Марь (СИ) - Татьяна Владимировна Корсакова

доносилось ни звука, и Стеше начало казаться, что ей все приснилось. Она уже собиралась отойти от двери, когда услышала слабый стон.

— Бабушка? — Стеша прижалась ухом к двери. — Бабушка, это вы?

— Открой, — послышалось с той стороны.

Голос был такой, что не понять, баба Марфа это или кто-то из тех, других. Стеша затаила дыхание.

— Это я. Открывай, Стэфа!

Голос сделался чуть громче, а интонация, с которой произнесли ее имя, не оставляла никаких сомнений. Да и Стэфой ее звала только баба Марфа. Родители и Катюша всегда называли ее Стешей, а преподаватели в мединституте — полным именем. Стефания. Но сейчас это было совершенно не важно! Дрожащими руками, стараясь не коснуться висящего на двери черепа, Стеша отодвинула засов и приоткрыла дверь.

Баба Марфа сидела на крыльце, привалившись спиной к стене. От нее пахло гарью, а от полушубка поднимались струйки дыма, как от того страшного существа… Стеша вздрогнула, попыталась закрыть дверь.

— Это я, Стэфа! — сказала баба Марфа ворчливо. — Не бойся, уже утро.

Стеша боялась, но не за себя, а за Катюшу. Не могла она рисковать жизнью сестры. Но и бросить старого человека на морозе она тоже не могла.

— От вас идет дым, — сказала она шепотом.

— Ночь с угарниками провела. Чему удивляться?

— Угарниками?

— Помоги встать, Стэфа. Сил никаких нет.

Стеша выскользнула на крыльцо, подхватила бабу Марфу за подмышки. Та, несмотря на преклонный возраст, была старухой крепкой и высокой, на голову выше самой Стеши. Вблизи дымный запах, исходивший от ее одежды, сделался еще сильнее. От него заслезились глаза и запершило в горле.

— Дверь запри, — велела баба Марфа, как только они оказались в сенях.

Пока Стеша возилась с засовом, она сбросила полушубок прямо на пол, потопталась по нему валенками, словно сбивая огонь. Если от полушубка пахло гарью, то от валенок — мокрой псиной. И следы от них на полу тоже оставались мокрые. Словно баба Марфа провалилась по колено в воду. Точно так же, как совсем недавно сама Стеша.

В комнате старуха без сил опустилась на стул и сказала без всякого выражения:

— Помоги раздеться.

Выглядела она ужасно. Выбившиеся из-под платка волосы казались седыми из-за припорошившего их пепла. Изрезанное морщинами лицо сделалось землистого цвета, глаза и щеки ввалились, руки подрагивали.

Стеша стащила с нее сначала один насквозь промокший валенок, потом второй, приткнула их к печному боку. Помогла снять вязаную кофту, попыталась надеть на искореженные артритом стопы шерстяные носки, но баба Марфа отказалась.

— В кладовой на полке кувшин, — сказала она едва слышным, но привычно сварливым голосом. — Принеси мне.

Стеша метнулась в кладовку, схватила с полки глиняный кувшин, вернулась обратно в комнату. В кувшине хранилась какая-то остро пахнущая трава. Баба Марфа высыпала горсть в большую чашку, велела:

— Кипятку плесни!

Стеша вытащила из печи горшок, залила траву кипятком, придвинула чашку к старухе, сама уселась напротив.

— Где вы были? — спросила шепотом.

— На болоте. — Старуха бросила на нее мрачный взгляд.

— Кто эти… существа? — Назвать ночных гостей людьми не поворачивался язык. — Кто они такие? Зачем они приходили?

— Кто? — Баба Марфа обхватила обеими руками чашку, вдохнула исходящий от нее пар. — Это угарники.

— Кто такие угарники?

— Нежить.

— Как это нежить? — Стеша одновременно верила и не верила сказанному. С одной стороны, как можно верить в подобные деревенские сказки? А с другой — она все видела собственными глазами!

— Нежить — это когда не живое и не до конца мертвое. — Баба Марфа сделала большой глоток кипятку и даже не поморщилась. Точно так же пил ее чай Серафим.

— А они… оно было неживое?

Стеша уселась напротив старухи, обхватила себя руками за плечи. Ее знобило то ли от холода, то ли от пережитого ужаса.

— Устала я, — сказала баба Марфа бесцветным голосом. — Устала и замерзла. На печь полезу. Отдохнуть мне надо. И ты иди спать.

— Я не хочу спать! — почти выкрикнула Стеша и тут же прикрыла себе рот рукой. — Я хочу знать, что произошло сегодня ночью. Это были… какие-то галлюцинации? Вы что-то подсыпаете в этот ваш чай, да? Вы меня опоили?

— Иди спать, — повторила баба Марфа едва слышно.

— Зачем все это? Что вы делаете? — спросила Стеша так же едва слышно.

— Что я делаю?

— Вы пытаетесь заставить меня поверить во все это… — Она запнулась, подбирая правильное слово. — Мракобесие! Вы хотите, чтобы мы с Катюшей ушли, да? Так и скажите прямо! Зачем все это?

— Я хочу, чтобы вы ушли.

Стеша почти до крови прикусила губу, отодвинулась от старухи как можно дальше. Теперь, когда все предельно ясно, нужно собраться с силами и решить, как им действовать дальше. Нет, как ей действовать дальше, потому что вся ответственность теперь лежит только на ее плечах.

— Я хочу, чтобы вы ушли, — повторила старуха усталым шепотом. — Но, боюсь, теперь уже поздно.

— Почему поздно? — спросила Стеша, хотя всего мгновение назад дала себе зарок не разговаривать с бабой Марфой и быть сильной.

— Ты спрашивала, зачем они приходили.

— Это все не взаправду! Это какой-то морок! Галлюциноген в ваших чертовых травках!

— Они приходили за тобой, Стэфа. — Баба Марфа словно не слышала ни ее страха, ни ее обвинений. Баба Марфа словно бы разговаривала сама с собой, и монолог этот никто не смел остановить.

— Почему? — Стеша встала из-за стола, отошла к окну. Специально отошла, чтобы их с этой сумасшедшей старухой разделяло как можно большее расстояние. — Зачем я им?

— Зачем я как раз могу понять. — Баба Марфа допила свой отвар. — А вот почему… Ты мне скажи, Стэфа, почему они явились?

— Я?! — От возмущения