Мясник - Мария Барышева

— На которого ты налетела? Это Схимник, — отвечает Женька, уже не оборачиваясь. — И вот что, дитя, в следующий раз если столкнешься с этим мужиком, если даже он тебя под поезд сбросит — то, что от тебя останется, должно тихо вылезти и идти себе домой, не говоря ни слова, поняла?

— Нет, не поняла, дополни. Ну, схимник… давно, кстати? На монаха не похож.

— Да не монах он! — Женька фыркает. Моей руки он не выпускает. — Схимник — это прозвище.

— Хранитель баскаковского тела?

— Ну… он что-то вроде начальника охраны… или заместителя… — Женька останавливается и кладет руки мне на плечи и понижает голос до шепота. — А вообще он — псих и убийца, и если еще ты где-нибудь эту рожу завидишь — обходи десятой дорогой и рта не раскрывай. Оскорбит — сдержись, притворись! Представь, что ты на работе.

— Ты-то откуда знаешь? — недоверчиво спрашиваю я. — Он что — по объявлениям работает? Бюро добрых услуг? Лично поведал за кружечкой пива о последней халтуре?!

— Смешно, да, смешно… Человек надежный рассказал. И дальше не хихикай, дитя, правда это. Мало кто знает об этом, но правда. Может он и на подозрении где, только вряд ли, да и дальше этого дело не пойдет. Баскаковского человека никто сажать не будет, пока Баскаков сам того не захочет.

— Боже мой, Женюра, да ты и вправду испугался! — изумляюсь я. — Да ладно, ладно, больше такого не повторится, обещаю. Просто подобные отморозки уже достали! Перестань, ничего он мне не сделает — что ж он, совсем дурак — за такую бытовуху цепляться, коли по серьезному работает?

Я тепло улыбаюсь, тронутая Женькиной заботой — испугался-то он за меня, а это, конечно, приятно. Я протягиваю руку и глажу его по щеке и он, слегка прищурившись, трется о ладонь, словно старый ленивый кот. Щека у него колючая.

— Не надо, — смеется он, — не надо выставлять перед старым лисом его же собственные ловушки, это, в конце концов, нечестно. Господи, посмотришь — такое милое, очаровательное дите… Ладно, забыли про монаха — едем к нашим, бросим взгляд на этих гнусных индивидуумов!

В знак согласия я целую его в нос и мы в обнимку идем туда, где ждет нас с сумками мрачный, вновь совершенно самодостаточный и слегка заиндевевший Артефакт. На ходу я, не выдержав, оборачиваюсь — один раз. Баскаков со своей свитой стоит на том же месте, и Схимник так же невозмутимо возвышается за его спиной, но отсюда мне уже не видно, куда он смотрит. Я вспоминаю странное неуютное ощущение темного холода, накрывшее меня на секунду. Убийца? Возможно. Если уж по теории Ломброзо, так на все двести процентов. Может, над этим и стоило бы задуматься, но вскоре происшествие превращается всего лишь в незначительный вокзальный эпизод, который на подъезде к «Пандоре» и вовсе исчезает где-то в памяти, заслоненный более важными вещами.

«Пандора» существует в Волжанске на вполне официальных правах и даже на вывеске ее честно написано: Пандора. Это небольшой магазинчик офисной техники, каких в Волжанске пруд пруди, — обычный стандартный магазинчик. «Пандора» уютно устроилась на первом этаже длинного серого дома по улице Савушкина, усаженной гигантскими, как и во всем Волжанске, тополями, и соседствует с медучилищем и магазином «Мелодия». Место неплохое, и «Пандора» нередко имеет прибыль не только с нашей шпионской деятельности. Единственное, что мне не нравится в ее расположении, так это близость Коммунистической набережной, где я когда-то жила. Слава богу, в «Пандоре» я бываю не так уж часто.

Отпустив машину, мы неторопливо идем к крыльцу магазина. Всем, кто хочет попасть в «Пандору», вначале приходится подняться по пяти ступенькам узкой и очень крутой лестницы со слегка пошатывающимися перилами и юркнуть в дверной проем. Летом дверь открыта настежь, но в это время года ее придется открывать самому, и тогда приветливо звякнет подвешенное к потолку сооружение из колокольчиков и латунных дельфинов. Войдя, посетители оказываются в узком коридоре — белые блестящие стены заплетены искусственными лианами, среди которых примостились несколько китайских шелковых картин. Пройдя по коридору, посетители поворачивают направо и оказываются в большом помещении, где стоят столы, несколько компьютеров, витрины с комплектующими, сопутствующими товарами и мобильными телефонами, образцы офисной мебели — в общем, все, что обычно можно увидеть в подобных магазинчиках. Оргтехническую обстановку оживляют три пальмы трахикарпус в красивых кадках и большой аквариум, в котором среди пушистой зелени и компрессорных пузырьков с величественным и надменным видом плавают любимцы и гордость пандорийцев — голубые дискусы. Ну и конечно, помимо все-го этого, в магазине присутствует оседлый персонал «Пандоры», а также те, кто сейчас не в командировке и зашел поболтать или по делу.

Женька останавливается в дверном проеме так резко, что я стукаюсь носом о его спину, ставит сумку на пол и кричит, потрясая над головой сцепленными руками:

— Хэй, пацаки!!! Всем встать и отдать честь! Почему не в намордниках?! Корнет, шампанского!!!

— Босс приехал! — вопит Максим Пашков по прозвищу Мэд-Мэкс, то есть «Безумный Макс», и выскакивает из-за компьютера. Он и еще несколько человек — из старой гвардии тех времен, когда «Пандора» была суверенной, и Женьку они по-прежнему воспринимают как босса, а ЭнВэ в качестве начальника не признают даже как гипотезу, что, разумеется, не улучшает их отношений.

В течение следующих десяти минут нас обнимают, трясут, расспрашивают и всячески приветствуют, и в «Пандоре» царят визг, смех и возбужденные радостные голоса, словно в школе первого сентября перед линейкой. Только двое человек остаются сидеть на своих местах. Это Николай Иванович Мачук, которому уже за сорок и поэтому он считает ниже своего достоинства принимать участие в подобных телячьих играх, но видеть он нас рад, и это заметно по его улыбке. Второй же, молодой и рыжий, сидит спиной и даже не думает поворачиваться. Нас с Женькой он терпеть не может. Он работает в «Пандоре» уже около года, и никто толком и не помнит, что его имя Олег Фомин, — с легкой руки Женьки, отличающегося редкой сердечностью и тактом, все зовут его Гришка Котошихин, хотя от силы половина толком знает, кто это такой был — просто понравилось прозвище. Объяснить же его несложно — до своего прихода в «Пандору» Гришка, простите, Олег сменил не один десяток фирм, где не столько работал, сколько отчаянно стучал на всех и вся всем и вся, и из последней вышел с нелестным прозвищем «Ополосок», какое мы, люди интеллигентные, принять не могли. Не один раз Женька пытался от него избавиться, но это невозможно — Фомин — племянник ЭнВэ.