Последнее путешествие полковника Фосетта - Еремей Парнов

Прежде чем пересечь границу цивилизации, решили дать отдых животным. Да и у людей после тревожной ночи упрямо смыкались глаза. Зеленая трава манила свежестью и покоем. Сонно бормотала желтая река. Но стоило только людям опуститься на землю, как их сразу же облепили полчища беспощадных клещей гарапата. Пришлось жечь костры и купать одежду в жирном от орехов масляной пальмы дыме. Больше всех в этом переходе пострадал Рэли. Его натертая нога распухла от укусов насекомых и приобрела фиолетово-жемчужный оттенок. Пришлось отложить отдых до поста Бакири…

Сразу же за холмами поста Бакири начиналась совершенно неисследованная местность. Пришедшие на пост низкорослые индейцы мехинаку рассказали, что в четырех днях тяжелого пути на север живет племя макахири. «Рост их не превышает пяти футов. Они совершенно голые. У них нет даже жалких набедренных повязок — гуайюко. Берегитесь макахири!

Они людоеды».

Все это мехинаку объяснили жестами. Что ж, все в порядке вещей. Отряд Фосетта перешел роковой рубикон — реку Смерти. Теперь предостережение «берегись» будет звучать чаще и чаще. Пока не настанет день, когда некому уже станет произнести его…

Но как бы там ни было, а отдохнуть все же не мешает. Тем более что на ногу Рэли страшно смотреть. Бедняга морщится от боли и почти не разговаривает. К счастью, его мрачное настроение не отражается на аппетите. Часы трапез в походе соблюдаются так же свято, как и в Лондоне. Ровно в половине седьмого утра путешественники получают традиционную овсянку и чай со сгущенным молоком.

Время обеда и меню подвержены известным отклонениям от нормы, зависящим от местных условий. Но весь зеленый ад Шингу не сможет помешать файф-о-клоку. Ровно в половине шестого следует неизбежная чашка чаю. Два-три бисквита, гойябада, сардины. Иногда маниоковые лепешки и сладкий картофель. Жаль только, что масло в Бразилии красное. Но в конце концов краска уруку в масле — тоже. традиция. Чужая, но все же традиция. Нужно же делать скидку на местный колорит. Тем более что запеченное в листьях мясо тапира отнюдь не уступает британской яичнице с ветчиной. Даже индейку с брусничным вареньем с

успехом заменяют жареные жакубимnote 18 и сочная кремообразная мякоть плодов чиримойа с ароматом земляники и ананаса.

Ночь в Амазонии наступает сразу же. Без мучительного противоречия сумерек. Желтым огнем пылает сухой кустарник с какого-нибудь безводного чападос. Огонь тороплив и жаден. Он мешает сосредоточиться. Не то что мерцающие угли камина. Нужно спать. Однажды утром на остывающем пепле будет греться только свернувшийся бушмейстер. Подняв треугольную голову, змея проводит уходящих в небытие людей. Знает ли она, что им предстоит, или это солнце переливается в ее изменчивых, как александриты, глазках…

Через три недели пути от поста Бакири Фосетт предполагал выйти к большому водопаду. Об этом водопаде ему рассказал некто Эрменежилду Гальван, который, в свою очередь, узнал о нем от индейца бакаири, по имени Роберто. Сам Роберто тоже никогда не видел этого не известного никому водопада. Но он слышал о нем от отца, жившего в тех местах, когда бакаири были еще дикими!

Шум низвергающейся воды можно различить за пять лиг. Радуга никогда не уходит из долины тумана и рева. Не просыхает влага на листьях и камнях. Лишь одна вертикальная, как стена, черная скала сумела укрыться от воды. Глаз сразу найдет эту сухую скалу среди мокро-блестящих камней. На ней высечены таинственные знаки, изображения людей и лошадей…

Это Роберто узнал от отца, дон Гальван — от Роберто, а Фосетт — от Гальвана. Фосетт оставался верным себе. Впрочем, хорошо, что сам Роберто не миф. В этом можно будет убедиться завтра, когда Роберто придет на пост Бакири.

Вот что писал в одном из последних писем Джек:

«Пришел Роберто и, после того как мы поднесли ему Vinho de Cajonote 19, рассказал нам интересные вещи. Он говорил, что считал делом чести всей своей жизни достигнуть большого водопада и обосноваться возле него со своим племенем, но сейчас уже слишком поздно. К тому же в тех местах живут племена морсего и каксиби, а он их боится. Мы получили от него описание местности и местоположения водопада. Сначала идет безводная пустыня, которую можно пересечь из конца в конец за день пути, потом мы попадем в местность, покрытую травой, где совершенно отсутствует лес. Его дядя говорил о городах, и он утверждает, что они построены его далекими предками. Мы выступим послезавтра и через пять дней окажемся в неведомом краю…»

Итак, у Роберто, кроме отца, есть еще и дядя, который знает даже местонахождение городов. Какая необыкновенная удача! Зверь бежит прямо на ловца… Но вот что говорит об этом сам Фосетт:

«Виделся с вождем индейцев Роберто и разговаривал с ним. Вино развязало ему язык, и он подтвердил все, что сообщил мой приятель из Куябы, и даже кое-что добавил. Памятуя о том, что рассказывал ему дед (так и остается неясным, кто рассказывал Роберто о водопаде и городах: отец, дядя или дед), он всегда хотел отправиться к водопаду, но сейчас уже стал слишком стар…»

Поразительная, прямо-таки царственная наивность! «Вино развязало ему язык!» А не вернее ли будет предположить, что вино заставило его рассказать именно то, что так хотелось услышать Фосетту? Чем больше было вина, тем ярче были подробности. В итоге Фосетт узнает и то, что Роберто «добавил». А добавил он некоторые уточнения к маршруту. Противоречия и несуразности мало смущали Фосетта.

Он был в совершеннейшем восторге. Беседа с Роберто стала той последней каплей, которая до краев наполняет чашу. И Фосетт спешит поделиться своей непоколебимой уверенностью:

«Рассчитываю войти в соприкосновение с древней цивилизацией через месяц и достичь главной цели в августе. С этой минуты всецело поручаем себя богам!»

Фосетт исправил свой маршрут после разговора с Роберто.

Это было нечто большее, чем легкомыслие. Это было легковерие, доведенное до абсурда, смыкающееся в темных, неведомых высях с неким абсолютным знанием. Фосетт шел сквозь сельву, влекомый зовом рока, оглушительным и всепокоряющим, как любовный призыв.

Последнее письмо Фосетта жене было написано 29 мая 1925 года и переслано пеонами. С этого момента Фосетт, Джек и больной Рэли остались одни. Темная завеса сельвы закрылась за ними навеки. Вместе с людьми канули в безвестность и животные. Проводники не смогли превозмочь суеверного ужаса и остановились перед гранью неведомого.

«Я рассчитываю войти в соприкосновение с индейцами примерно через неделю или десять дней, когда появится возможность достигнуть водопада, о котором мне так много говорили.