Дневник артиста - Елена Погребижская

По сценарию есть момент, когда один летчик выпрыгивает из самолета без парашюта, а другой катапультируется вслед, чтобы того в воздухе поймать. Все было успешно проделано. Режиссер попросил того, кто без парашюта, лететь к земле с искаженным лицом. Он летел с такой зверской рожей, что, видимо, придется применять спецэффект или убирать крупный план — настолько выразительно и по-зверски у него получилось, что с парашютом он или без, уже не следишь, смотришь только на его гримасу.

На второй день съемочная группа привезла надувной матрас, и все решили, что будем загорать. На самом деле матрас был нужен, чтобы принять на себя тело падающего героя. Всех пляжников стряхнули, и матрас унесли на плац, где снималась драка летчиков. Пляжников, кстати, с каждым днем становилось все меньше, потому что к каждой новой смене число обгоревших на открытом солнце увеличивалось. К третьему дню большинство ходили в бейсболках и кофтах с рукавами и капюшоном, в которые прятали свои красные лица и руки. Я всю дорогу хожу в кожаной куртке, поэтому мне страшно жарко все время. С другой стороны, все обгорели, а я нет.

3 июня 2003 года

Рассказ о съемках клипа на песню «Встану»-2.

Мы поехали на съемки в понедельник, и никто еще не подозревал, что все закончится только в пятницу. Мы ехали в трейлере, который потом служил и грим-вагеном, и штабом, и передвижным сортиром, и местом, где прилечь. С трейлером все время что-то случалось: то он ломался возле какого-то рынка в полях, то к нему проявляли недетский интерес милиционеры — надо же посмотреть, что там внутри такое. Мы приехали на аэродром, где потом и провели всю рабочую неделю. Стояла страшная жара.

Первая сцена требовала от главного героя необходимости заниматься любовью в живописных, невинных, но очень зрелищных ракурсах. В ангаре расстелили парашют и подвели к нему девушку. Актеры понравились друг другу. Вся съемочная группа побросала дела и столпилась вокруг парашюта. Типа эту сцену никто не хотел пропускать. Главный герой Леша, по стечению обстоятельств — вылитый Робби Вильямс, смущаясь, пригласил девушку сесть.

У девушки было коротенькое платье в крупный цветочек… Мы все, зрители этой сцены, получили большое удовольствие и время от времени еще и кричали «давай-давай» и «не верю» или «вы вообще знаете, как это делается». Ребята стойко продолжали.

Началась драка летчиков. Один съездил другому по морде, и тот упал. Матрас принял тело, но плохо, и тело хорошо приложилось к асфальту. Потом под матрас что-то подстелили. Зато и разгневанный летчик зверел от дубля к дублю и под конец так хорошо съездил второму герою, что даже разбил руку.

В это время на заднем плане летчики бежали к самолетам. Это началась тревога, и пока двое выясняют отношения, другие вспрыгивают по кабинам. Выяснилось, что вспрыгивать в самолет совсем не легко. Там только одна ступенька, а куда девать вторую ногу — непонятно. Как на лошадь. Поэтому на переднем плане двое мочалят друг друга, а на заднем летчики висят на самолетах, как кули с картошкой, и силятся забраться наверх. «Плохо, — кричит режиссер, — плохо, летчики, бежим еще раз». Эти дерутся, те бегут. Опять человек десять побежало к самолетам. «Быстрее, — командует голос, — летчики, бежим быстрее». И так дублей пятнадцать. Температура градусов тридцать, а летчики бегут в спецкостюмах и со шлемами. Возле площадки выстраивается толпа работников аэродрома, которые за всем этим с удовольствием наблюдают. Кто-то говорит: здорово, что вы снимаете не в Туркмении. Хотя, честно, разницы не чувствуется.

Снимается сцена, как герой моется под душем. Душ строили прямо там. Большие листы какого-то материала с плиткой, туда вмонтировали краны. Потом помощник режиссера прошелся по плитке морилкой, и на кафеле появились характерные подтеки ржавчины. Ну, чистый душ. Над кабинкой нависает человек и через специальный круг льет воду в лицо актеру. А из этого круга смотрит камера и снимает глаза, в которые льется вода. Леха — настоящий герой, потому что он готов снимать и переснимать эту сцену, после того как ему закапали глаза «Визином».

4 июня 2003 года

Рассказ о съемках клипа на песню «Встану»-3.

Мы едем с героем на армейском газике без верха по проселочной дороге. Газик все время ломается, и у него отказывают какие-то, не разбираюсь, передачи. Я в своей кожаной куртке, а у него одна рука в гипсе. Нам звонят по рации, что вертолет уже вылетел и что можем трогаться. Тронулись. Через пару минут над нами нависает вертолет. С подножки свисает Женька с камерой. Все это хозяйство на расстоянии двух вытянутых рук над нашими головами. С вертолета командуют ехать на полной скорости. Мы несемся по дороге, над нами вертолет. Полное ощущение, что мы в каком-то американском фильме и нас, типа, ловит полиция. С вертолетом на хвосте мы разгоняем унылые машины дачников, мчимся по каким-то полям, выворачиваем обратно на аэродром, где как раз взлетает еще один такой же вертолет. В какой-то момент один вертолет у нас прямо по борту, другой сзади. Я тихо спрашиваю Леху: «Тебя когда-нибудь вертолет давил?» — «Нет», — говорит. «Тогда давай останавливаться».

Тройка истребителей заканчивает третий залет. Каждый раз, когда двое из них охватываются дымом и начинают закладывать фигуры высшего пилотажа, типа брюхом вверх нестись к земле или выкручивать петли, с земли командуют, чтобы борт один, два и три шли на посадку. Потому что управлению полетами это кажется слишком рискованным. Для того и нужен четвертый вылет, чтобы снять все рискованно. На борт одного из истребителей просится парень из нашей съемочной группы — он с детства мечтает полетать на истребителе. Ему запрещают есть. Сами знаете, каково лететь пообедавши, когда самолет выделывает всякие штуки в воздухе. Все, кто остались на земле, ждут, с каким лицом он вернется в вагончик. Возвращается разочарованным. Летел в том самолете, который как раз ничего не делал, шел ровно, а вот зато другие — и петли, и бочки, и все там, что положено…

5 июня 2003 года

Рассказ о съемках клипа на песню «Встану»-4.

Леха все дни проводит в гипсе. Добрые люди спорят, будет у него под гипсом чего с кожей или нет. В итоге со страху ему делают новую «руку» — чтобы можно было снимать и надевать легко.

Люди с аэродрома сэкономили на дымовых шашках, и поэтому на сцене катапультирования в дыму все обкладывают какой-то горящей ветошью и шинами. Дым черный и вонючий. Притом его недостаточно. Специально подруливают самолет, чтобы тут же работал, создавал ветер и дым бы увеличивался. Дыму больше не становится, зато все горящие тряпки радостно летят на людей. Ответственный за дым местный технарь по-прежнему уверяет, что дымить будет лучше шашек, только надо все это накрыть железным листом и запустить самолет для ветру еще раз. В это время в кабине, в этом подлом дыму, сидит Леха и катапультируется уже раз восьмой. Режиссеру картинка не нравится, и техники продолжают свои манипуляции с ветошью и подручным самолетом, а Леха все выбрасывается из кабины и выбрасывается.