Поединок. Выпуск 17 - Анатолий Ромов

— Это судьба, Юлия Сергеевна. Я ведь к вам.

— Очень приятно. — Улыбнулась. — Идемте?

Не сдвинулся с места.

— Давайте будем честными, вам очень хочется сидеть в своем кабинете? — Так как я промолчала, добавил: — Видите кафе наискосок? Почему бы не зайти туда, оно наверняка пустое?

Это кафе я хорошо знала, и знала, что там сейчас пусто, и очень хотела зайти туда с Русиновым, но безразлично кивнула:

— Зайдем, делу от этого хуже не станет.

— Вы правы, делу хуже не станет.

Мы взяли два кофе и пирожные, сели за столик у окна, и я рассказала о своих выводах, которые сейчас показались мне не такими убедительными.. Русинов долго молчал, наконец вежливо улыбнулся:

— Идея умышленного отказа от алиби. А что, интересно. Только…

— Да, только?

— Что касается вывоза коллекции каким-то другим путем, сомневаюсь. И по очень простым причинам. Во-первых, три тысячи монет сразу вывезти сложно. Во-вторых, судя по почерку, преступники не новички и разбираются в тонкостях. Вряд ли они отдадут сразу всю коллекцию. Ведь понимают: одна монета, проданная Пайментсу даже за десятую часть стоимости в валюте, обогатила бы их. Согласны?

— Согласна, Владимир Анатольевич. Сказывается некомпетентность.

— Дело не в этом, вы прекрасно ведете расследование. Что же до нумизматики, у вас теперь целых два консультанта. Константин Кириллович и я. Он сообщил свое мнение по поводу слова «Елизавета»?

— Сообщил.

— Честно говоря, чуть-чуть обидно. К выводу, что имелась в виду не женщина, а монета, я пришел еще вчера и тоже мог перед вами отличиться.

— Но почему-то мне об этом не сказали.

— Колебался. — Замолчал. — Вы не могли бы еще раз повторить, что вам говорил Лагин по поводу рубля 1742 года? Насколько я понял, он утверждает, что этот рубль ему подарил коллекционер по фамилии Савостиков?

— Да, Савостиков Геннадий Леонидович.

— Лагин утверждает, монета была подлинной?

— Подлинной. Так он говорит.

— Зачем же он отдал ее Лещенко для консультации? По его версии? И не только по его, но и по вашей?

— Ну… может быть, хотел уточнить стоимость? Просто продать?

— Если бы он хотел «просто продать», он бы и продал, сразу же получив деньги. Нет, здесь в показаниях Лагина явный провал. Потом возникает какая-то путаница. Лещенко якобы сказал, по словам Лагина, что монета фальшивая, а потом вдруг переменил мнение. Не похоже все это на такого знатока, как Арвид Петрович.

— Именно поэтому я попросила Константина Кирилловича присутствовать на следующем допросе Лагина. Думаю, он поможет разобраться в этих тонкостях.

— Безусловно. Жаль, нет в живых самого Савостикова, с его помощью было бы легче понять эту механику. У меня для вас тоже есть новости. Допрошен Сурков, он категорически отвергает какую бы то ни было связь с иностранцами.

— Отвергать мало.

— Мало, но ведь его связь с иностранцами нужно еще доказать. Доказательств нет. И еще: проверка показала, что и у Шаховой никаких контактов с иностранцами не наблюдалось. И вообще, на работе она характеризуется положительно.

— Тем не менее она уже год встречается с Лагиным.

— Верно. Вот я и подумал: с одной стороны, эта Шахова действительно может быть ангелом, с другой — в тихом омуте черти водятся.

— Согласна. Я как раз и собираюсь изучить ее ближе.

Русинов тронул чашку:

— Простите, Юлия Сергеевна, забыл спросить, что, если нас увидит ваш муж? Поймет ли он, что мы говорим о деле?

— Владимир Анатольевич, у меня нет мужа.

Сделал вид, что занят размешиванием кофе. Посмотрел в упор:

— В самом деле?

— В самом деле.

— И никогда не было?

— Никогда не было. — Меня начали злить это, но Русинов не сразу понял.

— Такая красивая женщина и… — посмотрел на меня. — Простите. Поделом, старый дурень, называется, сделал комплимент. Что мне теперь делать, а?.. Вот что, не будем как цапля и журавль, помните сказку? Вернемся к Шаховой. Я давно не был в ресторанах, обедаю главным образом на службе. Что за ресторан «Тройка»? Где-то слышал, там хорошая кухня.

— Да, туда ходят вкусно поесть. В «Тройку», насколько я знаю от вас, часто заходил Долгополов. Шахова же самым тесным образом связана с Лагиным. Поэтому, может, поговорим с ней вместе — прямо там, на работе?

В этот же день атташе Посольства СССР в Великобритании по культуре и искусству Андрей Долженков, молодой и подающий надежды дипломат, сидел в холле представительства аукциона «Сотби» на Стрэнде в Лондоне и изучал только что выложенные на стол проспекты, в которых перечислялись экспонаты ближайшего аукциона. Наконец он заметил в самом углу последней страницы вкладыш — вставленный в каталог глянцевый лист с коротким объявлением: «Елизаветинский рубль. Русская монета XVIII века, первой половины (1742). Начальная стоимость — 100 000 фунтов стерлингов». Под текстом темнела крохотная фотокопия монеты, на которой можно было все-таки разобрать профиль императрицы Елизаветы. Долженков достал блокнот, тщательно переписал объявление, быстро вышел на улицу и взял такси.

Вскоре из Лондона в Москву ушел телекс:

«На аукционе «Сотби» выставлена для продажи монета «Елизаветинский рубль 1742 года» с профилем императрицы Елизаветы. Начальная стоимость — 100 000 фунтов стерлингов».

Изучив сообщение, Русинов около часа сидел, разглядывая видневшиеся в окне крыши. Наконец вырвал листок из блокнота, набросал короткий текст.

В телексе, который вскоре ушел в Лондон, значилось:

«Монета «Елизаветинский рубль 1742 года» вывезена из СССР незаконным путем. Просим немедленно приостановить продажу монеты. Работникам посольства необходимо срочно добиться осмотра монеты, сфотографировать ее и тщательно переписать все замеченные дефекты и царапины на аверсе, реверсе и гурте. Результаты осмотра и фотографию монеты просим немедленно телеграфировать».

Стройная, гибкая, с огромными синими глазами, она приблизилась к нашему столику и посмотрела на Русинова. Владимир Анатольевич, в своей куртке и джинсах, а тем более в паре со мной, выглядел завзятым прожигателем жизни. Сейчас, перед ужином, ресторан «Тройка» был почти пуст; кроме нашего было занято всего два столика. Губы Марины Шаховой вздрогнули:

— Что желаете?

На официантке была строгая синяя юбка, белоснежный передник, наколка. На вид Шаховой можно было дать не больше двадцати, хотя я знала, что ей двадцать пять. Может быть, она и увлекалась золотом и камнями после работы, но сейчас никаких украшений на ней не было. Мать Лагина была права: в ее красоте, в наигранной наивности синих глаз пряталось что-то настораживающее. Русинов улыбнулся: