Принцессы Романовы: царские племянницы - Соротокина Нина Матвеевна

27 января 1716 года невеста, а также государь с государыней и многочисленная свита выехали из Петербурга в Данциг. Жених приехал туда позднее, а именно 8 марта. Только здесь произошло его знакомство с невестой. До этого он ее никогда не видел. Как произошла эта встреча, мы не знаем. Безусловно, был соблюден весь этикет, но о том, была ли в женихе хоть капля искренней приветливости, хроника молчит.

Остается фантазировать нам самим. Как уже было сказано, Карл Леопольд имел не просто трудный, но скверный характер. Перед нами, как сказали бы сейчас, «гламурное» его изображение – поясной портрет. Цвета серебра парик в мелкую буклю, лицо длинное, узкое, в нем есть что-то бабье. Виной тому круглый, как сдобная булочка, подбородок. Губы тонкие, злые, взгляд беспредметный, в никуда, как у профессиональной модели. Но видно, что герцог цену себе знает.

Историки пишут о нем как о деспоте. Он сжег замок брата, со своими подданными обращался круто, возражений не терпел, сам чинил суд, на расправу был скор, и разборки кончались не только тюрьмой, но и эшафотом. При этом был скуп. Известна его любимая поговорка: «Старые долги не надо платить, а новым нужно дать время состариться».

Теперь рядом с герцогом шла по жизни наша веселая толстушка Екатерина Ивановна. Судя по тому, что о ней пишут, у княжны «полупустой стакан» всегда был «наполовину полон», то есть она была оптимисткой и при этом остроумной, с каждым находила общий язык.

После первой встречи жениха и невесты в замке бискупа Варминского, князя Потоцкого, состоялась торжественная ассамблея. Праздник был великолепным. На свадьбу съехались не только представители союзников Дании и Пруссии, но приехал и блистательный король Польский Август II. Вся Европа спешила к Петру Великому засвидетельствовать свое уважение. Надеемся, что княжне Екатерине Ивановне удалось потанцевать на той ассамблее.

Вот еще интересная и необычная подробность. Накануне первой встречи Карла Леопольда и его суженой в небе полыхнуло вдруг северное сияние, которое раскинулось от горизонта до зенита. Петр писал об этом в Москву, что хоть и «натуральное это дело, однако зело ужасно было его видеть». Прекрасное зрелище это по народному поверью предвещало неминуемую беду. Сияние было столь обширно, что и в Москве его видели. Прасковья Федоровна лоб оббила перед иконами, молясь за здравие своей любимой дочери.

Что думала по этому поводу сама свет-Катюшка, мы не знаем. Каждая минута молодых, вплоть до самой свадьбы, была расписана. Они посещали музеи, замки, соборы и прочие достопримечательности. И это в немецкий март, солнце сияет, все зеленеет, кареты цугом, улыбки, смех, все нарядно, празднично. Вечером Екатерина Ивановна в театре, ей все было внове. Театр произвел на нее сильнейшее впечатление.

А что жених? Заинтересовались ли молодые друг другом? Мимолетные взгляды, касание рук, нежные улыбки? Эйхгольц сообщает нам, что с царем Карл Леопольд держится скромно, «почти с рабским унижением», а с невестой – вежлив, но холоден. В СССР в пору развитого социализма был обычай продавать дефицитные продукты, или вещи, или книги – «с нагрузкой». Продают вам, скажем, «Трех мушкетеров», а в нагрузку – «Сборник отчетов по партийным съездам КПСС». Екатерина Ивановна была для герцога не более чем «нагрузкой» к возвращению Висмора и прочим благам, обещанным Петром. Впрочем, с царицей Карл Леопольд тоже был «вежлив, но холоден», холоден настолько, что Эйхгольц вынужден был защитить своего патрона перед дамами: «Кажется, светлейший жених еще не довольно познакомился и от дороги не в веселом расположение духа, но это пройдет».

Но время шло, а веселья у герцога не прибавлялось. Он был вежлив, но насуплен, а потом вдруг и с самим Петром проявил строптивость. М. И. Семевский описывает забавную сцену.

«…На четвертый день вдруг возник спор: лучше ли для кавалерии колоть по-шведски или рубить по-русски? Царь был последнего мнения, а герцог придерживался первого так усердно, что спор сделался шумным, а Эйхгольца бросало в пот, как Иуду».

