Живым здесь не место - Дмитрий Шатров

И, что неожиданно, пуля в голову уже не казалась таким уж варварским методом.

Иннокентий Петрович недолго понаблюдал за сменой эмоций у меня на лице, деликатно кашлянул и сказал:

– Простите, юноша, очевидно, вы меня неправильно поняли. У вас в крови вирус, да, но вы не больны.

– Не болен? – вытаращился я, почувствовав, как дышать стало легче, но на деле подумал другое: «Ты не охренел, старый чудак, с такими-то формулировочками?! У вас в крови вирус… Не болен! С этого надо было начинать!»

– Совершенно, верно. Не болен. И в то же время я в некотором замешательстве… Видите ли, Алексей, – Иннокентий Петрович поморщился и нервно почесал кончик носа, – при таком титре вируса терминальная стадия должна была наступить ещё сутки назад. А у вас даже продромальных симптомов не выявили… что абсолютно не укладывается в рабочую концепцию…

– Чего вы несёте, док?! – взбеленился я, безуспешно пытаясь вырваться из стазис-поля. – Какая, на хрен, концепция?!

– Рабочая, – повторил Иннокентий Петрович, не поменявшись в голосе. – Если хотите, могу объяснить.

– А давайте, – с вызовом бросил я. – Объяснения будут как нельзя кстати.

– Приятно иметь дело с любознательным молодым человеком, – отметил док, выкатил из-под стола стул и уселся рядом со мной, облокотившись о спинку. – Далеко в историю углубляться не буду, остановлюсь на существующем положении вещей. Дело в том, что вирус, хоть и в ничтожных количествах, до сих пор присутствует в воздухе и, естественно, проникает в человеческий организм через слизистые и дыхательные пути. Вместе с тем концентрация вируса ничтожно мала для полноценного развития инфекции. Но одна из особенностей сычуаньского штамма в том, что он имеет свойство накапливаться в селезёнке и до поры никак себя не проявляет. При достижении барьерных значений он активизируется, проникает через гематоэнцефалическую преграду и поражает нервную систему носителя со всеми вытекающими последствиями. Но для этого нужно существенное время, и даже элементарные средства защиты кратно отдаляют этот момент. Я понятно изъясняюсь?

– В общем и целом, – кивнул я и уточнил: – Поэтому ваши дуболомы разгуливают в противогазах?

– Не совсем в противогазах и не только поэтому, – сдержанно усмехнулся профессор и поправил очки. – На самом деле дуболомы, как вы изволили выразиться, носят дыхательные маски с противовирусными фильтрами. Фильтры, кстати, сугубо моей разработки. Предписаны к применению при повышенном риске вступления в близкий контакт с терминальными формами…

– Терминальные формы… – насмешливо фыркнул я. – Это вы так зомбей обозначили? И что подразумевается под близким контактом? Укус?

– Укус, юноша, это сиюминутная смерть с последующим перерождением. Концентрация патологического агента в слюне запредельная, и заболевание протекает молниеносно, – назидательно проговорил Иннокентий Петрович, словно начитывал лекцию. – Что касается близкого контакта…

Доктор вдруг запнулся, нахмурился и тотчас засиял, озарённый догадкой.

– Эврика! У вас был близкий контакт! – воскликнул он и посмотрел на меня этаким изобличающим взглядом. – Признавайтесь, ведь был же?

– Был, – не стал юлить я. – Даже дважды. Сначала напал шустрый зомби в тоннеле, потом ожил Штиль… Ну, пациент, который со мной перенёсся…

Тут я осёкся, осознав, что увлёкся и сболтнул лишнего, но Иннокентий Петрович даже бровью не повёл и засиял ярче прежнего.

– Что и требовалось доказать! Теперь всё встало на свои места!

– Док, а не могли бы вы пояснить, что куда встало? – попросил я. – Очень хочется разобраться в ситуации, чтобы не повторить её в будущем.

– Конечно же поясню, – снисходительно кивнул Иннокентий Петрович, явно наслаждаясь беседой. – Содержания вируса вблизи трансформированной особи достаточно для заражения, что и произошло в вашем случае. Очевидно, что вы провели в патогенной среде достаточно времени и, как следствие, получили барьерный титр возбудителя…

– А как же Штиль? – перебил я профессора, решив, что раз уж проговорился, то тему надо добивать до конца. – Он был мёртв ещё до появления зомби. И тем не менее ожил. Как-то идёт вразрез с выкладками про ничтожные количества в воздухе, не находите?

– Индивидуальные особенности, я полагаю, – равнодушно пожал плечами Иннокентий Петрович. – Повышенная восприимчивость, ослабленный иммунитет, да мало ли что. Самая вероятная версия: не выдержал альт-переноса, а прежде чем погибнуть, получил дозу вируса. Потом трансформировался. Так что никаких противоречий, обычная вариативность человеческого организма. Женщины, например, гораздо устойчивее к заражению…

От последней фразы профессора меня словно ошпарило.

«Аня, она же про вирус не знает! – дёрнулся я и тут же себя успокоил: – С ней местные. Пропасть не дадут».

– О чём задумались, юноша?

Голос профессора прервал течение мысли, а крайне подозрительный взгляд отбил всякое желание откровенничать.

– Да так, – буркнул я. – Информацию перевариваю. Столько всего навалилось, сами понимаете…

– Да уж, понимаю, – немного расслабился док и, хлопнув себя по коленям, поднялся со стула. – Но это ещё не всё.

Интонации, да и сам вид Иннокентия Петровича снова разбудили во мне паранойю. Хорошего ждать не приходилось, иначе зачем стазис-поле?

– Ну не тяните же, док, – с нетерпением поморщился я.

– Хочу предложить вам сотрудничество, – торжественно произнёс он. – У меня появилась одна теория, и без вас я не обойдусь. А если всё получится, вы войдёте в историю! Есть ещё несколько незначительных моментов, но их мы обсудим позже.

Его голос набрал силу, зазвенел, отражаясь от кафельных стен, а я почувствовал себя точно как вчера утром на любимой работе, в момент, когда мне вручили мануал на китайском. Если проще сказать – в полной жопе.

«Предложение, от которого нельзя отказаться», – констатировал я про себя и спросил с выражением, словно только что сожрал два лимона:

– И в чём заключается моя роль?

– Знал, что вы согласитесь, коллега! – сказал док, проигнорировав мой кислый вид и вопрос. – Я предполагаю, что ваша устойчивость к вирусу связана с отрицательным резусом и закреплена на генном уровне. Я сделаю из вашей крови вакцину!

– Охренеть просто, как здорово, – уныло протянул я.

Интуиция не обманула, меня действительно собирались использовать в качестве подопытной крысы.

* * *

Тем временем док развил бурную деятельность – приволок из дальнего угла агрегат на колёсиках, с многочисленными кнопками и датчиками на рабочей панели, распечатал упаковку полихлорвиниловых трубок, соединил систему и шагнул ко мне с уже знакомым по карантину цилиндром.

– Для начала возьмём у вас немного крови… – бормотал он под нос, прилаживая тот у меня на предплечье. – Нам понадобится много крови…

После чего покрутил колёсики, выставляя значения на шкалах и циферблатах, щёлкнул тумблером «Вкл» – аппарат загудел, по трубкам побежала красная жидкость. Я, скосив глаза, смотрел, как заполняются контейнеры-картриджи. Профессор же, судя по выражению лица, просто наслаждался процессом.

– Док, может, хватит, для первого раза? – обеспокоился я, когда второй картридж наполнился до половины. – Так-то меня два дня не