарнесов (попечителей), назначаемых посредством особого выбора, о котором будет речь ниже.

Комитет этот заведовал всеми интересами общества – деятельность, которую он завещал своему потомку – кагалу. Здесь мы не будем распространяться о взаимных отношениях между всеми инстанциями, равно как и о доходах всего штата.

Но не можем, однако, обойти молчанием тот замечательный факт, что взимание еврейскими представителями разных поборов с евреев в свою пользу и тогда находило сочувствие у местных чиновников – оно, видно, и тогда не было накладно для них: уже тогда одним из источников общественных доходов служил сбор с торговли мясом, которым ныне кагал столь дорожит по причинам, изложенным нами выше, во втором примечании.

С Талмудом же вследствие такого переворота в политической жизни евреев произошла следующая метаморфоза. До вступления евреев под магометанское владычество их жизнь исподволь проникалась духом Талмуда, однако же он не мог считаться достоянием всего народа.

Талмуд как устное предание до конца V века хранился в памяти ученых, служивших тогда живыми библиотеками для каждого желающего учиться. При этом положении Талмуду беспрестанно угрожала, так сказать, скоропостижная смерть. С прекращением скудного числа ученых, что весьма легко могло случиться с классом людей, стоящих во главе всех революционных движений, последний из них унес бы и Талмуд с собой в гроб.