Возвращаясь домой, Эйхгольц сказал герцогу: «Ради Бога, ваша светлость, берегитесь! Вы имеете дело с таким государем, с которым надобно обходиться осторожно. Какое вам дело, что лучше: колоть или рубить? Конечно, вы приехали сюда, чтобы колоть, но иначе».

Меж тем шло активное обсуждение брачного договора. Главное было на повестке дня – содержания двора Екатерины Ивановны. Эйхгольц в своих расчетах ссылался на расходы первой жены герцога. Но русские – Головкин, Шафиров и Толстой – подняли его на смех. Княжна Екатерина Ивановна дочь русского царя, ее нужно обеспечить куда богаче, чем прежних герцогинь Мекленбургских. Ранее герцог и герцогиня имели одного духовника. Это понятно, оба были одного вероисповедания. Но русская царица, хоть дома, хоть на чужбине, не может обходиться без архимандрита. А как обряд церковный соблюдать? Для этого надобно двенадцать певчих и ни на одного человека меньше! И вольно вам было платить гофмейстерине 500 талеров. Наши дамы стоят дороже. Жалованье гофмейстерины не менее 3000 талеров, и соразмерно этой «зарплате» должны получать и придворные дамы. Эйхгольц спорил до хрипоты, но сам герцог соглашался на все требования русских министров.

На радостях царь расщедрился и предложил Карлу Леопольду 200 000 рублей серебром. Это было наследство Екатерины Ивановны от покойного отца. Сумма эта в пересчете составляла 400 000 талеров. Карл Леопольд отказался от этих денег, напомнив царю, что ему обещан Висмар. Обиженный такой расточительностью герцога, Эйхгольц писал потом: «Так у нас из-под носу ускользнули 400 тысяч талеров. Зачем было не взять этих денег в зачет за несправедливые притеснения, претерпеваемые Мекленбургским краем от российского войска? Берегитесь, ваша светлость, чтобы эти русские не пожрали целого Мекленбурга!

– Пустое, – ответил герцог, – они нам ничего не сделают. Нет народа, который довольствовался бы столь малым. Русские едят траву и пьют воду».

Хорошее же мнение было у герцога о своей невесте и о России в целом!

Бракосочетание состоялось 8 апреля 1716 года в четвертом часу пополудни. Площадь перед домом, где жил царь, была полна народу. Люди приветствовали герцога криками. Маленькая подробность: когда герцог выходил из кареты, он зацепился своим роскошным париком за гвоздик и предстал перед людьми с лысой, как коленка, головой. Верный Эйхгольц поторопился снять парик с гвоздя и нацепить Карлу Леопольду на голову. Трудная, унизительная минута. Если есть какие-нибудь приметы относительно париков, то этот эпизод явно предвещал что-то нехорошее.

А во всем остальном все прошло благополучно. На бракосочетании присутствовали государь Петр, царица, король Польский и множество знатных русских и иностранных лиц. Перед торжественной церемонией царь, как раньше выражались, наложил на герцога орден святого Андрея Первозванного. Орден этот был учрежден 17 лет назад и считался в России самым главным. Герцог Карл Леопольд Мекленбургский был четвертым европейским монархом, ставшим кавалером этого ордена.

Обряд венчания состоялся в специально построенной для этого случая часовне. Таинство совершил православный архиерей. Далее последовал широкий свадебный пир. Темное небо расцветили огни фейерверков. Следующие дни тоже были отданы обедам и увеселениям. Король Август, желая блеснуть перед Петром, устроил различного вида потехи, в частности показную битву саксонцев с городским войском.

Молодые весело провели медовый месяц. После свадьбы они отправились в Шверин. Туда же 8 мая прибыл Петр и был торжественно встречен войсками и министрами. Царю предоставили лучшие во дворце покои, но он отказался от них, переехав в помещение, предназначенное для его камердинера. Эйхгольц высказал предположение, что царь выбирает себе для ночевки тайные места из соображений безопасности. Но это чушь. Петр сызмальства чувствовал себя комфортно в маленьких комнатках с низкими потолками.

Петр мотался по европейским городам и весям, писал приказы, торопил в военных действиях союзников. В Шверин и Росток он только изредка наведывался, зато государыня Екатерина Алексеевна жила у молодой четы подолгу. Она не хотела задерживать Петра в его разъездах.