Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Гэри Дженнингс

Одвульф выглядел ошарашенным.

— Они не поверят в это! Никто не поверит, что остроготы способны на такие извращения.

— Заставь их поверить. Не забывай, что сегодня эти остроготы пьяны, потеряли человеческий облик и забыли о приличиях.

— Ты говоришь хуже, чем воин, — нахмурился он, затем снова пожал плечами. — Я постараюсь. Но зачем?

Я рассказал ему о грандиозном кровопролитном сражении, которое состоится на следующий день, объяснил, что это я подбил Страбона на такое развлечение. Одвульф несколько раз издал удивленные восклицания — и снова сравнил меня с жестокими амазонками. Но воин подчинился и одобрительно кивнул, когда я объяснил ему, что именно он должен сказать пленным эрулам.

— Клянусь молотом Тора, — пробормотал он, — ты очень умная женщина, но у тебя на редкость извращенный склад ума. Принесет это нам пользу или нет, в любом случае предстоит нечто грандиозное.

— После того как ты объяснишь эрулам, что нужно делать, дождись, когда стемнеет, и, пока все остальные в гарнизоне будут еще приходить в себя, потихоньку сходи за вооружением маршала Торна и его конем. Мы со Страбоном завтра будем сидеть на центральном возвышении, на том ярусе, что на одном уровне с ареной амфитеатра. Привяжи коня и спрячь вооружение где-нибудь неподалеку от тайного входа.

— Я думал, что мы просто возьмем вооружение на память. Ты собираешься надеть его?

Я небрежно заметил:

— Сайон Торн был ненамного крупнее меня. Оно должно мне подойти. Торн показывал мне, как ездить на его коне с этой веревкой для ног. Помнишь, Одвульф, еще не так давно женщины из племени остроготов сами сражались!

— И по-прежнему сражаются… от служанки до принцессы…

— Надеюсь, я достойна своих великих предков. Ну ладно, постарайся сделать, как я говорю. И еще. Страбон завтра наверняка выберет какого-нибудь верного ему стражника и прикует меня к нему. Но тебе надо исхитриться и держаться ко мне как можно ближе.

— Не бойся, — сказал он. — У всех остальных наутро будет тяжелая голова. Мне не составит труда держаться поблизости. И еще, Сванильда, давай помолимся, чтобы твой план удался. Если нам не удастся сбежать, вряд ли мы переживем завтрашний день.

4

На следующее утро я облачился в самый лучший наряд Веледы, накрасился и надел украшения, даже бронзовый нагрудник, который купил несколько лет назад в Обители Эха. Мне хотелось, чтобы Страбон, увидев меня — в последний раз — в таком виде, по-настоящему женственной, не почувствовал угрозы и не запретил сопровождать его в амфитеатре.

Камилла не помогала мне одеваться. Теперь она была полностью занята собой: обнажив свои подушкообразные груди, она по очереди сжимала их и оттягивала вниз, очевидно пытаясь отыскать первые признаки появления материнского молока. Разумеется, ей удалось лишь выдавить немного жидкой бледной лимфы из сосков, подобная жидкость имеется у каждой тучной женщины или даже у жирного евнуха. Тем не менее мне пришла в голову злобная мысль. Я достал свою золотую цепочку, снял медную крышку со священного пузырька и — к молчаливому изумлению Камиллы — сам выдавил несколько капель этой жидкости во флакон, а потом снова закрыл его.

После этого появился Страбон, тоже великолепно разодетый: вместо тяжелых доспехов на нем были chlamys и туника из прекрасной легкой ткани, пояс для меча и ножны, богато украшенные драгоценными камнями. Он и сам сегодня выглядел вполне прилично, даже его обычно взлохмаченная остроконечная борода была приведена в порядок и причесана. Он повертел головой, по очереди разглядывая меня то одним, то другим глазом, хлопнул в ладоши и потер руки, а затем хихикнул и произнес ласково:

— Амаламена, я искренне рад, что пока не отрезал тебе ничего. Ты выглядишь еще лучше и соблазнительней, чем прежде. После того как сражение на арене разгорячит нам кровь, мы насладимся ласками этой ночью. Уж я-то точно получу удовольствие. Жаль, что это, похоже, будет в последний раз.

— Если только, — сказал я, — Фрейя, Тюхе или еще какая-нибудь богиня удачи не улыбнется мне.

— Акх, да, если только внезапно не появится припозднившийся Осер. Боюсь, однако, что этого не случится. Ну ладно, пошли, пора уже пойти и посмотреть на побоище, которого ты так страстно желала.

Он сделал знак вооруженному воину, которого привел с собой, и тот застегнул железный браслет раба на моей правой руке, второй конец цепи уже был пристегнут к точно такому же браслету на его левом запястье. Он фактически оказался вмурованным в руку стражника, ибо тот был еще больше Страбона и очень толстый. Я предположил, что ко мне не случайно приставили такого верзилу: ведь даже если бы его неожиданно убили, вряд ли я смог бы сбежать, таща за собой подобную тушу.

В сопровождении всего лишь нескольких воинов мы втроем отправились пешком в амфитеатр, который располагался недалеко от дворца. Туда мы попали через вход, предназначавшийся только для самых знатных горожан, а сопровождавшие нас воины остались снаружи. Мы поднялись на подиум по ступеням, и я обнаружил, что там уже установлены удобное кресло для меня и высокая кушетка для Страбона. Прежде чем улечься на нее, Страбон снял сандалии и надел пару элегантных шлепанцев, расшитых бисером даже на подошвах. Благодаря высокой кушетке он весь был на виду, и подданные, находившиеся в амфитеатре, могли лицезреть его шлепанцы, которые указывали на то, что их король Тиударекс Триарус настолько благороден, знаменит и ленив, что ходит пешком, только когда сам того желает.

Казалось, что его подданные, все как один, присутствовали сегодня в амфитеатре, чтобы выразить королю свое восхищение. Они заполнили все cuneus[10] и maenianum[11], от самых лучших мест внизу до жестких скамей на верхнем ярусе. Только наш подиум не был переполнен людьми; на нем сидел лишь я. Прикованный ко мне воин стоял рядом с моим креслом, Страбон развалился на кушетке. Был и еще один стражник — Одвульф, thags Guths, — с оружием и в доспехах; он, вытянувшись по стойке «смирно», стоял за спиной Страбона.

Обычно правую руку узника соединяли цепью с левой рукой стражника, потому что у большинства людей (включая и меня) правая рука сильнее. Однако я уже заметил, что мой толстый страж носил меч справа на поясе и время от времени вскидывал мою правую руку, чтобы почесать нос или промежность. Итак, он был левшой. Удача, решил я, и впрямь в этот день улыбнулась мне.

Страбон медленно взмахнул белым лоскутом, и двери по всему периметру арены распахнулись. Подталкиваемые многочисленными вооруженными надзирателями пленные эрулы ступили на песок. Все они были абсолютно голые, только на груди у них виднелись синие или зеленые пятна краски, указывающие на то, к какому племени они принадлежат. Соперников развели по противоположным концам арены. У каждого пленного имелся короткий римский гладиус, а стало быть, сражаться им предстояло на короткой дистанции, без всякой защиты, потому что щитов эрулам не дали.